Глеб Елисеев - Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса
В последующие годы для своего мужа «маленькая Сисси», как любил называть кузину Эдгар По, оказалась не только верной и любящей супругой, но и настоящим якорем, удерживающим безумного поэта в нашей реальности.
В счастливые годы брака приступы запоев случались у По значительно реже, он более продуктивно трудился, успевая и работать редактором, и сочинять собственную прозу. Вирджиния была настоящей музой, вдохновлявшей писателя, и ее образ причудливо отразился на страницах самых разных рассказов По.
Прозаическое наследие Эдгара По к середине 1836 года выросло до шестнадцати произведений, объединенных в условный сборник «Рассказы Фолио-клуба», который поэт рассчитывал напечатать в Нью-Йорке аж в двух томах. Одновременно По начал работать над самым крупным из своих прозаических произведений — «Повестью о приключениях Артура Гордона Пима». Эту историю о морских приключениях поэт рассчитывал опубликовать сначала в «Сазерн литерери мессенджер», а потом, если удачно сложатся обстоятельства, издать и отдельной книгой.
«Повесть о приключениях Артура Гордона Пима», первая часть которой появилась на страницах ричмондского ежемесячника лишь в январе 1837 года, отлично демонстрирует, как самая причудливая сторона художественного дара По — его любовь к описанию фантастического и сверхъестественного — брала верх по ходу развития сюжета книги. Повествование об Артуре Пиме, сыне торговца с острова Нантакет, начатое как чисто морской приключенческий роман, в духе Ф. Марриета или Д.Ф. Купера, постепенно переросло в мистическую историю.
Внешне события книги вполне четко излагаются даже в ее расширенном и рекламном заголовке, предпосланном публикации в полном книжном издании: «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима из Нантакета, включающая подробный рассказ о бунте и ужасающей резне на борту американского брига „Дельфин“, направляющегося в южные моря, а также описывающая освобождение судна из рук пиратов оставшимися в живых моряками, постигшее их кораблекрушение и их невыносимые страдания от жажды и голода, спасение несчастных английской шхуной „Джейн Грей“, короткое плавание последней в Антарктическом океане, ее захват и убийство экипажа туземцами с островов, лежащих на 84-м градусе южной широты, равно как и невероятные приключения и открытия еще дальше к югу, последовавшие за этим бедственным происшествием». Но все тривиальные морские приключения, вроде мятежа на судне или страданий выживших в единственной шлюпке, только подводят читателей к самому главному — к таинственным и странным событиям, происходящим на островах, окружающих Южный полюс Земли.
Даже в описаниях пейзажей неизвестного острова в полярных водах или в изображении загадочных свойств местной воды По демонстрирует, что его герой и вся команда шхуны «Джейн Грей» постепенно выходят из зоны, где действуют законы привычной нам реальности. Вот, например, как выглядит эта невозможная, невероятная вода: «Я затрудняюсь дать точное представление об этой жидкости и уж никак не могу сделать это, не прибегая к пространному описанию… Она отнюдь не была бесцветна, но не имела и какого-то определенного цвета; она переливалась в движении всеми возможными оттенками пурпура, как переливаются тона у шелка… Набрав в посудину воды и дав ей хорошенько отстояться, мы заметили, что она вся расслаивается на множество отчетливо различимых струящихся прожилок, причем у каждой был свой определенный оттенок, что они не смешивались и что сила сцепления частиц в той или иной прожилке несравненно больше, чем между отдельными прожилками. Мы провели ножом поперек струй, и они немедленно сомкнулись, как это бывает с обыкновенной водой, а когда вытащили лезвие, никаких следов не осталось. Если же аккуратно провести ножом между двумя прожилками, то они отделялись друг от друга, и лишь спустя некоторое время сила сцепления сливала их вместе. Это явление было первым звеном в длинной цепи кажущихся чудес, которые волею судеб окружали меня в течение длительного времени».
