Борис Григорьев - Бернадот. От французского маршала до шведского короля
Как-то рассматривалось дело об оскорблении чести Его Королевского Величества, подготовленное каким-то усердным лэнсманом. Суть вопроса заключалась в том, что какой-то пьяный швед произнёс ужасную фразу: "Л хотел я с…ать на Е.К.В. и его указы!" Статс-секретарь, докладывавший дело, очень долго смаковал подробности и клонил его к тому, чтобы примерно наказать хулителя королевской чести. Карл XIII, уставший от затянувшегося доклада, стукнул кулаком по столу и крикнул:
— Тихо! С…ать я хотел на этого мужика! Я не желаю больше слушать этого!
Мужика помиловали.
Некоторые проблемы для наследного принца создавала королева Хедвиг Шарлотта, известная своей невоздержанностью и острым язычком, но и с ней Карл Юхан сумел поладить — как и с Софией Магдаленой, вдовой короля Густава III, и с Софией Альбертиной, её незамужней сестрой.
Но были дела поважней.
Сразу после принесения Карлом Юханом присяги — 13 ноября 1810 года — из Парижа прибыл курьер и привёз от Наполеона ультиматум: Швеция должна была немедленно, не позже чем через 5 дней, присоединиться к континентальной блокаде и объявить войну Англии! Уезжая из Франции, Бернадот надеялся, что это требование по отношению к Швеции будет предъявлено не раньше мая 1811 года, но, видимо, Наполеон решил иначе.
Карл Юхан написал императору письмо, но тот на него не ответил. Бонапарт с какими-то там принцами не общался — равными себе он считал королей, да и то не всяких. Император высокомерно объявил, что все вопросы следовало решать через установленные дипломатические каналы — для этого он держит в Стокгольме своего посла Шарля Алькье! Алькье, подобно сторожевому псу, внимательно следил за поведением кронпринца и о каждом его шаге докладывал в Версаль. 5 января 1811 года, выполняя инструкцию Наполеона о присоединении Швеции к блокаде Англии, он без всякого смущения сказал Карлу Юхану следующие слова: "Если Бернадот уклонится от милости Его Императорского Величества, то где он найдёт кредит и поддержку?"
Делать было нечего — кредита и поддержки у Карла Юхана на самом деле не было ни в чужой пока Швеции, ни в каком-либо другом месте. Смутные надежды на поддержку Александра I пока в счёт не шли. Он мог рассчитывать только на свою любимую Францию. Поэтому Англии для вида 17 ноября объявили войну. Наполеон временно успокоился — Швеция, как он и предполагал, становилась послушным сателлитом Франции. Но радоваться было рано: ни один выстрел между шведами и англичанами не прозвучал, а торговля между обеими странами тихо и в скрытых формах продолжалась. Контрабандная торговля большей частью шла на Шведскую Померанию, а уже от-туда товары перевозились в метрополию. Французские консулы в Штральзунде и других городах постоянно докладывали в Париж о померанской "дыре", но не забывали и про свои карманы, вступив в сговор с английскими купцами. Несмотря на зверства, грубости и бесчинства французских каперов, торговля на Балтике продолжалась.
Гётеборгский губернатор А.-П. Росен получил из Стокгольма указание для обеспечения бесперебойной торговли с Англией всячески содействовать курсировавшей у шведских берегов английской эскадре. Наполеону об этих контактах докладывали агенты разведки и дипломаты. Он рассердился и отозвал из Стокгольма всех французских адъютантов и лекаря Карла Юхана. Великий диктатор не чурался теперь и мелкой мести, и от былого великодушия нм осталось и следа. А когда в декабре 1810 года Карл Юхан напомнил Наполеону о планах в отношении Норвегии, император не нашёл ничего лучшего, как проинформировать об этом датского короля Фредрика VI. Это уже граничило с подлостью.
16. МЕЖДУ ПАРИЖЕМ, ПЕТЕРБУРГОМ И ЛОНДОНОМ
Два человека могут спасти друг друга там, где один погибает.
БальзакВ этой ситуации наследный принц всё чаще обращал свои взоры на восток. Именно там мог он добиться поддержки своим планам объединить под одной короной скандинавский полуостров — идею, которую внушал ему Б.-Б. фон Платен. Карл Юхан понимал бесперспективность идеи возвращения Финляндии и потому активно поддерживал план барона. Присоединение к Шведскому королевству Норвегии было жизненно важной необходимостью для наследного принца — без этого ему никогда не утвердиться в Швеции.
