Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки - Соколов Борис Вадимович
Именно умение добывать и анализировать информацию, касающуюся Японии, помогло Зорге стать своим человеком в германском посольстве и получить доступ к конфиденциальной информации и секретным документам. Нередко бывало так, что Зорге показывал военному атташе, а потом послу Отту тщательно проверенные разведматериалы, собранные им через Одзаки и Мияги, в свою очередь, получая возможность знакомиться с секретными германскими документами. В своих мемуарах глава VI Управления PCX А, занимавшегося зарубежной разведкой, Вальтер Шелленберг утверждал, что услышал о Зорге от Вильгельма фон Ритгена, главы Немецкого информационного бюро. В то время Зорге работал на Немецкое информационное бюро и одновременно на "Франкфуртер цайтунг". Он поддерживал с фон Ритгеном личную переписку, причем письма Зорге фактически были аналитическими записками.
Главным источником информации для Зорге стал Эйген Отт. Когда Зорге приехал в Токио, он был офицером-посредником, осуществлявшим связь между японским и германским генштабами, вскоре он стал военным атташе и полковником, а впоследствии генерал-майором и послом.
Еще до Первой мировой войны военным советиком в Японии был генерал-майор Карл Хаусхофер, один из основоположников геополитики и профессор Мюнхенского университета, где у него в свое время учился Рудольф Гесс. Перед отъездом в Японию Отт консультировался у него. В том же 1933 году и почти в то же время профессора посетил и журналист Рихард Зорге, вероятно, но рекомендации Агнес Смедли. Еще в 1926 году она печаталась в журнале Хаусхофера и несколько лет сотрудничала с "Франкфуртер цайтунг". Зорге рассказал о том, что едет в Японию, и предложил присылать оттуда статьи для журнала Хаусхофера "Цайтшрифт фюр геополитик". Он был к тому времени достаточно известным журналистом, и Хаусхофер с готовностью согласился считать Зорге корреспондентом своего журнала в Токио и написал необходимые рекомендательные письма. В том числе к своему давнему знакомцу Дэбути Кацудзо, бывшему вице-министру иностранных дел, являвшемуся в 1933 году послом в Вашингтоне, который, в свою очередь, снабдил Зорге рекомендациями для японского МИДа. Зорге присылал в журнал Хаусхофера такие, например, статьи:
Карл Хаусхофер
"Преобразования в Маньчжоу-Го", "Японские вооруженные силы, их положение, их роль в политике Японии, военногеографические следствия".
Можно предположить, что Хаусхофер порекомендовал Зорге Отта как один из источников информации. Кроме того, у Зорге имелось рекомендательное письмо от старого друга Отта, его фронтового товарища доктора Целлера.
Позднее Отт признавался: "Для меня было сложно вести наблюдение и составлять рапорты о состоянии и обучении японской армии: все происходившее в ней было словно отгорожено железным занавесом. Я не имел времени заняться японским языком, поэтому был особенно рад знакомству с Зорге, языковые познания которого облегчали ему контакт с японцами и получение от них информации".
Уже во время их второй встречи Отт представил Рихарду свою жену Хельму, и оказалось, что они знают друг друга еще по Франкфурту. Хельма тогда была замужем за архитектором, руководителем ячейки КПГ. Теперь судьба свела их в Японии, что стало поводом возобновить их давний роман. Хельма старалась почаще приглашать Рихарда в свой дом и сделала все, чтобы он вошел в число их с мужем общих друзей. Разумеется, фрау Отт скрывала от мужа свое коммунистическое прошлое и не собиралась разоблачать доктора Зорге.
Как-то раз подполковника Отта посетил его старый друг, доктор Клаус Менерт. Во время завтрака присутствовал и Зорге. При незнакомом человеке доктор Менерт старался поменьше обсуждать конфиденциальные вопросы, и Рихард, почувствовав неловкость гостя, вскоре ушел. Тогда Отт сказал Менерту: "Зорге — отличный знаток Японии и мой близкий друг, заслуживающий абсолютного доверия!" Больше Менерт Зорге не опасался.
Клаус Менерт родился в Москве в 1906 году, в семье владельца типолитографии. Незадолго до начала Первой мировой войны семья переехала в Германию. В 1932 году Клаус защитил в Берлинском университете диссертацию "Влияние русско-японской войны на большую политику", получив степень доктора философии.
