Александр Куланов - Обнаженная Япония. Сексуальные традиции Страны солнечного корня
Как в классическом, так и в «извращенном сексе» между европейской и японской традицией существовали заметные отличия, удивлявшие европейцев больше свободой рассуждений о них, чем реальной половой разнузданностью. Европейские средневековые анекдоты и рассказы о похождениях «гигантов секса» не оставляют сомнений в том, что одним из самых распространенных удовольствий аристократов времен Французской революции являлся групповой секс, а смачные игры в «извращения» были в почете у многих поклонников де Сада. В Японии из-за отсутствия понятия греха и недозволенное™ это не осмыслялось как особая психологическая ступень в достижении невозможного, а потому не вызывало такого запретного интереса у японцев, как у европейцев.
Например, встречи в «коллективах единомышленников» происходили, но нельзя сказать, что это считалось популярным вариантом проведения времени в Ёсиваре. Останавливали высокий ценовой порог (надо было нанимать сразу несколько девиц с их штатом прислуги), неготовность клиентов к играм с командой профессионально подготовленных девушек, большая скованность в поведении в коллективе, чем у европейцев, а тем более таких страстных поклонников «группо-вухи», как китайцы или индийцы. Кого же после этого считать более «развратными» — японцев или европейцев?
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что японцы были (и остаются) большими охотниками до некоторых видов нестандартного секса. Речь идет прежде всего о различных вариантах вуайеризма, чрезвычайно распространенного в Японии с древних времен. Считается, что причиной такой любви к подглядыванию стали особенности «коммунального» проживания в домах, где капитальные стены заменялись легкими бумажными перегородками, а также отсутствие табуирования на прилюдное отправление естественных нужд — Япония всегда остро ощущала нехватку органических удобрений для сельского хозяйства[51]. Существовали и более глубокие причины, но, так или иначе, подглядывание было излюбленной игрой японских мужчин и женщин, и масса средневековых гравюр донесла до нас эту страсть японцев к вуайеризму. Ёсивара, конечно, не могла остаться в стороне и предлагала любителям совать свой нос в чужую спальню специальные дырочки для удовлетворения собственных потребностей. Не оставались без внимания фетишисты, гомосексуалисты, эксгибиционисты и садомазохисты, хотя ни один из этих терминов и не был известен на «тростниковом болоте»: «У некоторых из гостей могут быть странные, экзотические привычки, но, если они не станут нарушать целостность кожи, милая девушка сможет ублажить и таких».
Сами по себе японские куртизанки вообще были способны на многое — возможно, за счет тяги японцев к дзэн-буддий-скому самосовершенствованию, к работе над собой? Посетивший Японию уже на заре Эры модернизации Хавелок Эллис побывал в японских лавках интимных принадлежностей и подтвердил, что то, что мы знаем о японских куртизанках сегодня, было известно и во времена Ёсивары: «Не будет преувеличением сказать, что японские женщины довели механическое искусство автоэротизма до высочайшей степени совершенства. Они использовали два пустотелых шарика размером с голубиное яйцо (иногда — только один), сделанные, в соответствии с описаниями Джоэста, Кристиана и других, из очень тонкого медного листа; один из них пуст, другой (называемый “маленьким человечком”) содержит небольшой и тяжелый металлический шарик либо некоторое количество ртути, а иногда — металлические язычки, вибрирующие при любом движении; таким образом, если держать два шарика вместе в руке, движение не прекращается. Сперва во влагалище вводится пустой и оставляется в соприкосновении с маткой, затем другой; малейшее движение органов побуждает металлический шарик (или ртуть) перекатываться, что производит приятное чувственное возбуждение, мягкое щекотание, похожее на слабый электрический разряд; шарики называются рин-но тама и удерживаются во влагалище специальным тампоном. Женщины, пользующиеся ими, любят качаться на качелях, в гамаках и креслах-качалках, при этом тонкая вибрация шариков производит высшую степень сексуального возбуждения. Джоэст замечает, что, хотя это приспособление хорошо известно по названию обычным девушкам, в основном оно используется самыми выдающимися гейшами и проститутками первого разряда. Его использование сейчас распространилось в Китай, Аннам и Индию. Говорят, что японские женщины часто пользуются искусственным пенисом из бумаги или глины, называемым энги».
