Джон Келлер - Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР

Теперь Виганд был уверен, что Мальков и новый куратор «Евгений» были каким-то образом причастны к этому преступлению. В своем следующем докладе Мильке Виганд сказал, что, с его точки зрения, это преступление не было операцией, полностью спланированной и осуществленной с ведома КГБ, однако эти два офицера что-то знали о планах Виргенса. Ознакомившись с доказательствами, Мильке дал санкцию на еще одну встречу Виганда с Мальковым.

Встреча состоялась в роскошно обставленной комнате для посетителей в здании центрального аппарата Штази. Виганд рассказал советскому полковнику все, что ему было известно о преступлении.

Действуя с позиции силы при поддержке Мильке, Виганд потребовал, чтобы КГБ вызвал всю четверку на встречу в Восточный Берлин. «Мы хотим, чтобы вы допросили Виргенса и чтобы этот допрос был записан на пленку», — сказал Виганд советскому полковнику.

Через несколько дней Виргенс в сопровождении Кенигсмарка, игравшего роль офицера Штази, и Масаннека прибыл в Восточный Берлин. Фукс, выступавший в роли сотрудника КГБ, не приехал, ожидая прибытия похитителей-вымогателей. Виганд не терял времени зря. По его приказу техники из Штази тайно установили в офисе КГБ в советском промышленном представительстве подслушивающие устройства. Рандеву состоялось во время, указанное советским полковником. Виганд с наушниками сидел в офисе на верхнем этаже. Мальков в присутствии «Евгения» потребовал, чтобы немцы рассказали ему правду. Вне всякого сомнения, этот чекист и раньше был в курсе планов Виргенса. «Но я же говорил вам, что из Иванковича с его связями на Западе получится первоклассный источник, — услышал Виганд в наушниках. — Ия говорил Евгению, что нам, возможно, придется применить силу, что без применения силы ничего не получится, и он сказал «ну ладно, делайте, как считаете нужным, если это сработает».

Ни Мальков, ни Евгений ничего не ответили. Виргенс не упоминал о деньгах, которые он выбил из Иванковича, что убедило Виганда в том, что Мальков не был соучастником ограбления.

«Что же мне теперь делать?» Мальков приказал ему возвращаться в отель и до получения инструкций никуда не выходить. «Мы все уладим, не волнуйтесь».

Прежде чем генерал Титов успел выйти на Мильке, сотрудники Штази арестовали все трио. Задержана была и любовница Виргенса Керстин Альбрехт, при которой был обнаружен паспорт, выданный ей КГБ. Дану Гримлинг, владелицу квартиры, в которой пытали Иванковича, задержали в аэропорту «Шёнефельд», когда она возвратилась из отпуска на Черном море. Получив еще раз предупреждение от министра госбезопасности о том, что причастность к этому делу КГБ должна быть сохранена в тайне, Виганд решил действовать в обход гражданских судов и передал дело в главный военный трибунал и военному прокурору. На допросах у следователей Штази и прокуратуры Виргенс показал, что он просто хотел принудить Иванковича к сотрудничеству с КГБ. Кенигсмарк, выдававший себя за сотрудника МГБ, вообще ни в чем не признался, выразившись лишь, что он «действовал по приказу высших инстанций». Масаннек заявил, что он просто выполнял разведзадания КГБ. Его освободили и разрешили вернуться в Западную Германию, где он позднее был осужден за шпионаж и приговорен к четырем годам заключения. Альбрехт и Гримлинг дали свидетельские показания против обвиняемых и были освобождены.

Военно-судебные инстанции постановили, что похищение, вымогательство и грабеж в данном случае являются «общеуголовным преступлением» и что это дело должен рассматривать гражданский суд в Лейпциге. Перед началом процесса Виргенсу и Кенигсмарку пригрозили увеличить срок, если они расскажут «посторонним лицам» о своих связях с КГБ. К числу этих посторонних относились и адвокаты, которых им назначил суд.

В то время когда военный трибунал принимал это решение, Мильке послал в Москву спецкурьером копию, отчета о следствии по этому делу. Этот документ должен был быть вручен лично председателю КГБ Владимиру Крючкову. В свою очередь глава КГБ уведомил министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе. Не прошло и недели, как советский посол в ГДР Вячеслав Иванович Кочемасов прислал Мильке ноту, в которой говорилось, что Виргенс и Масаннек поддерживали «деловые контакты» с представителями советской внешнеторговой миссии в ГДР но «никогда не имели связей с КГБ». Генерал Титов также написал письмо, в котором утверждал, что «заявления Виргенса и Масаннека о том, что они имели контакты с КГБ, являются вымыслом». Оба послания были переданы в военный трибунал прокурору, который информировал судей гражданского суда, но взял с них подписку о неразглашении.

