Джаред Даймонд - Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке
В добавление к этим экологическим факторам существуют факторы социально-экономические и исторические, способствующие различиям в многообразии языков в различных регионах мира. Одним таким фактором является то, что языковые сообщества (speech communities) охотников-собирателей состоят из меньшего числа индивидов, но занимают большие площади, чем языковые общины земледельцев. Например, Австралию традиционно населяли только охотники-собиратели и на каждый язык приходилось в среднем 12,000 квадратных миль, в то время как на соседней Новой Гвинее, населенной по большей части земледельцами, на каждый язык приходилось только 300 квадратных миль. Работая в индонезийской части Новой Гвинеи, я оказывался в районах, где жили поблизости друг от друга земледельцы (в центральном Нагорье) и охотники-собиратели (на Озерной равнине); каждая из этих групп говорила примерно на двух дюжинах языков. В среднем одним из языков охотников-собирателей пользовались только 388 человек, в то время как для земледельцев аналогичная цифра составляла 18 241. Основной причиной малочисленности языковых общин охотников-собирателей являлась скудость продовольственных ресурсов, следствием чего была низкая плотность населения. В одних и тех же природных условиях плотность населения охотников-собирателей была в 10-100 раз меньше, чем плотность крестьянского населения, потому что первым было доступно гораздо меньше пищи — они потребляли лишь незначительную часть дикорастущих съедобных растений, в то время как вторые превращали свои земли в огороды и сады, где выращивались только съедобные овощи и фрукты.
Вторым социально-экономическим фактором, связанным с языковым разнообразием, служит политическая организация: при ее усложнении в связи с переходом от групп if государствам число языков уменьшается, а языковые общины растут и занимают большие площади. Например, современные Соединенные Штаты, крупное государство с одним преобладающим на территории от океана до океана языком, имеет население, примерно в 30 раз превосходящее население всего мира во времена, когда оно состояло исключительно из групп и племен охотников-собирателей, говоривших на тысячах языков. Доминирующий в США английский язык в основном заменил сотни местных наречий, на которых пять столетий назад говорили группы, племена и вождества индейцев, жившие на территории, которая теперь принадлежит Соединенным Штатам. В основе этой тенденции лежит факт, уже упомянутый в Прологе: усложнение политической организации делается необходимым по мере роста численности населения, потому что группа, состоящая из нескольких дюжин человек, может принимать решения на общем собрании и обходиться без вождя, но общество, насчитывающее несколько миллионов членов, нуждается в профессиональных лидерах и бюрократах, чтобы успешно функционировать. Государства распространяют собственные языки за счет языков завоеванных или ассимилированных народностей. Такое распространение языка отчасти является следствием государственной политики, направленной на удобство управления и обеспечение национального единства, а отчасти — спонтанного употребления отдельными гражданами государственного языка ради экономических и социальных преимуществ.
Остается еще исторический фактор, различные исходы воздействия которого включают уже упомянутое уменьшение разнообразия языков с ростом политической сложности. По регионам мира то и дело прокатывались своего рода “лингвистические дорожные катки” (language steamrollers), когда одна группа, обладавшая преимуществом в численности, продовольственной базе или технологиях, расширяет свою территорию за счет соседей, навязывая свой язык населению региона и “выглаживая” существовавшие ранее местные наречия посредством изгнания или уничтожения их носителей и! принуждения оставшихся говорить на языке пришельцев. Наиболее известные случаи ассоциируются с экспансией могущественных государств в отношении народов, не обладавших государственной организацией. Недавние примеры этого включают европейскую экспансию, в результате которой были вытеснены языки коренного населения обеих Америк, завоевание Британией Австралии, приведшее к исчезновению языков аборигенов, расширение территории России за Урал до Тихого океана, в результате чего русский язык заменил языки народов, населявших Сибирь. В прошлом также имели место зафиксированные историками случаи “лингвистических катков”, порожденных мощными государствами. Завоевание Римской империей всего средиземноморского бассейна и большей части Западной Европы привело к уничтожению этрусского, континентального кельтского и многих других языков. Экспансия империи инков и ее предшественников привела к распространению языков кечуа и аймара к востоку от Анд.
