Айзек Азимов - Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

В феврале 1454 г. Йорк открыл сессию парламента. В его интересах было объяснить народу, почему этого не сделал сам король. Случилось так, что в это время умер Джон Кемп, архиепископ Кентерберийский. Существовал обычай, согласно которому к королю приходила делегация лордов, чтобы обсудить вопрос о преемнике. Йорк позаботился о том, чтобы такая делегация была создана и получила доступ к королю. Все бы сразу убедились, что править страной король не может.

Если Йорк действительно был хладнокровным интриганом, каким его изобразил Шекспир, и если бы он действительно мечтал о троне, то теперь сделать это было бы нетрудно. На безумного короля Генриха можно было не обращать внимания, его смерть всех устроила бы. Малолетнего принца Уэльского можно было объявить незаконным сыном (кто стал бы в этом сомневаться?), а королеву Маргариту посадить в тюрьму и даже казнить, обвинив в супружеской измене.

Йорк мог сделать это на совершенно законных основаниях и, не прилагая особых усилий, унаследовать трон.

Однако даже в 1454 г. Йорк все еще не проявлял признаков того, что он действительно стремится к короне. Когда безумие короля стало явным, парламент назначил Йорка лордом-протектором, и он принял этот пост, не помышляя о чем-то большем. Мало того, когда в конце 1454 г. король Генрих оправился и стал похож на нормального человека, Йорк тут же отказался от поста протектора; это был поступок человека, искренне преданного короне.

Но в награду за преданность он получил очередной оглушительный удар. Стоило Йорку уйти в отставку, как король Генрих (точнее, королева Маргарита, действовавшая от его имени) освободил Сомерсета из тюрьмы и снова поставил его во главе правительства.

Ничего хуже королева придумать не могла (но у нее всегда страсти побеждали здравый смысл — если он у Маргариты был вообще). Нанести народу более страшное оскорбление было нельзя. Люди не хотели видеть во главе государства человека, который потерял Францию и предал Толбота.

Не менее страшное оскорбление Маргарита нанесла лично Йорку. Только теперь он наконец пришел к выводу, что король Генрих неисправим и что Англию может спасти лишь немедленная революция. Ему оставался только один выход: собрать армию и начать Войну Алой и Белой розы. Естественно, его главными сторонниками были граф Солсбери и его сын, граф Уорик.

Целых два года, наполненные сложнейшими политическими событиями (потерей Франции, безумием короля, рождением наследника престола, временным протекторством Йорка, падением и новым взлетом Сомерсета), опущены Шекспиром.

Сразу после требования арестовать его Йорк подает сигнал Солсбери и Уорику. Они вырастают как из-под земли, после чего начинается гражданская война. Клиффорд, наиболее агрессивный из Ланкастеров, и Ричард, наиболее агрессивный из Йорков, тут же устраивают словесную дуэль. Клиффорд злобно говорит юному Ричарду:

Прочь, куча злобы, гнусный недоносок,

Урод, горбатый телом и душой!

Так Шекспир приступает к созданию портрета юного Ричарда, которого он в конце концов сделает величайшим злодеем всех времен и народов. Поскольку Шекспир есть Шекспир, этот портрет запечатлелся в сознании многих поколений, однако следует сразу сказать, что образ этот абсолютно недостоверен.

Как будет видно впоследствии, главной и практически единственной мишенью Тюдоров, настроенных против Йорка, в эпоху которых жил и творил Шекспир, был именно этот Ричард (впоследствии король Ричард III). Первым его бесстыдно и искусно оболгал сэр Томас Мор, который около 1514 г. написал книгу под названием «История Ричарда III». В этом труде Мор тщательно повторил все самые худшие слухи о Ричарде, которые придумывали и распространяли Тюдоры, однако предусмотрительно воздержался от утверждения, что эти слухи являются неопровержимыми фактами. В отличие от Мора Шекспир изображает дело так, словно эти злобные домыслы действительно правдивы.

Так, живописные и словесные портреты той поры не свидетельствуют о том, что Ричард был уродом. Возможно, он был мал ростом, но лишь по сравнению со своим старшим братом Эдуардом, рост которого составлял больше 6 футов (183 см); по меркам того времени Эдуард был настоящим гигантом.