Все эти «секретные» приспособления были хорошо известны и до Ёсивары и успешно применялись китайскими женщинами многие тысячелетия. Но умение доводить все до ума позволило японцам прослыть изобретателями изощренных сексуальных техник, способных принести невообразимое блаженство любому живому мужчине, как бы ни велики были его проблемы. И «рин-но тама» («звенящие яички»), и фаллоимитатор «энги» в ходу до сих пор, и, по признанию девушек, пользующихся ими, с помощью этих нехитрых приспособлений можно решить очень серьезные сексуальные проблемы как психологического, так и физиологического плана, они являются проверенными веками тренажерами для интимной жизни, только освоив которые приличная куртизанка могла переходить к реальной работе.
Не была новой и практика стриптиза, принятая в Ёси-варе, — вспомним богиню, развязавшую шнурки перед Ама-тэрасу. Разве что теперь богами стали мужчины, а если у них хватало денег, то стриптиз организовывали в составе «танцевального коллектива», как живописует это безвестный посетитель Ёсивары трехсотлетней давности: «Вечеринка была организована во второразрядном чайном домике женщиной, звавшейся О-Кома (госпожа Лошадка). Это был обычный чайных домик с кланяющимися служанками, ритуалом снятия обуви, чистыми комнатами и раздвижными окнами, запахом пудры для тела, частной женской жизни и видом сырого садика за окнами.
Десять гостей были с поклонами препровождены в комнату и усажены за низким столом. Появилась еда, разлили чай, откупорили белые сосуды с саке. Гости предлагали тосты и громко разговаривали.
В комнате было жарко, но никто не открывал окон. За занавесом застучал барабан; гости принялись ритмично выкрикивать: “Тёнкина, тёнкина, хай!” Занавес распахнулся — за ним находилась госпожа Лошадка, стучащая в небольшой барабан. Одна из девушек пощипывала струны сямисэна. Музыка была пронзительная и пронизанная чувственностью.
Появились десять девушек, почти вкатившись в комнату своей семенящей походкой. Они были полностью облачены в церемониальные одежды, а их лица и шеи фарфорово отблескивали пудрой — спутником их профессии. Некоторым из гостей они вообще не показались женщинами; несопротив-лявшаяся служанка игриво взвизгнула, когда один из гостей схватил ее.
Танцующие девушки двигались медленными, покачивающимися движениями, в которых, казалось, было больше усилий, чем страсти. Внезапно музыка прекратилась. Все девушки замерли, и лишь одна, замешкавшись, сделала небольшое движение. Все засмеялись; гости закричали. Не сумевшая вовремя остановиться девушка принялась развязывать пояс. Без малейшего выражения на лице она бросила его на пол. Музыка возобновилась; все ждали; она прекратилась вновь. Теперь другая замешкавшаяся сняла пояс. Одна из девушек лишилась кимоно, затем нижней накидки и стояла полуголой, глядя на мужчин. Комнату заполнило возбужденное дыхание, запах от пролитого саке и разгоряченных танцующих тел. Кто-то немного приоткрыл раздвижное окно. Низкорослая девушка стягивала с себя нижние штаны, демонстрируя бедра, розовую плоть...
Танцовщицы уже не выглядели одинаковыми. Их тела, не покрытые пудрой, были желтыми и коричневыми, в родинках и со странно подбритыми лобковыми волосами. Между их грудей струился пот. Некоторые из них были еще молодые — лет десяти—двенадцати — и имели маленькие, твердые груди. Другие были постарше, и их груди непристойно болтались. Игра продолжалась; гости хлопали друг друга через стол, били чашки из-под саке и кричали, подобно животным в гоне, обнажая зубы. Они отгребали падающие на глаза волосы жирными пальцами и издавали храпящие звуки.
Самая высокая девушка теперь была совершенно нагая. У нее были красивые ноги и тонкие руки; дышала она несколько с трудом. Девушка ростом поменьше становилась все возбужденнее, цепляясь за последний прикрывавший ее предмет одежды, но вскоре и он упал на пол. Женщины более не выглядели как куклы: кто-то был спокоен, кто-то забавлялся. Одну, казалось, опьянила музыка: она делала странные жесты и прыгала туда-сюда, широко раздвинув ноги, с большими бедрами и хлопающими по туловищу грудями, все ближе и ближе приближаясь к гостям.
Их жесты больше нельзя было назвать ни танцем, ни даже игрой; это было сумасшествие — соблазнительное, сексуальное и все же грациозное.
