Наиль Ахметшин - Врата Шамбалы
Летом 1898 г. устья Янцзы достигли казаки Хохлов, Максимычев и Барышников. Старообрядцы из Уральска, что на западе нынешнего Казахстана, совершили увлекательное путешествие в Китай, Японию и Индокитай в надежде отыскать легендарное Беловодское царство, где якобы еще сохранилась "правая вера". Земли обетованной они не нашли, но зато спустя несколько лет при активном содействии писателя и публициста Владимира Галактионовича Короленко (1853–1921 гг.) и с его предисловием, а также при поддержке Русского географического общества отдельной книгой был издан путевой дневник Григория Хохлова, который тот вел во время дальних странствий.
Города Шанхай и Ханькоу, согласно его утверждению, "имеют знаменитые чайные плантации", там же находятся отдельные постройки, в которых живут приказчики "знаменитых купцов". Они и отправляют в Европу дорогостоящий товар. Рассказ уральца о производстве указанной продукции весьма эмоционален:
"Вот как приготовляют владельцы плантаций черный чай у себя дома: чай, принесенный в корзинах, рассыпается на циновках, приблизительно три сажени (1 сажень равняется 2,13 м. — Н.А.) длиною и 11/2 ширины. Ему дают подвянуть на солнце; рассыпка и сушка продолжаются вместе 1 час 10 минут. При этом вес листьев уменьшается наполовину.
Затем чай собирается в кучи, его сбивают в комья в 1/2 арш. (1 аршин равняется 0,71 м. — Н.А.) по окружности. Комья эти кладут на доски с перилами. Рабочие, держась за перила, начинают мять чайные комья ногами. Обыкновенно двое рабочих становятся вместе и топчут чай изо всех сил, так что из него течет зеленый липкий сок, смачивающий всю массу и текущий ручьем в сторону.
Трудно представить себе занятие более неэстетичное (sic): грязные китайцы, обнаженные, мокрые от пота, покрытые сыпями, лишаями или другими накожными, даже иной раз сифилитического характера, болезнями. Грязными ногами, покрытыми черной корою, мнут они зеленую, мокрую массу; с самих китайцев от теплого климата и от прилежной работы ручьями льется пот, начиная от их ушей и до самых пят. Около 1/2 часа они мнут эту сочную массу, чтобы затем опять рассыпать ее на циновки и сушить на солнце. При такой сушке чай чернеет и приобретает запах сена; зеленоватыми остаются только самые крутые, грубые листья. Сушка кончилась; листья опять собрали в кучу, всунули в плетенный из бамбуковых листьев кувшин, покрытый тряпкой, и оставляют на солнце для брожения. Это продолжается часа два, после чего чай становится уже совершенно черным. Если бы в чаю все еще остались теперь зеленые листья, то это значило бы, что чай не перебродил. По окончании брожения листья еще расстилаются на солнце, пока они не сделаются совершенно сухими… Вот и все пресловутые работы по приготовлению чая.
Между нашим народом распространен слух, будто бы китайцы при упаковке чая в коробья… приносят по-своему жертву и окропляют чай змеиным салом, после чего упаковывают в ящики. Об этом мы в точности дознать не могли.
В Ханькове (Ханькоу. — Н.А.) живут русские купцы, из коих один, Семен Васильевич Литвинов, в Китае находится уже 22 года. Мы спрашивали его об этой скверности, и Литвинов признает это неправдой. Что же касается до обнаженных работников с льющимся по черным ногам потом, попадающим на чай, то об этом и Литвинов подтверждает.
Чайные сорта все решительно дает один и тот же куст, различие же зеленого и черного чая зависит только от способа приготовления. В продаже чаи носят разные названия, причем наши русские названия измышляются уже в России".
На самом деле все выглядело не так драматично, как в повествовании уральского казака. Крупные русские предприниматели, ввозившие чай из Китая, очень серьезно относились к собственной репутации и поставляли на родину весьма качественный товар. В книге "Историко-статистическое обозрение торговых сношений России с Китаем", изданной в 1857 г., видный экономист А.К. Корсак со ссылкой на исследования в данной области Е.П. Ковалевского отмечал: "Чай, отправляемый в Европу и особенно в Россию, собирается: 1) в Фу-цзянской провинции (Фокиен) в горах Вуи-шань, простирающихся верст на 100 в длину, и на холмах Bohea; оба эти места славятся в Китае. Лун-шань, небольшая горная возвышенность, дает чай едва ли не лучший во всем Китае. 2) В провинции Ань-хой, в области Ань-цине-фу, на горе Лун-мин-шань, собирается превосходный чай, известный под именем Лу-цзин-ча; в той же провинции в горах Хуан-шань находятся плантации чаев, известных в России под именем цветочных. 3) В области Гой-чокеу-фу, на горе Гуан-шань, собирается чай Сун-ю-ча, известный у нас под именем зеленого. Цяоше (птичьи языки), Лян-син (росток в плоде лотоса) и Инь-чжен (серебряный шелк) суть лучшие виды этого чая. 4) В области Нин-го-фу собираются хорошие чаи по горам Ци-ю-шань и Я-шань. 5) В губернии Цже-цзян лучший чай собирается с горы Фань-шань. 6) В Хунаньской провинции плантации дают чай терпкого и неприятного вкуса, что приписывают низменности места; этот чай переделывают в кирпичный, вывозимый отсюда в огромном количестве. 7) Чай разводится также во многих местах губернии Сы-чуань и лучший получается с гор Мын-шань и Э-мэй-шань. 8) Губернии Гой-джеу, Куан-тон и Шань-си (Сань-си) производят посредственный чай. 9) Юнь-наньская губерния доставляет пу-эр-ча".
