Николай Непомнящий - Карлос Кастанеда. Путь мага и воина духа
Несмотря на упреки в научной недобросовестности, авторитет Кастанеды рос, как стремительно росли тиражи его книг. Вторая книга, "Отдельная реальность. Дальнейшие беседы с доном Хуаном" (1971), вышла в "Саймоне и Шустере", одном из крупнейших американских издательств. Тогда же ее автор получил приглашение вести семинар в университете Ирвина, городке, расположенном на юге Калифорнии. Семинар назывался "Феноменология шаманизма", длился год и стал единственным случаем, когда Кастанеда согласился выступить в роли университетского преподавателя.
В ходе семинара он занимался главным образом пересказом собственных магических приключений. Однажды он организовал поход в "место силы" в районе каньона Малибу. Студентам было сообщено, что это место увидел во сне дои Хуан. Там Кастанеда исполнил серию таинственных телодвижений, намечавших "линии мира". Остальные как могли подражали сей хореографической фантазии, напоминавшей одновременно барочный танец и упражнения в восточном боевом искусстве. Наиболее преданные члены семинара, главным образом женщины, вошли в группу учеников, составивших впоследствии интимное окружение "нагваля Карлоса".
К разряду других трюков, которыми Кастанеда любил огорошить знакомых, относились уверения в том, что он мог одновременно пребывать в двух местах. Один из журналистов вспоминал, как, столкнувшись с Кастанедой в нью-йоркском кафе, попытался завязать с ним беседу, на что получил многозначительный ответ: "У меня мало времени, так как я вообще-то нахожусь сейчас в Мексике". И это не единственное свидетельство подобного рода.
НИТИ СВЕТА
Вторая его книга вышла в июне 1971 года под названием "Отдельная реальность. Продолжение бесед с доном Хуаном". Карлос Кастанеда становится проповедником контркультуры, проводником, учителем и мессией поколения с "новым сознанием".
Во Франции его книга вышла под названием "Видеть. Учение колдуна яки". Подзаголовок довольно интригующий. Похоже, Карлос не обратил никакого внимания на замечания Роберта Гордона Уоссона и спокойно щеголяет эпитетом "яки".
В длинном предисловии Кастанеда оправдывает свой литературный проект и вновь пытается выдать его за научный труд. Неуловимый маг неожиданно обретает социальный статус. Корни фамилии "Матус" действительно относятся к народу яки. В 1926 году мятежный генерал Луис Матус взял в заложники бывшего президента Мексики Альваро Обрегона. Он погиб в бою, когда правительственные войска пошли на штурм. Кроме того, в печальной истории индейцев яки был еще одни талантливый полководец, который с 1824 по 1833 год вел жестокую войну с испанскими завоевателями, его звали — Хуан де ла Крус Бандера. Таким образом, имя Хуан Матус близко каждому, кто изучал трагическую судьбу народа яки.
"Учение дона Хуана" кончается на пессимистической ноте. Карлос из страха отказывается от пути знания, на который встал:
"Когда я прервал свое обучение, то думал, что это навсегда…" Но за какие-то несколько месяцев все изменилось. "Однако в апреле 1968 года вышла моя книга, посвященная этому учению, и я решил, что обязан показать ее дону Хуану. Я приехал к нему, и наши отношения учителя и ученика таинственным образом возобновились".
Отныне учение дона Хуана сосредоточено на понятии "видеть": "Очевидно, в его системе знания существовала семантическая разница между "смотреть" и "видеть", как между двумя различными способами восприятия. "Смотреть" означало обычный способ ощущения мира, в то время как "видеть" представляло собой сложный процесс, путем которого "человек знания" мог постигать сущность вещей".
Хуан словно перефразирует слова Аристотеля из "Метафизики": "Подобно тому как глаз ночной птицы моргает при дневном свете, так и взгляд смертного ослеплен наиболее очевидным". Все зависит от взгляда. Нужно отринуть явное, чтобы проникнуть в суть вещей.
Наркотик позволяет перевести взгляд из осязательного мира в мир сущностей. "За время второго цикла моего ученичества дон Хуан ясно дал понять, что употребление курительной смеси являлось необходимым условием для того, чтобы "видеть", — пишет Кастанеда.
Хуан Матус делает загадочное пояснение: "Только курение даст тебе необходимую скорость для того, чтобы заметить этот текучий мир".