А по мере продвижения Артура Пима и его спутников к самому полюсу реальность изменяется радикально, отрицая привычные нам представления, согласно которым вокруг должно простираться «царство ледяного безмолвия»: «Полоса белых паров поднялась над горизонтом значительно выше, постепенно теряя сероватый цвет. Вода стала горячей и приобрела совсем молочную окраску, дотрагиваться до нее неприятно. Сегодня море забурлило в нескольких местах, совсем близко от нашего челна. Это сопровождалось сильной вспышкой наверху, и пары как бы отделились на мгновение от поверхности моря. Когда свечение в парах погасло и волнение на море улеглось, нас и порядочную площадь вокруг осыпало тончайшей белой пылью, вроде пепла, но ото был отнюдь не пепел… Руку в воде держать нельзя — такой она стала горячей… Над нами нависает страшный мрак, но из молочно-белых глубин океана поднялось яркое сияние и распространилось вдоль бортов лодки. Нас засыпает дождем из белой пыли, которая, однако, тает, едва коснувшись воды. Верхняя часть пелены пропадает в туманной вышине. Мы приближаемся к ней с чудовищной скоростью. Временами пелена ненадолго разрывается, и тогда из этих зияющих разрывов, за которыми теснятся какие-то мимолетные смутные образы, вырываются могучие бесшумные струи воздуха, вздымая по пути мощные сверкающие валы».
И, наконец, звучит загадочный финальный аккорд, столь раздражающий читателей и превращающий все полярное путешествие Пима в одну неразрешимую загадку: «Тьма сгустилась настолько, что мы различаем друг друга только благодаря отражаемому водой свечению белой пелены, вздымающейся перед нами. Оттуда несутся огромные мертвеннобелые птицы и с неизбежным, как рок, криком „текели-ли!“ исчезают вдали… Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятья. И в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване.
И кожа ее белее белого».
При завершении «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» поэт в По явно победил рассудительного и логичного прозаика. В жертву яркой заключительной картинке он принес возможное описание тайн приполярных областей или внутриземного мира. (Понятно, что, как и в случае с «Рукописью, найденной в бутылке», герои «Повести о приключениях Артура Пима» низвергались внутрь полости, ведущей в неизведанные земные недра.) Роман По заканчивается так, как можно было бы закончить поэму, но ни в коем случае не прозаический текст.
Понимая это, Эдгар По дополняет историю Пима неким псевдонаучным послесловием, которое при этом выглядит еще одним издевательством над читателем. Делая вид, что добросовестно расшифровывает надписи, обнаруженные Пимом и его спутником на приантарктическом острове, автор только дополнительно запутывает читателей: «Если сложить вместе рисунки 1, 2, 3 и 5 в том порядке, в каком располагаются сами шахты, и исключить небольшие второстепенные ответвления и дуги (которые служили, как мы помним, только средством сообщения между основными камерами), то они образуют эфиопский глагольный корень „быть темным“; отсюда происходят слова, означающие тьму, или черноту.
Что касается левого, или „самого северного знака“ на рис. 4, то более чем вероятно, что Петерс был прав и что он действительно высечен человеком и изображает человеческую фигуру. Чертеж перед читателем, и он сам может судить о степени сходства, зато остальные углубления решительно подтверждают предположение Петерса. Верхний ряд знаков, вероятно, представляет собой арабский глагольный корень „быть белым“, и отсюда все слова, означающие яркость и белизну. Нижний ряд не столь очевиден. Линии стерлись, края их пообломались, и все же нет сомнения, что в первоначальном состоянии они образовывали древнеегипетское слово „область юга“. Следует заметить, что это толкование подтверждает мнение Петерса относительно „самого северного знака“. Рука человека вытянута к югу».
И уж совсем странным, опять же чисто поэтическим аккордом звучит финальная фраза и этого послесловия, и всего романа: «Я вырезал это на холмах, и месть моя во прахе скалы».
Возможно, По и планировал продолжить описание приключений Артура Пима в Антарктике и за ее пределами, но вскоре охладел к этой идее. Во всяком случае, в июле 1838 года роман вышел в свет в виде отдельной книги в том виде, в каком мы его знаем сейчас, как законченное произведение. Но многочисленные читатели и тогда, и многие годы спустя с этим решением автора не согласились. И не случайно именно «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» провоцировала самых разных писателей на сочинение ее продолжений — от вполне тривиальных, как у Чарльза Р. Дейка в «Странном открытии», до почти гениальных — как у Г.Ф. Лавкрафта в «Хребтах Безумия».
