Анатолий Вассерман - Самые интересные факты, люди и казусы современной истории, отобранные знатоками

За привычку делать несколько дел одновременно меня в молодости в шутку сравнивали с Гаем Гаевичем Юлием Цезарем. Исходя из его карьеры, думаю: он хорошо ориентировался во всех закономерностях, известных в его время, и видел, какие именно отклонения от этих закономерностей требуют его внимания. Потому и переключался между делами так легко и быстро.

Мозаичное мышление

Несколько слов о мозаике мышления. Светочувствительная часть глаза состоит из множества отдельных элементов. Оптическая часть собирает на каждом элементе свет, приходящий с одного направления. Картина дробится на бесчисленные точки мозаики. Сбор этих точек вновь в единую картину — задача не глаза, а мозга.

Мир в целом мы воспринимаем как множество разрозненных точек — фактов. Собрать их в цельную картину — опять же задача мозга.

Видеть то, на что смотрим, мы учимся в столь раннем возрасте, что сложность задачи могут оценить лишь те, кто учит слепых от рождения, прозревших благодаря успехам медицины. Понимать то, что видим, надо учиться всю жизнь. Психологи детства доселе открыли только малую часть сложностей, преодолеваемых каждым из нас на пути превращения в человека.

Нарисовать цельную картину немногими штрихами — и подавно не ремесло, а искусство. В чеховской «Чайке» Треплёв жалуется: «Тригорин выработал себе приёмы, ему легко… У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова, а у меня и трепещущий свет, и тихое мерцание звёзд, и далёкие звуки рояля, замирающие в тихом ароматном воздухе…»

Но и восстановить целое по скупым деталям — искусство немногим меньшее. В первом представлении «Чайка» с треском провалилась. Не только актёры не умели заполнить жизнью очерченный драматургом контур. В воображении зрителей не сложилась мозаика из авторских точек и чёрточек.

Великие авторы творят великую аудиторию. Вникая в сложности новой системы образов, можно научиться если не создавать собственную равноценную, то хотя бы без сверхъестественных усилий постигать готовую.

«Чайка» сперва прошла через новейшую систему работы актёра над собой, выработанную великим актёром и режиссёром Алексеевым (Станиславским) и позволяющую достроить драматургический набросок до полнокровной личности. Затем зрители жадно впитали новые — не только текстовые, но и поведенческие — образы. И уже через несколько лет пьеса признана одним из величайших шедевров мировой сцены: автор воспитал актёров и зрителей.

Поколением позже другой великий режиссёр — Эйзенштейн — довёл до логического предела систему монтажа визуальных образов, открытую ещё на заре кинематографа и развитую до уровня художественной системы Гриффитом и Кулешовым. Сцена расстрела демонстрации в фильме «Октябрь» смонтирована из чередующихся планов пулемёта и разбегающейся толпы. Длина каждого плана — всего два кадрика, то есть двенадцатая доля секунды! Воспринять эти мелькающие изображения — а тем более сложить их в единый образ потрясающей художественной силы — может только хорошо подготовленный мозг. Эйзенштейн опирался на три десятилетия опыта, накопленного не только режиссёрами, но и кинозрителями.

Опыт набирается регулярным сопоставлением фрагментарных и цельных образов. Мало кому под силу сложить мозаику, не держа перед собой образцовую картинку. Если же вовсе не привык видеть полноценные картины реальности, весь мир будет восприниматься мешаниной ярких разрозненных пятен.

Модный сейчас клиповый монтаж рождён ради маскировки бессодержательности популярных песенок: зритель, искушённый восприятием сложных художественных образов, самостоятельно достраивал смысл — куда глубже того, какой мог бы даже при самом большом желании вложить в очередную поделку беспечный изготовитель. Нынешняя же молодёжь, с детства воспитанная на клипах, не то что не хочет, а не может доделать работу за нерадивого автора. Ибо — как и он сам — не располагает должными навыками.

Далеко за пределами шоу-бизнеса — та же картина. Например, нынешняя мода в образовании — факто-центричность — представляет весь мир россыпью разрозненных фактов. Между тем изначальный смысл систематического образования — в отличие от обучения на опыте — в том и состоит, чтобы указать реальные строгие законы, кроющиеся за отдельными фактами, определяющие всё их многообразие и взаимосвязь.

