Хал Хеллман - Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов
Подобно многим выдающимся людям, Коуп был сложной личностью. Одни его очень любили, для других он быстро становился врагом. С самого начала у него были] проблемы с чиновниками, в том числе и с администрацией Хаверфорд-колледжа. Ето упрекали в невыполнениираспоряжений во время работы в одной из геологических экспедиций на Западе. Позже он поссорился с членами совета филадельфийской Академии естественных наук, где по-прежнему проводил некоторое время, и, наконец, ушел оттуда, — а может быть, его попросили это сделать.
Говоря о нем, люди часто использовали такие слова, как дружелюбие, внимательность, альтруизм, щедрость, благородство, мужество и преданность семье. Но вместе с тем его называли излишне прямолинейным, аскетичным, совершенно независимым, непривычно откровенным и бестактным — и все эти качества, естественно, раздражали тех, с кем ему приходилось общаться.
Был ли он неуравновешенным, как утверждал Марш в газете Herald? Встречались и такие свидетельства. Возможно, квакерское воспитание и необычайно пристальное наблюдение отца за учебой отрицательно сказались на его дальнейшей жизни. Несомненно, в жизни Коупа бывали трудные времена: он страдал некоторыми необъяснимыми болезнями; частично его поездка в Европу была попыткой преодолеть определенные психические проблемы; в Европе он переживал трудный период, в том числе вследствие опасений за собственный рассудок и из-за потери некоторых записей и рисунков; по крайней мере какое-то время он был религиозным фанатиком и требовал, чтобы рабочие на раскопках после смены слушали Библию; кроме того, он страдал от кошмарных сновидений как минимум в одной экспедиции.
Писатель И. С. Кейс, немного знакомый с Коупом, значительно позже (в 1940 году) писал в журнале Copeia: «Ключ к пониманию жизни Коупа — это осознание-того, что он был борцом, проявлявшим энергию, когда возникали не физические, а умственные трудности… При честном противостоянии он предельно уважал своего противника, а после битвы завязывал с ним теплые братские отношения»{211}. Таким был и спор с Маршем — поначалу.
Конфликт
И Коуп, и Марш были независимыми людьми. Эдвин Колберт, ведущий специалист по современной палеонтологии, предполагает, что, следовательно, они «были свободны от необходимости выполнять ту рутинную работу, которая выпадает на долю большинства людей, поэтому им обоим кое-чего не хватало в понимании человеческих отношений. Они оба были в крайней степени властными и амбициозными»{212}.
Значит, проблемы должны были возникнуть неизбежно. Но появились они не сразу. Более того, сначала оба ученых находились в довольно дружеских отношениях. Они навещали друг друга, вместе участвовали в нескольких раскопках, давали названия находкам друг друга и вели дружескую переписку.
Что же случилось? Когда дружба превратилась во вражду? Ответ зависит от того, кого вы спрашиваете. В серии статей в газете Herald Коуп утверждал, что в начале их знакомства (1868 год) он «провез Марша по Нью-Джерси и показал ему места», где были обнаружены первые американские динозавры мелового периода, которых описал Коуп. Затем он продолжал: «Вскоре, попытавшись получить там окаменелости, я обнаружил, что все места для меня закрыты, и обратился за объяснениями к Маршу»{213}.
Возможно также, что размолвка началась еще раньше, в 1866 году, когда Коуп показал Маршу результат своей работы со скелетом плезиозавра, найденного в Канзасе. В зарисовке этой водной рептилии, которую выполнил Коуп, Марш обнаружил серьезную ошибку. Грубо говоря, голова была нарисована не с того конца скелета. Марш опубликовал свое открытие. Не имеет значения, была эта публикация вместо или в дополнение к откровенному разговору с Коупом. Коуп так расстроился, что решил приобрести и уничтожить все экземпляры этого доклада.
Геолог Уолтер X. Уилер считает, что на самом деле разрыв произошел в 1872 году. В статье об этом конфликте, опубликованной в журнале Science в 1960 году, он утверждает, что летом 1872 года и Марш, и Коуп собирали находки в эоценовом пласте бассейна Бриджер в штате Вайоминг, и их конкуренция в конечном итоге вылилась в такой конфликт{214}.
