Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Зачарованные острова Галапагосы
Н. Гладков, профессор, доктор биологических наук
Эдем в Тихом океане
На островах Галапагос решено создать биологическую станцию! Это радостное известие я получил весной 1957 года, когда готовился к экспедиции в Индо-Малайскую область. Международный союз охраны природы и ЮНЕСКО предложили мне отправиться на Галапагосский архипелаг, находящийся в Тихом океане в 1000 километрах к западу от Эквадора, изучить животный мир островов и подыскать подходящее место для биологической станции.
Несколько недель спустя я уже шагал по серым нагромождениям лавы и выжженной солнцем кактусовой пустыне, любуясь их дикой красотой. Я ставил палатку то в местности, поразившей меня своим лунным пейзажем, то под дождем в девственном лесу, то среди прибрежных скал, в окружении морских львов, морских игуан и пингвинов. Так за недели напряженных поисков я познакомился с многообразной природой архипелага. Наконец я нашел пригодное для станции место на юге острова Индефатигебль.
С высокой песчаной дюны на его восточном берегу открывается вид на всю бухту. На юге остров замыкается скалами, живописно поросшими древовидными кактусами. Скалы образуют естественный мол, принимающий на себя натиск моря. Внизу бурлит прибой, и белые языки пены взлетают вверх, словно стремясь достичь далекого неба. Сама бухта, сверкающая под лучами солнца, почти неподвижна. Нага рыболовный катер лишь слегка покачивается на воде. Яркозеленые мангровы простирают свои длинные коленчато изогнутые корни далеко в открытую воду, как бы желая отторгнуть от моря прибрежные участки. Кое-где в кустах гнездятся пеликаны, величественные птицы с каштановым оперением. Пользуясь громоздкими на вид клювами, они с удивительной ловкостью кормят своих беспомощных детенышей. Между глыбами лавы и корнями мангровых медленно ползают огромные морские игуаны. Защищенные темным панцирем, пресмыкающиеся пробуждают мысль о легендарных драконах.
На севере бухты сверкает несколько лагун, отделившихся от моря. Там в иле копаются розовато-красные фламинго. Мой взгляд скользит дальше, в глубь острова, поверх пустыни, поросшей кактусами, к зеленым холмам, вершины которых прячутся в серых облаках. Наверху сыро и прохладно, а внизу немилосердно печет солнце.
Какое обилие контрастов! Здесь иссохшая пустыня, там вдали вечнозеленый дождевой лес. Мы только что спустились к морю из верхней области лесов, где обитают последние на земле гигантские черепахи.
От созерцания пейзажа меня отвлекла какая-то возня возле ног. Ага, серая птичка величиной с дрозда хочет заполучить шнурки от моих ботинок для своего гнездышка! Она то и дело с вызовом поглядывает на меня, не выказывая ни малейших признаков страха или смущения, а затем с мелодичным «тют» снова принимается за работу. До чего же доверчив этот галапагосский пересмешник! Однако здесь он вовсе не является исключением: я неоднократно гладил морских львов, морские игуаны ползали по моим ногам, канюки садились так близко от меня, что я мог дотянуться до них рукой, и все же их поведение всякий раз поражало меня. Для нас непостижимо, что дикие животные могут быть столь бесстрашны. Но на Галапагосах животные действительно не проявляют ни малейшего страха перед человеком. Почему? Ответ на этот вопрос дает естественная история островов, в высшей степени своеобразная и интересная.
Там, где сейчас расположены Галапагосские острова, когда-то простирались воды Тихого океана. Однажды, миллионы лет назад, море здесь яростно вскипело. Кора земного шара лопнула, и обнажились раскаленные недра планеты. На морском дне громоздились все новые массы лавы и пепла, и наконец огнедышащие вулканы взметнули свои вершины из бурлящего океана. Так появились на свет острова Галапагос!