Изучить эти законы — по крайней мере после того, как они кем-то уже открыты — несравненно проще, нежели факты, из коих законы выведены. Ведь законов — и способов выведения фактов из них — несравненно меньше, чем самих фактов. Законоцентричная система обучения идёт ещё из античных времён, а окончательно сложилась в средневековой Германии. Нынешний переход от неё к новомодной фактоцентричной системе, восходящей ещё к каменному веку, но возрождённой сейчас в Соединённых Государствах Америки, непомерно наращивает нагрузку на учеников. И в то же время делает их вопиюще неприспособленными к жизни, способными существовать только в мире всеобъемлющих инструкций на каждый шаг. Хвалёные многотомные регламенты германской бюрократии даже в подмётки не годятся сегодняшней американской обстановке с надписями на фастфудовских картонных кофейных чашках «Содержимое горячее — можно обжечься» и на микроволновках «Кошек не сушить!»

Наша школа ещё недавно увлечённо впитывала новейшие достижения науки. Нынче она преобразуется на американский манер. Главное — последствие этого регресса: новые поколения обречены на полное непонимание мира. Значит, будут двигаться по нему как слепцы. Мозаичное мышление куда разрушительнее и опаснее мозаичного зрения.

Интересные знания — не лишние

Идею этой заметки подсказал мне брат — человек, в отличие от меня, весьма умный и во всех смыслах успешный. Как-то на семейной автопрогулке он мгновенно перечислил жене и дочери три элитных марки крупных производителей: Honda — Acura, Nissan — Infîniti, Toyota — Lexus.

По служебному положению ему положен обычный Nissan Primera. Он не намерен рваться на уровни, позволяющие без серьёзного напряжения карманов обзаводиться техникой экстракласса. Даже если в его жизненных обстоятельствах случатся перемены, позволяющие обзавестись любой техникой «по правилу правой руки» (то есть закрыв ею колонку «цена» и глядя только на названия), ему всё равно понадобится изучить новое состояние авторынка. Выходит, знания о сегодняшних тонкостях автомаркетинга для него просто лишние?

Но сведения о дополнительных марках он не зазубривал целенаправленно. Всё запомнилось само собою. Просто потому, что брат (как и я) вообще очень интересуется автоделом.

Всё интересное вообще запоминается само собою, без специального напряжения. Часто спрашивают: откуда у меня такие разносторонние знания, такая эрудиция, какими инструментами я пользуюсь для развития памяти? Ответ прост: я любопытен, интересуюсь многими разными делами — вот и запомнилось многое.

В интеллектуальных играх — в отличие от викторин — надо не столько знать, сколько соображать. Вопросы у нас по возможности строятся так, чтобы на правильный ответ можно было выйти рассуждениями, опирающимися на общеизвестные сведения. Но всё-таки чем шире круг интересов, чем больше накоплено сведений — тем больше точек опоры для мысли. Поэтому прозвище «знаток», хотя и далеко не в полной мере отражает специфику участников наших игр, но всё же в основном не противоречит ей.

Скажете: на чтение книг, журналов и рекламы на тему, не связанную с текущей жизнью, время уходит зря? Так ведь и тратится его немного. Кроме того, ещё академик Иван Петрович Павлов доказал: лучший отдых — перемена рода деятельности. Так что изучение сведений по теме своего увлечения — прекрасный отдых, столь необходимый для максимально эффективного исполнения служебных и семейных обязанностей.

Брат уже вряд ли станет автогонщиком. Да и мне поздновато подаваться в военачальники, а тем более в лётчики. Даже мои многочисленные изобретения по части стрелкового оружия, судя по всему, в обозримом будущем так и останутся никем не востребованы (а жаль: системы у меня получаются простые и в производстве, и в эксплуатации). Неужели я зря прочёл добрый десяток метров (в толщину) литературы по военному делу?

Тем не менее увлечения иной раз способны радикально изменить жизнь. Школьный интерес к компьютерам — тогда ещё далеко не персональным, а весьма редким и экзотическим — обернулся для меня более чем двумя десятилетиями активной профессиональной деятельности (по тому времени — неплохо оплачиваемой). Мне издавна любопытна политика — и с осени 1995-го я зарабатываю в основном политическими консультациями.