Чайная торговля играла важную роль в экономике царской России и была, по словам Корсака, "двигателем нашей мануфактурной промышленности; она, заставив купцов увеличить заготовку товаров, вместе с тем побудила капиталистов заводить новые фабрики для выработки их. Таким образом, чай вызвал многие совершенно новые отрасли промышленности и пробудил к деятельности многие капиталы".
Тонкий знаток и ценитель данного напитка Ковалевский в середине XIX в. полагал неуместными раздававшиеся в России жалобы на дороговизну китайского чая по сравнению с английским, квалифицируя последний "как товар дурной": "Не только не должно роптать на высокую цену чая, но охотно можно бы еще накинуть полтину серебра на фунт высших сортов чая как для того, чтобы пустить наши ситцы в Китай и вытеснить оттуда английские, так и для того, чтобы дать возможность торговцам понизить цену фамильного чая, несоразмерно высокую, и тем сделать доступным этот благодетельный напиток для бедного класса".
В этой связи интересны рассуждения о чае русского писателя Ивана Александровича Гончарова (1812–1891 гг.) — автора романов "Обыкновенная история", "Обломов" и "Обрыв". В первой половине 50-х гг. XIX в. он в качестве секретаря адмирала Е.В. Путятина участвовал в экспедиции на фрегате "Паллада" и позднее выпустил увлекательную книгу очерков об этом путешествии. Его повествование отличается ярким художественным мастерством и большим чувством юмора, хотя отдельные утверждения романиста далеко не бесспорны:
"Что ж, нету, что ли, в Шанхае хорошего чаю? Как не быть! Здесь есть всякий чай, какой только родится в Китае. Все дело в слове "хороший ". Мы называем "хорошим " нежные, душистые цветочные чаи. Не для всякого носа и языка доступен аромат и букет этого чая: он слишком тонок. Эти чаи называются здесь "пекое " (Pekoe flower). Англичане хорошим чаем, да просто чаем (у них он один) называют особый сорт грубого, черного, или смесь его с зеленым, смесь очень наркотическую, которая дает себя чувствовать потребителю, язвит язык и нёбо во рту; как почти все, что англичане едят и пьют. Они готовы приправлять свои кушанья щетиной, лишь бы чесало горло. И от чая требуют того же, чего от индийских сой и перцев, т. е. чего-то вроде яда. Они клевещут еще на нас, что мы пьем не чай, а какие-то цветы, вроде жасминов.
Оставляю кому угодно опровергать это: англичане в деле гастрономии — не авторитет. Замечу только, что некоторые любители в Китае действительно добавляют себе в чай цветы или какие-нибудь душистые специи; в Японии кладут иногда гвоздику. Кажется, о. Иоакинф (ранее упоминавшийся основоположник отечественного китаеведения Н.Я. Бичурин. — Н.А.) тоже говорит о подобной противозаконной подмеси, которую допускают китайцы, кладя в черный чай жасминные, а в желтый — розовые листики. Но это уж извращенный вкус самих китайцев, следствие пресыщения. Есть и у нас люди, которые нюхают табак с бергамотом или резедой, едят селедку с черносливом и т. п. Англичане пьют свой черный чай и знать не хотят, что чай имеет свои белые цветы.
У нас потребление чая составляет самостоятельную, необходимую потребность; у англичан, напротив, побочную, дополнение завтрака, почти как пищеварительную приправу: оттого им все равно, похож ли чай на портер, на черепаший суп, лишь бы был черен, густ, щипал язык и не походил на какой другой чай. Американцы пьют один зеленый чай, без всякой примеси. Мы удивляемся этому варварскому вкусу, а англичане смеются, что мы пьем под названием чая какой-то приторный напиток. Китайцы сами, я видел, пьют простой, грубый чай, т. е. простые китайцы, народ, а в Пекине, как мне сказывал о[тец] А[ввакум] (архимандрит Александро-Невской лавры в Петербурге Аввакум был участником экспедиции, в 1830–1840 гг. находился в Китае в составе духовной миссии. — Н.А.), порядочные люди пьют только желтый чай, разумеется, без сахару. Но я — русский человек и принадлежу к огромному числу потребителей, населяющих пространство от Кяхты до Финского залива — я за пекое: будем пить не с цветами, а цветочный чай, и подождем, пока англичане выработают свое чутье и вкус до способности наслаждаться чаем Pekoe flower и притом заваривать, а не варить его, по своему обычаю, как капусту".