Понятие скорости здесь определяет временный характер явления. Но есть ли время в мире сущностей? Означает ли это, что необходимо отделить себя от будущего? Карлосу придется усвоить новый взгляд: "Задачей дона Хуана как практика, делающего свою систему доступной для меня, было разрушить ту особенную уверенность, которая присуща мне, как любому человеку, в том, что наш здравомыслящий взгляд на мир является окончательным".
Хуан не обсуждает реальность мира. Он только предлагает изменить его восприятие. Такова конечная цель того, кого старый индеец отныне называет "воином".
Это понятие является ключевым. В "Колесе времени" в 1998 году Кастанеда объясняет грозный термин: "Чтобы дать определение воину, шаманы Древней Мексики воспользовались фундаментальной идеей отношения к смерти как к спутнику или свидетелю наших поступков. Дон Хуан говорил, что, если в какой бы то ни было форме принять эту идею, возникнет мост над пропастью, разделяющей нашу повседневную жизнь и нечто впереди, не имеющее названия. Дон Хуан утверждал, что единственный, кто может пройти по этому мосту, это воин: безмолвный в своей борьбе, неукротимый, потому что ему нечего терять, стойкий и деятельный, потому что ему предстоит обрести все".
Когда магия превращается в реальность
Мы приобщаемся к тайне кастанедовского слова: двое мужчин беседуют в ветхой хижине где-то в Мексике; так что же держит читателя в таком напряжении до последней страницы?
Автор чуть ли не извиняется за использование литературных приемов: "Каждая из глав, на которые разбита книга, представляет собой очередной урок дона Хуана и всякий раз заканчивается оборванной нотой. Таким образом, драматический тон в конце каждой главы не мое литературное изобретение, это было свойственно разговорной манере дона Хуана".
Хуан Матус, таким образом, преображается в чудесного рассказчика, которого можно было бы сравнить с рабби Нахманом из Вроцлава…
Хотя в "Отдельной реальности" говорится о посвящении, Карлос хочет представить эту книгу только как репортаж: "Основной упор я сделал на то, что касается социальной науки", — говорит он во введении.
По правде говоря, непонятно, каким образом книга касается "социальной науки". Речь идет попросту о погружении в другой мир. Хуан не пользуется символами, а предлагает постичь простое:
"Дымок поможет тебе видеть людей, как нити света.
— Нити света?
— Да, нити, как белые паутинки. Очень тонкие волокна, идущие от головы к пупку. Человек становится похож на яйцо из живых нитей. Его ноги и руки напоминают светящиеся шелковые волоски, излучающие свет во все стороны".
Есть что-то наивное и обезоруживающее в этом описании человека как клубка шелковых ниток. Но оно соответствует нехитрому взгляду индивида, который хочет поделиться своим видением.
Метафоры дона Хуана часто приводят в замешательство. "У царя Эдипа, возможно, был третий глаз", — писал Гельдерлин.
Свет не всегда нужен. Хуан больше предпочитает то, что называет "темнотой дня": "Он сказал, что "темнота дня" — лучшее время, чтобы видеть".
Странный индеец без роду и племени делает замечания и критикует тибетскую "Книгу мертвых": "Не понимаю, почему эти люди говорят о смерти так, будто она похожа на жизнь".
Карлос спрашивает: "Как, по-вашему, тибетцы видят?"
— "Вряд ли. Во всяком случае, то, о чем они говорят, это не смерть".
Несмотря на грандиозный коммерческий успех, "Отдельная реальность" сеет недовольство. Как относиться к этому не поддающемуся классификации произведению, которое претендует на звание научного труда, чтобы сильнее околдовать читателя?
Пока недоумение растет, ширятся ряды противников. С раздражением и сарказмом обсуждают они коммерческие ужимки писателя, умеющего, по всей видимости, набить себе цену.
Профессор университета Дьюка и знаменитый антрополог Уэстон Лабарр числится в рядах оппозиции. Его суждение для нас небезынтересно. Лабарр считается крупнейшим американским специалистом по психотропным растениям. Карлос восхищается его работой и зачитывается его книгами. А каково же мнение Лабарра о книге перуанского студента? Мягко говоря, оно еще более безжалостное, чем у Роберта Гордона Уоссона.
Он яростно нападает на сам замысел кастанедовских книг и высмеивает их претензию на научность. "Учение дона Хуана" он разносит в пух и прах: "Приложение, заявленное как "структурный анализ", выявляет резкую смену стиля и, по всей видимости, было добавлено по просьбе творческой комиссии, чтобы залатать дыры жалкого и несуразного этнографического труда. Однако эта набившая оскомину попытка разыграть Леви-Строса не могла удовлетворить ни читателей, ни комиссию".