Менее известны случаи вытеснения местных языков в результате заселения не имеющими письменности земледельцами земель охотников-собирателей, информацию о чем могут дать лингвистические и археологические изыскания, а не свидетельства летописцев. Установлено, что расширение ареала земледельцев банту и жителей тихоокеанских островов привело к исчезновению языков охотников-собирателей субэкваториальной Африки и островов юго-восточной Азии соответственно. Имели место и такие “лингвистические катки”, когда одни охотники-собиратели покоряли других благодаря технологическим усовершенствованиям; так, например, 1,000 лет назад инуиты, располагавшие собачьими упряжками и каяками, расселились по всей канадской Арктике.
Следствием нескольких типов исторической экспансии является то, что регионы, в которых не было труднопреодолимых географических барьеров, снова и снова оказывались местом действия “лингвистических катков”. Непосредственным результатом этого явилось очень низкое разнообразие языков в данной местности, потому что язык завоевателей сметал все остальные. С другой стороны, со временем язык завоевателей дифференцировался на местные диалекты, а затем превращался в отдельные языки, пусть все они и оставались родственными. Раннюю стадию такого процесса иллюстрирует история инуитов за последнюю 1,000 лет: все восточные инуитские народности от Аляски до Гренландии говорят на все еще взаимно понятных диалектах единого языка. Последствия экспансии Рима и племен банту, имевших место 1,000 лет назад, привели к развитию следующей стадии: различные языки романской группы (французский, испанский, румынский) хоть и родственны, но уже взаимно непонятны представителям этих народов; то же самое верно для сотен тесно связанных языков группы банту. На еще более поздней стадии разделения находятся языки, возникшие в результате освоения жителями островов Тихого океана островов юго-восточной Азии примерно 6,000 назад: теперь там существует тысяча языков, разделяющихся на восемь ветвей, но все еще достаточно сходных, чтобы не возникало сомнения в их родстве.
Контраст с этими легко захватываемыми территориями, которые Джоанна Николс именует “зонами распространения языка” (language spread zones), составляют те, которые она называет “остаточными зонами” (residual zones), или “убежищами” (refugia): горные или другие труднодоступные регионы, которые армиям государств или другим захватчикам трудно подчинить и где языки выживают и дифференцируются на протяжении долгого времени. Следовательно, в таких местах сохраняются уникальные языковые группы. Известные примеры таких территорий — Кавказские горы, где сосуществуют три уникальные языковые семьи плюс еще три, лишь недавно вытесненные государственным языком; Северная Австралия, представляющая собой ареал распространения 26 из 27 языковых семей аборигенов, индейская часть Калифорнии с 80 языками, которые, согласно различным классификациям, относятся к различному числу языковых семей — от шести до 22, и, конечно, Новая Гвинея с ее тысячью языков, принадлежащих к десяткам семей.
Таким образом, мы выявили еще несколько причин того, что Новая Гвинея лидирует в мире по числу языков и языковых семей. В дополнение к упомянутым выше экологическим факторам — малой сезонной изменчивости климата, оседлости населения, продуктивной среде обитания, обеспечивающей высокую плотность населения, большому экологическому разнообразию, позволяющему сосуществовать популяциям с разными стратегиями добывания пищи — мы теперь обнаружили и социально-экономические и исторические факторы. К ним относится тот факт, что новогвинейцы никогда не создавали государства, так что не был построен и “лингвистический каток”, который смог бы нивелировать разнообразие языков. Кроме того, из-за того, что остров Новая Гвинея разделен рельефом на множество чрезвычайно автономных и взаимно труднодоступных районов, “лингвистический каток”, даже если бы он и появился в ходе распространения земледелия на Нагорье (ассоциирующегося с так называемым транс-новогвинейским наречием), он все равно не смог бы уничтожить десятки языков более древнего типа.