Идея сближения Швеции с Россией, как утверждают многие историки и биографы Карла Юхана, возникла у него ещё весной — летом 1810 года, когда он сидел в Париже без дела и следил за развитием событий в Швеции и Финляндии. Как только князь получил известие о своём избрании кронпринцем Швеции, он немедленно вызвал к себе А.И. Чернышёва и просил его доложить царю, что он будет стремиться к добрососедским отношениям с Россией. Уже тогда Понте-Корво предполагал, что союз Франции с Россией непрочен и что в ближайшем времени между бывшими союзниками возникнет распря.
Но открыто идти на сближение с Петербургом было бы для Карла Юхана слишком опасно — шведы такой курс никогда бы не признали. Нужно было время и удобный случай, при котором эту идею в осторожной форме можно было бы представить на рассмотрение хотя бы шведского правительства. А пока нужно было исподволь набирать союзников этой идеи и готовить страну к резкому повороту.
Александр I, как мы уже отмечали, был отлично информирован о взглядах шведского наследного принца и, в отличие от Наполеона, проигнорировав протокол и дипломатический этикет, стал общаться со шведским кронпринцем по частному каналу. 19(31) декабря 1810 года он написал Карлу Юхану письмо, состоявшее из двух частей: официальной и приватной. Напомнив французу, что был воспитан швейцарским республиканцем Лагарпом, Александр подчеркнул, что "…с юных лет научился ценить более человека, а не титулы; поэтому мне будет более лестно, если отношения, которые установятся между нами, будут носить характер отношений человека с человеком, а не монархов… Рассчитывайте на меня всегда и во всём и ни в коем случае не давайте себя запугать сомнениями в отношении России, которые попытаются вселить в Вас. В её интересах видеть благоденствие Швеции".
Это было послание, подкупающее своим теплом и искренностью. Царь Александр в этот период ещё не избавился от идей либерализма и считал себя призванным вносить в Европу мир и спокойствие. Так называемые европейские ценности были для него дороже благополучия собственных подданных. Собственно, именно эта "дипломатия" Александра, оказавшегося в плену эгоистических намерений Вены, Лондона и Берлина и действовавшего вопреки советам своего канцлера Н.П. Румянцева, и приведёт его к разрыву с Наполеоном и отходу от условий Тильзитского мира 1807 года с Францией.
Протянутая из Петербурга рука дружбы означала для Карла Юхана на самом деле не что иное, как дружбу или союз между государствами. В ответном — тоже приватном — письме Карл Юхан 12 января 1811 года писал царю: "Отныне я особенно полагаюсь на Вашу дружбу, а Вы можете неизменно рассчитывать на мою. Между Россией и Швецией существовали длительные и кровавые распри, и, возможно, были причины разрешать взаимные притязания силой оружия. Отныне их нет, и мир должен стать общей целью обеих наций".
Что ж: кронпринц не был отягощён той атмосферой недоверия, переходящего временами в чувство ненависти к русским, которое на протяжении веков испытывали шведы. Ему было легче начать всё с чистого листа, и он в этом преуспел.
Между венценосными друзьями началась оживлённая переписка. Естественно, оглашать содержание своей переписки с русским императором было бы для Карла Юхана равносильно политическому самоубийству, ибо такое дружественное обращение со своим кровным врагом шведы никогда бы ему не простили. Но пройдёт совсем немного времени, обстановка резко изменится, и Швеции придётся стать союзницей России. Особенно положительно воспримут в Стокгольме обещание Петербурга поддержать шведские претензии на компенсацию потери Финляндии путём приобретения Норвегии.
Когда посол П.-К. Сухтелен на некоторое время уезжал из Стокгольма, Карл Юхан попросил его приобрести за его счёт в России тёплую шубу. Естественно, тот по прибытии в Петербург рассказал об этой просьбе Александру I, и император приказал подарить стокгольмскому другу шубу за свой счёт. В сопроводительном письме к подарку говорилось: "В сем ящике уложено: шуба медвежья, покрытая синим бархатом; мех лисий чёрный завойчетой и мех соболий якутский пластинчатой". "Завойчетого" и "пластинчатого" меха, вероятно, хватило ещё на две шубы, так что привыкшему к южному теплу беарнцу можно было шведской зимой не мёрзнуть.
Вступив в дружественную переписку с царём, он 10 февраля 1811 года отправил в Париж с секретной миссией своего доверенного адъютанта капитана французской армии Жентиля Сен-Альфонса. Капитану было поручено обсудить с императором Франции вопросы присоединения к Швеции Норвегии, отношения с Россией, состояние шведской армии, получение для неё французских субсидий и планы её участия в войне против Англии летом текущего года. Казалось, что Наполеон имел теперь все основания считать Бернадота "своим человеком в Стокгольме" — особенно после того, как наследный принц Швеции передал императору некоторые сведения о диспозиции русской армии в Финляндии, о численности русского гарнизона в Риге и о связях Петербурга с Лондоном.
