Как Париж стал Парижем. История создания самого притягательного города в мире - Дежан Джоан
Те, кто описывал Париж в XVII веке, непременно подчеркивали его оживленные улицы – улицы «города, полного людей». Первая перепись населения датируется концом XVIII века; до этого делались только приблизительные попытки оценить число его жителей. Так, согласно итогам переписи, в 1600 году в городе проживало около двухсот двадцати тысяч человек, а в 1650-м приблизительно 450 000. Большинство ученых полагает, что в 1700 году в Париже насчитывалось около пятисот пятидесяти тысяч жителей – чуть больше, чем в его единственном европейском сопернике Лондоне, но меньше, чем в самых густонаселенных городах мира: Константинополе, Эдо (Токио) и Пекине.
Однако источники того времени, а именно работы самого уважаемого парижского картографа Пьера Булле, статистические материалы одного из первых гениальных ученых в этой области Себастьена Ле Претр де Вобана и сведения, собранные первым «мэром» Парижа Ла Рени, предлагают нам совсем другие цифры. Согласно Ла Рени, в Париже проживало 710 тысяч человек, Вобану – 720 000, а городские историки, основываясь на данных Булле, утверждают, что число горожан колебалось между 800 и 900 тысячами.
Интересно, что Париж, таким образом, казался современникам более многолюдным, чем был на самом деле. Вероятно, эта иллюзия возникла благодаря появлению в городе многоэтажных зданий. Дома такого рода стали обычными для Парижа, но, как говорит Брис, «очень редко встречались в других городах, где каждый человек желал иметь свой собственный дом». Начиная с 1650 года архитекторы, инженеры и историки отмечают, как много зданий в четыре, пять, шесть или даже семь этажей было построено в столице. И так же, как и Брис, все они подчеркивают, что «даже самые крошечные уголки в этих семиэтажных домах имеют обитателей; квартиры пользуются таким спросом, что рента заоблачно высока. Все, кто занимался этим вопросом, согласны в одном: несмотря на то что Лондон обладал большей территорией, Париж был гораздо более густонаселен», – заключает Брис.
Точно так же рассуждали и те, кто сравнивал Париж с неевропейскими городами. Когда первые послы из Сиама вступили в Париж в 1686 году, они решили, что «коль скоро дома здесь в шесть раз больше, чем в их стране, стало быть, и население Парижа в шесть раз больше». Путешественник и писатель Франсуа Бернье тоже говорит, что «поскольку здесь целых четыре Парижа стоят на голове друг у друга», людей в столице должно быть в четыре раза больше, чем в Дели. (Эти два города, судя по всему, были примерно одинаковых размеров.)
Многие из экспертов, занимавшихся Парижем, замечали, что, становясь больше, Париж тем не менее не растет изнутри. Сначала Кольбер в 1670-х годах, а затем Ла-Рени в 1680-х получили данные, основанные на числе крещений, свадеб и смертей в городе, согласно которым в Париже крестили примерно столько же младенцев, сколько совершалось отпеваний. Люди, собиравшие информацию, делали вывод, что Париж растет в основном за счет стекающихся в столицу провинциалов и иностранцев. Провинциалов привлекали богатые экономические возможности, ну а иностранцы приезжали «из любопытства» или «в поисках удовольствий».
А Париж действительно мог возбудить любопытство иностранных гостей – с этим соглашались все, кто писал в то время о Париже. Для начала, в нем было то, что можно найти только в крупных городах, – великолепная архитектура. С течением века в столице появлялось все больше и больше нетипичных зданий. Некоторые из новых памятников, обладая бесспорной красотой, были все же вторичны, особенно в середине века, когда город увенчался сразу несколькими куполами в итальянском стиле. Например, Saint-Paul-Saint-Louis, церковь Сен-Луи-Сен-Поль (1640-е гг.) или Collège des Quatre-Nations, Коллеж Четырех Наций, ныне Институт Франции (1660-е гг.)
Уже в 1652 году Джон Ивлин, ведущий для своего времени эксперт по архитектуре, посетивший все главные европейские столицы, писал, что в плане архитектуры «ни одна из них не может сравниться с Парижем». Да, в Италии самые красивые церкви, но «в том, что касается улиц… и обычных зданий, [Париж] превосходит любой город Европы». Его слова доказывают, что связь между понятиями «великий город» и «великая архитектура» зародилась еще в те времена. Ивлин также отмечает переход от монументальной и величественной архитектуры к тому, что сейчас бы мы назвали «архитектурой для жизни» и что начинало становиться истинным стилем французской столицы. Также он добавляет, что последние сорок лет сыграли в этом решающую роль, и советует путешественникам не упускать из виду меняющееся лицо города.