Возможно, что одно плечо у Ричарда было выше другого. Мор описывает Ричарда так: «Он был короток и мал ростом, потому что его тело было сильно деформировано, одно плечо выше другого…» Однако Мор осторожно избегает указаний на то, каким именно образом было деформировано тело Ричарда.

Но и этого достаточно. Позднейшие легенды превратили Ричарда в чудовищного колченогого горбуна. Недаром Клиффорд называет его «непереваренным комком».

В той же сцене сын Клиффорда, названный здесь «молодым Клиффордом», наделяет Ричарда новым эпитетом:

Клейменый зверь…

Стигматик — это тот, кто отмечен стигмой, то есть меткой. Такой стигмой может быть клеймо, накладываемое в наказание за преступление, или большое и бросающееся в глаза родимое пятно. Клиффорд имеет в виду именно это (что весьма правдоподобно, поскольку далее говорится, что Ричард родился деформированным). Родимое пятно считалось отметкой, оставленной Богом.

Король Генрих, в свою очередь, стыдит графа Солсбери, самого важного из вельмож, поддерживающих Йорка. Он говорит:

Позор твоим сединам, Солсбери,

Безумный вождь помешанного сына!

В начале Войны Алой и Белой розы Солсбери пятьдесят пять лет; для того времени возраст достаточно почтенный.

Любопытно, что Шекспир, ни словом не заикающийся о безумии Генриха VI (как и о безумии его деда, короля Карла VI Французского), заставляет Генриха называть безумными других. Здесь король называет Уорика «помешанным», а Солсбери — «безумным». Ранее в той же сцене Генрих говорит о Йорке:

…бешеное честолюбье

Его толкнуло против нас восстать.

В действительности Йорк начал свой поход из Ладлоу (западная Англия, на границе с Уэльсом). Эти места были родовым уделом графов Марчей (то есть Мортимеров, к семье которых Йорк принадлежит по материнской линии). Затем он быстро повел своих людей к Лондону и встретился с армией Ланкастеров у Сент-Олбанса 22 мая 1455 г.

Йорк выразил готовность подчиниться королю, если тот устранит (иными словами, казнит) Сомерсета. Даже в это время он не претендовал на корону. Но король (или, точнее, королева, которая всегда была упряма) отказался, и битва началась.

Ланкастеры прочно удерживали Сент-Олбанс, но часть войска Йорка обошла холм, на котором стояла королевская армия, внезапно атаковала ее с тыла и ворвалась в город. Захваченные врасплох сторонники Ланкастеров почти сразу обратились в бегство.

Армия Ланкастеров понесла тяжелые потери. Шекспир (который всегда изображает войны в стиле Гомера, то есть как последовательность поединков, если считает нужным изображать их) сталкивает Йорка с Клиффордом. В этом бою Клиффорд погибает.

Йорк уходит; на сцене появляется молодой Клиффорд и видит труп отца. Юноша приходит в ужас и говорит:

Смотрю на это,

И каменеет сердце; будет камнем,

Пока я жив.

Через несколько лет Клиффорд действительно станет самым жестоким из сторонников Ланкастеров и получит за это кличку Мясник.

Он продолжает:

Отныне жалости не буду знать

И, повстречав дитя из дома Йорка,

Его в куски изрежу, как Медея

Изрезала Абсирта молодого.

Этот монолог предвещает одну из самых трагичных сцен следующей пьесы.

Медея и Абсирт — герои классического древнегреческого мифа об аргонавтах. Герой Язон (или Ясон) завладел золотым руном царя Колхиды и бежал, прихватив с собой дочь царя и ее младшего брата. Как ни старались грести товарищи Язона, но было ясно, что корабль разгневанного царя их догоняет. Тогда Медея разрезала тело своего брата Абсирта на куски и бросила их за борт. Пришедший в ужас царь собрал эти куски и повернул к Колхиде, чтобы похоронить сына. Так Язон спасся, а Медея начала свое шествие по литературным произведениям в роли одной из самых ужасных злодеек.

Унося с поля боя тело отца, молодой Клиффорд говорит:

Как некогда Эней Анхиза нес,

Так на плечах я понесу тебя.

Когда Эней, один из немногих уцелевших троянцев, бежал из горевшего города, он забрал с собой отца. Отец был стар и немощен, самостоятельно передвигаться не мог, и Эней посадил его к себе на плечи, хотя дополнительная ноша замедляла побег и подвергала его опасности. С тех пор в литературе этот поступок стал олицетворением сыновней любви.