Прошли еще многие тысячелетия, прежде чем на склонах потухших вулканов возникла жизнь. Ветер и волны принесли сюда первые семена, и неприхотливые сорта пустили ростки на скудной скалистой земле. Нередко случалось, что горы вновь начинали извергать пламя, неся гибель нелегко образовавшейся почве. За примитивными растениями последовали более или менее высокоорганизованные, а за ними — насекомые, ящерицы, птицы… Их прибивало к берегу вместе с большими деревьями, снесенными с материка, или приносило бурей. Но далеко не всякое живое существо могло перенести тысячу километров пути по океану, от Южноамериканского континента до островов. Выдерживали только очень немногие, наиболее выносливые особи. Этим объясняются пробелы в животном и растительном мире Галапагосов. В Южной Америке, например, много земноводных, а на Галапагосах нет ни лягушек, ни саламандр. Наземные млекопитающие представлены только одним родом крыс, одним родом летучих мышей и совсем недавно обнаруженным грызуном типа хомяка. Из всей массы наземных птиц здесь водятся главным образом дарвиновы вьюрки (Geospizidae), а многие типичные для Южноамериканского материка группы птиц (например, попуган и колибри) отсутствуют вовсе. Скудость животного мира Галапагосов еще больше бросается в глаза при сравнении с фауной других островов, имевших связь с континентом. Так, на островах Великобритании известно 20 007 видов насекомых, объединяющихся в 4717 родов и 425 семейств. На Галапагосах же насчитывается всего лишь 618 видов, которые принадлежат 395 родам и 129 семействам.
Животные, достигавшие этих отдаленных островов, со временем образовывали совершенно своеобразные формы, которые не известны нигде в других местах земного шара. Только здесь обитают морская игуана, питающаяся водорослями, друзоголов — пожиратель кактусов, гигантские черепахи, бакланы, утратившие способность к свободному полету. Преобладают эндемичные формы, ограниченные в своем распространении вулканическим архипелагом. Из 89 видов пернатых, гнездящихся на Галапагосах, 76 свойственны этим островам.
Попадавшие на Галапагосы животные оказывались в непривычных для них условиях. Они приспосабливались к ним или гибли. По сути дела здесь развертывался важный этап истории происхождения видов, впервые изученной Дарвином. К его наблюдениям мы еще вернемся. Они были обобщены в изданном в 1859 году труде о происхождении видов и по сей день служат основой наших научных воззрений на развитие органического мира.
Другая особенность Галапагосов — это тесное сосуществование представителей антарктической и тропической фауны. Разве не удивительно, что здесь, вблизи экватора, рядом с морской игуаной, обитающей всегда в жарком поясе, можно увидеть пингвина и редкого галапагосского котика! Этим своеобразием Галапагосы обязаны идущему с юга течению Гумбольдта.
Именно его холодные воды занесли пингвинов и морских львов из далекой Антарктики в зону экватора.
И все же более всего обитатели Галапагосов поражают отсутствием страха перед человеком. Еще мореплаватели, которым довелось первыми побывать на островах, сообщали о многочисленных «ручных» птицах, садившихся рядом с ними, о громадных ящерицах, неохотно уползавших с пути людей, о доверчивых морских львах. А маленький пересмешник, так упорно старавшийся выдернуть шнурки из моих ботинок, всем своим поведением свидетельствует, что и сегодня в этом отношении мало что изменилось. Быть может, причину бесстрашия всего живого следует искать в отсутствии на островах хищных млекопитающих. До последнего времени животным некого было бояться, и они как бы утратили эту способность. Поэтому Галапагосы по праву можно назвать Эдемом, вернее, можно было называть до того момента, когда на их пустынные берега ступил человек.
Первые люди, оказавшиеся на островах, попали туда по воле случая. 23 февраля 1535 года от берегов Панамы отчалило судно с епископом Томасом де Берланга на борту. Он направлялся в Перу. Семь дней мореходы шли на юг под прикрытием берега. Но счастье изменило им, ветер стих и сильное течение понесло беспомощный парусник в открытое море. Запасы пресной воды уже иссякли, когда наконец — это было 10 марта — вдали показался остров. Но моряков вскоре постигло жестокое разочарование: они увидели каменистую пустыню, покрытую лишь колючими кактусами. «Казалось, здесь с неба низвергаются не дожди, а камни», — сетовал впоследствии Берлаига. Однако кактусы спасли команду: теперь ей уже не угрожала смерть от жажды.
Берланге обязаны мы первыми сведениями о местной фауне — непуганых птицах, черепахах, ящерицах… Епископ не дал островам названия. Несколькими годами позднее капитан Диего де Ривандейра окрестил их «Las Encantadas» — «Зачарованные»: ему казалось, что острова вот-вот снимутся с места и торжественно поплывут по морю.
Название «Галапагосские острова», что означает по-испански «Черепашьи», впервые употребил в 1574 году фламандский картограф Абрахам Ортелиус. Со временем Галапагосы привлекли пиратов. Здесь они нашли удобное убежище, где можно было без помех делить добычу, спокойно ремонтировать суда и не очень заботиться о пище — вкусное мясо черепах имелось в избытке.