Ивлин был абсолютно прав. Во времена правления Людовика XIV возникали все новые и новые районы: на Правом берегу – начиная от улицы Ришелье и до Вандомской площади; на Левом берегу еще больше – начинаясь от Сен-Жермен-де-Пре, этот район к концу периода Людовика XIV дотянулся до Дома инвалидов. В каждом из них застройщики и архитекторы трудились в одной команде, чтобы придать району архитектурное единство и сделать его настоящей достопримечательностью. В последние десятилетия века большую помощь и содействие им оказывала Французская королевская академия архитектуры, основанная Людовиком XIV в 1671 году. В 1674 году, например, ее члены обсуждали такие вопросы, как правильные пропорции городских площадей и высота зданий, окружающих их, и устанавливали соответствующие правила. В результате уже в 1711 году Фелибьен, называвший Париж 1597 года «заброшенным», писал, что «ныне все иностранцы» считают столицу «самым великолепным и прекрасным городом в Европе».
Иностранцев также привлекали технологические новшества. Во второй половине XVII века Париж внезапно обошел голландцев, до этого европейских лидеров во всем, что касалось городских удобств и услуг, и представил три абсолютно потрясающих нововведения: доставку почты, общественный транспорт и уличное освещение.
К 1667 году парижане и гости столицы могли уже свободно запрыгнуть на подножку публичной кареты на конечной станции, площади Вогезов, передать плату за проезд одетому в форму служителю и отправиться по одному из многочисленных маршрутов через весь город. И, если путешествие совершалось после захода солнца, путь карете освещали тысячи уличных фонарей, которые горели всю ночь! Такие неслыханные новинки, как эти, уже считались достаточным поводом, чтобы посетить Париж. Как было сказано в одном из ранних путеводителей, написанном в 1690-х годах сицилийцем Джованни Паоло Мараной, который прожил в Париже много лет, «одно только уличное освещение уже достойно поездки, и не важно, как далеко вы живете. Каждый должен приехать и увидеть то, что ни греки, ни римляне не видели даже во сне».
Еще гости ехали в Париж за «качеством жизни». Эти слова стали практически синонимом к названию города. Парижские театры и опера не были уникальны, но танцы – подобных танцев больше не было нигде. В 1660–1670-х годах Людовик XIV дал поручение сразу нескольким академиям обратить особое внимание на этот вид искусства; он же основал первую национальную балетную компанию. В 1700 году Рауль Фойе опубликовал «Хореографию» (Chorégraphie), первый научный труд, призванный систематизировать балетные движения и изобразить их условными знаками. Таким образом, Париж стал еще и центром современного новаторского танца и столицей культурной империи вообще, учитывая количество разного рода артистов и культурных учреждений. И эта культура широко экспортировалась другими народами.
Но все же одним из главных наслаждений, которое предоставлял своим посетителям Париж, были обыкновенные прогулки по улицам, и надо заметить, что и по сей день это удовольствие ассоциируется прежде всего с Парижем.
С первыми современными улицами, первым современным мостом и первой современной городской площадью Париж стал прототипом «города для гулянья», местом, где люди ходят пешком не только для того, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, но и просто ради развлечения, по своей собственной воле.
К концу XVII века в Париже было полно пешеходов всех родов и достатков – включая горожан, которые до этого едва ли отваживались прохаживаться по улицам, благородных аристократов. Иностранный наблюдатель, Иоахим Кристоф Немейтц, пишет в своих заметках, что, кроме тех случаев, когда идет дождь, аристократы разгуливают по всему Парижу. Все иностранцы поражались тому, что светские красавицы не просто ходят по улице своими ногами, но делают это к тому же не в какой-то особенной, приспособленной для этого обуви, а прямо в изящных модных туфельках без задника. Это стало возможным благодаря тому, что улицы теперь все чаще и чаще мостили. Гладкие блестящие мостовые служили предметом восхищения для гостей Парижа. Они придавали улицам современный вид, а также полностью меняли ощущение от ходьбы.