Пара писем, которыми обменялись ученые в январе следующего года, подтверждает догадку Уилера. Марш писал Коупу, обвиняя его в краже некоторых окаменелостей, которые Марш считал но праву своими: «Информация, которую я получил по этому поводу, очень меня рассердила, и в тот момент я был так зол на вас за сотрудничество со Смитом [искатель окаменелостей, который сначала работал с Маршем], что набросился бы на вас (конечно, не с пистолетом или с кулаками, а в печати)… Никогда в жизни я не был так зол». Затем, что странно, он добавляет: «Но не сердитесь на меня за это, а выскажитесь не менее откровенно, если я сделал что-то, что вам не понравилось»{215}.
По-прежнему ли он надеялся на восстановление дружеских отношений? В ответ Марш получил не дружбу, а ту откровенность, о которой просил, — через несколько дней Коуп ответил всевозможными жалобами, например: «Всеми образцами, которые вы получили в августе 1872 года, вы обязаны мне»{216}.
Научная общественность услышала о растущей вражде со страниц American journal of Science, с которым Марш поддерживал хорошую связь, а также из American Naturalist, который Коуп купил в 1877 году. Обвинения в этих журналах касались в основном дат публикаций и точности толкований. Дата публикации, как правило, подтверждает приоритет, но для выхода работы в свет требуется время, поэтому оба ученых пытались использовать даты отправки найденных образцов в лабораторию. Например, в American Naturalist в результате появились самые противоречивые даты и утверждения, некоторые из них касались скорости работы Коупа, а некоторые — того факта, что он был занят в поле и не мог руководить подготовкой публикаций. Марш продолжал считать, что Коуп намеренно сфальсифицировал даты публикаций, чтобы подтвердить свой приоритет.
И тем не менее на публике оба они продолжали сохранять видимость миролюбия. Даже в 1877 году Марш мог в прессе утверждать: «Благодаря энергии Коупа были обнаружены многие необычные формы, а также в значительной степени обогатилась наша литература»{217}. Но в частном порядке Коуп, комментируя желание Марша внести свои поправки, называл его «профессором коупологии из Йельского университета»{218}.
Открытая борьба
Весной 1877 года профессор из Моррисона, штат Колорадо, отправил Маршу огромный позвонок. Практически в то же время Коуп получил не менее впечатляющие фрагменты кости от школьного учителя из Каньон-Сити, штат Колорадо. И Коуп, и Марш поспешили с публикациями, объявив об обнаружении крупнейшего из известных доселе сухопутных животных. Каждый нанял людей, которые посылали им образцы.
Все это было лишь прелюдией к главному действию, которое должно было состояться в Комо Блафф. Силы Марша добрались туда первыми. Уиллистон, один из его людей, писал Маршу, что кости «разбросаны на семь миль и весят тонну»{219}. Год 1877 считается началом невиданных прежде находок динозавров в Северной Америке и проведения чрезвычайно успешных исследований в диких, отдаленных районах, которыми занимались сравнительно хорошо оснащенные экспедиции профессионалов.
В Комо Блафф сразу же появилось желание обмануть соперника. Уиллистон писал Маршу из дома в Канзасе: «Здесь почти невозможно скрыть свои действия, поэтому я объявлю, что направляюсь в Орегон, и никто не узнает, где я на самом деле»{220}. Он взял с собой таблицу для шифрования как определенных окаменелостей, так и имен помощников Коупа — которые пытались вмешаться в раскопки, — чтобы можно было сохранять секретность, отправляя телеграммы в Нью-Хейвен. Сам Коуп тоже приехал в 1879 году, и хотя видимость приличий по-прежнему соблюдалась, команда Марша делала все возможное, чтобы ввести его в заблуждение.
Кроме того, позже Коуп обвинил Марша в присвоении земель по очень щедрым западным законам, чтобы не допустить на них других исследователей. Но с самого начала источником проблем были заявки на открытия. В 1877 году Коуп назвал нового динозавра Dystrophaeus viaemalae, т.е. истощенным. Кроме того, он заявлял, что это первая в Северной Америке находка полного скелета динозавра. Намеренно или нет, но он проигнорировал тот факт, что более ранняя находка, 1858 года, сделанная Фердинандом В. Хайдеиом в Хэддонфилде, штат Нью-Джерси (где начиналась карьера Коупа), уже описана Лейди. Позже Хайден прислал Коупу отчеты, которыми тот воспользовался при подготовке своего очень важного труда Vertebrata of the Tertiary Formations of the West («Позвоночные из третичных формаций Запада», 1885).