Виргенсу и Кенигсмарку предъявили обвинения в незаконном задержании, причинении телесных повреждений и грабеже. Они были приговорены к восьми и четырем годам, соответственно, тюремного заключения. Суд выдал ордер на арест Фукса и переслал этот документ в Западную Германию. За несколько дней до объединения Германии в октябре 1990 года Виргенсу предоставили отпуск из тюрьмы, из которого он, естественно, не возвратился. Когда его опять поймали, он заявил полиции, что посчитал приговор, вынесенный восточногерманским судом, не имеющим более юридической силы.

Тем временем в юго-западной части Германии был задержан Норберт Фукс, игравший роль «офицера КГБ». Ему предъявили обвинение в похищении человека с целью выкупа. Суд над ним проходил 21 и 22 мая 1992 года в Ротвайле.

Из Берлина были доставлены Виргенс и Кенигсмарк, которые выступили в качестве свидетелей. Главными свидетелями однако, были Иванкович и бывший полковник МГБ Виганд. Суд признал, в частности, что сотрудники Штази провели расследование «очень грамотно и тщательно собирая улики в соответствии с требованиями закона».

Как Виргенс, так и Кенигсмарк показали, что они информировали своего куратора из КГБ «Евгения» о намерении силой принудить Иванковича к сотрудничеству, однако не упоминали о плане вымогательства денег.

Виргенс попытался преуменьшить роль организатора преступления, но Кенигсмарк и Фукс показали, что Виргенс угрожал им местью со стороны КГБ, когда он на третий день похищения захотел выйти из игры, видя, что Иванкович отказывается сотрудничать. «Виргенс также дал мне и Фуксу лишь часть денег, 25 000 западных марок, потому что, по его словам, остальное конфисковал КГБ», — заявил Кенигсмарк. Виганд узнал и кое-что новое. Оказалось, что Виргенс отобрал у них паспорта, чтобы они не смогли скрыться бегством до отправки Иванковича в Будапешт.

Суд учел чистосердечное признание Фуксом своей вины и приговорил его только к трем годам тюремного заключения.

Ранее восточногерманский суд обязал Виргенса возместить ущерб, однако Иванкович получил лишь половину отнятых у него денег.

Несмотря на некоторые трения, КГБ и Штази успешно сотрудничали между собой в течение почти полувека. В деле подавления политической оппозиции и угнетения недовольного народа альянс этих двух секретных служб действительно дал в распоряжение правящих верхушек СССР и ГДР «два щита и два меча».

Глава 4

Меч репрессий

«Достоинство, свобода и права человека защищаются законами социалистического государства. Социалистическое общество руководствуется уважением к человеческому достоинству, даже по отношению к человеку, преступившему закон. Это — основа деятельности государства и юстиции».

Министр госбезопасности Мильке сказал однажды на митинге, посвященном памяти жертв фашизма: «ГДР — государство, которое гарантирует своим гражданам свободу, демократию и основные права человека». Если бы он был честным, то добавил бы, что эти благородные идеалы наполнены смыслом только для тех, кто не подвергает сомнению волю партии. Однако сотни тысяч граждан подвергли эти гарантии испытанию и дорого заплатили за это — многие своими жизнями.

Хорст Эрдман: от борьбы к побегу

Одним из тех, кто страстно жаждал свободы, был Хорст Эрдман. Когда он пытался добиться ее, то сразу же стал мишенью для Штази. Эрдман, которому было двадцать шесть лет, учился на втором курсе медицинского факультета в Грайфсвальде, городе на Балтийском море. После многомесячных дискуссий о тирании коммунистической диктатуры он вместе с шестью друзьями распространил пачку листовок с требованием свободных выборов. Ночью 29 мая 1953 года Эрдман разбросал в городе еще несколько десятков таких листовок. Следующим утром в 7 часов его разбудил громкий стук в дверь. «Открыв ее, я увидел пять человек С нацеленными на меня пистолетами, — вспоминал Эрдман. — Один из них показал мне свое удостоверение и сказал, что все они — сотрудники госбезопасности и что я должен идти с ними, чтобы выяснить одно дело. У них не было ордера на арест, да я и не требовал предъявить таковой. Никому и в голову никогда н «приходило требовать от Штази соблюдения всех этих юридических премудростей».