В 1929–1931 годах Менерт являлся секретарем Германской службы академических обменов, в 1931–1933 годах работал генеральным секретарем Общества по изучению Восточной Европы и редактором журнала "Остойропа".
В 1933–1936 годах он работал корреспондентом ряда галет и Москве" но в 1936 году его труды были запрещены в Германии, и Менерт уехал в США, перед этим посетив Китай и Японию. Очевидно, в это посещение Страны восходящего солнца и произошло его знакомство с Зорге. С Оттом же Менерта связывали антинацистские взгляды. Как-никак, Отт был адъютантом генерала Курта Шлейхера, бывшего канцлера и противника нацистов, убитого во время "ночи длинных ножей".
В 1936–1937 годах Менерт в качестве приглашенного профессора преподавал в Беркли, а затем переехал на Гавайские острова, где в 1937–1941 годах преподавал в Гавайском университете в Маноа политические науки и новейшую историю. Он прочитал в Гавайском университете первые курсы по истории России и начал собирать книги о России для библиотеки университета, положив гем самым начало изучению России в этом университете.
С июня 1941 года Менерт редактировал шанхайский журнал "Двадцатый век", финансировавшийся германским МИДом. Журнал выходил до 1945 года. Одновременно Менерт преподавал в Германской медицинской академии и университете Сент-Джонс.
После капитуляции Японии Клаус Менерт был интернирован как германский подданный, благополучно прошел после возвращения в Германию в 1946 году процесс денацификации, опять редактировал журнал "Остойроиа", а в 1955 году в качестве корреспондента сопровождал канцлера Конрада Аденауэра во время его визита в СССР. Затем Менерт был профессором политических наук в университете Ахена, с 1963 года вел на немецком телевидении регулярные передачи о политической ситуации в мире, а последние годы жизни — в университетах США. В Америке он и скончался 2 января 1984 года в возрасте 77 лет.
Менерта не раз подозревали в работе на германские спецслужбы, но никаких доказательств этому найдено не было.
Зорге могло интересовать мнение Менерта как политического аналитика. Добавлю, что в Калининградском университете действует Европейский институт Клауса Менерта, как видного русиста.
Зорге много времени проводил в ресторанах с собутыльниками из числа членов немецкой колонии и прочими "нужными людьми". Пил Рихард неумеренно, порой дело доходило до потасовок. Да и по части женского пола была такая же неумеренность. Потом полиция подсчитала, что Зорге имел в Токио интимные отношения не менее чем с 40 женщинами, не считая гейш и обычных проституток. Впрочем, репутация пьяницы и бабника заодно служила неплохой маскировкой. Японской контрразведке очень трудно было подумать, что такой человек может быть резидентом иностранной разведки. Уж очень облик Зорге не вязался с традиционным обликом разведчика. По выражению одного американского историка, "женщин всегда влекло к Зорге, как мотыльков на огонь".
Генерал Уиллоуби утверждал, что у Зорге "в выражении глаз и линии рта сквозили надменность и жестокость. Он был горд и властен, сильно любил и горячо восхищался теми, чьей дружбы искал, но был безжалостен к остальным и откровенно ненавидим ими. Многие его японские коллеги по печати видели в нем типичного головореза, высокомерного нациста и избегали его. Он был горячий человек, любивший сильно выпить и привыкший часто менять своих любовниц. Известно, что за годы службы в Токио он находился в интимных отношениях примерно с 30 женщинами… И все же, несмотря на увлечение женщинами, запойное пьянство и тяжелый характер, он ни разу не выдал себя". В докладе ГРУ, подготовленным М.И. Сироткиным, слова американского генерала названы "довольно образной и меткой характеристикой", причем утверждается, что это — "свидетельство того, что "Рамзай" сумел полностью вжиться в образ своего "второго я", надежно прикрывшись обликом высокомерного головореза-нациста… Образ жизни "Рамзая", вся система его взаимоотношений со знакомыми, коллегами, друзьями, несдержанность, высокомерие и т. п. позволяли безошибочно причислить его к разряду разнузданных представителей "высшей расы", для которых не существует обветшалых границ морали и нравственности. В атом смысле "Рамзай" добился большой удачи, надежно обеспечив себе соответствующую репутацию, вводившую в заблуждение и гестапо, и японскую контрразведку".
