Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
19 июля царевна Софья сама вышла к Серпуховским воротам, чтобы встретить «животворящий крест» и иконы, бывшие в полках во время похода. За крестом и иконами, сопровождаемые духовенством Донского монастыря, шли воеводы В. В. Голицын, А. С. Шеин, B. Д. Долгоруков, В. М. Дмитриев-Мамонов. Царевна «жаловала» воевод «к руке» и спрашивала их о здоровье, публично демонстрируя свое благорасположение, а потом рядом с избранными воеводами прошла в Кремль, где процессию встретил царь Иван, а перед Успенским собором — патриарх. После молебна царевна и царь Иван снова «жаловали» воевод «к руке», произносилась приветственная речь, все было пышно и торжественно.
Но было одно обстоятельство, на которое не могли не обратить внимание возвратившиеся из похода воеводы, — отсутствовал царь Петр.
Не было Петра и на торжественной обедне в Новодевичьем монастыре, устроенной царевной Софьей 23 июля. «А после молебного пения изволила она, великая государыня, жаловать их, бояр и воевод, кубками фряжских питий, а ратных людей: ротмистров, и стольников, и поручиков, и хорунжих, и иных московских чинов людей, которые в том монастыре были, водкою».
Более того, когда был заготовлен манифест о пожалованиях и наградах за Крымский поход, Петр категорически отказался его утвердить. По свидетельству Патрика Гордона, только через четыре дня его удалось уговорить поставить свою подпись. Но когда В. В. Голицын, А. С. Шеин и другие воеводы явились в Преображенское, Петр отказал им в приеме. «Все поняли, — замечает Гордон, — что согласие младшего царя было вынужденное с великим насилием, что возбудило его еще больше против военачальника и против главнейших советников при дворе из противной стороны».
Алексей Шеин мог вызвать особое нерасположение Петра и потому, что до конца оставался в ближайшем окружении царевны Софьи. Когда 29 августа она отправилась в Троице-Сергиев монастырь (куда ушел из Преображенского царь Петр), чтобы в последний раз попробовать договориться с ним, царевну сопровождали ближние бояре В. В. Голицын, В. Д. Долгоруков, М. Я. Черкасский, А. С. Шеин…
Как известно, тогда царевна Софья была отстранена от власти, а потом заключена в Новодевичий монастырь. Ее сторонники подверглись опале.
Однако среди «опальных» не оказалось боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина. В октябре 1689 года он вдруг упоминается в свите царя Петра во время поездки в Преображенское, в ноябре того же года едет с ним в Саввино-Сторожевский монастырь. В 1690 году воевода плывет с царем на судах по Москве-реке в Коломенское. В 1693 году мы видим А. С. Шеина в сравнительно немногочисленной свите Петра во время путешествия в Архангельск, а в 1694 году ему было «указано» во дворце «кормить» патриарха, служившего заупокойную молитву по царице Наталье Кирилловне, матери Петра. Но серьезных государственных и военных поручений Шеин в эти годы не получает. Молодого, но уже прославившегося воеводу как бы держали «в запасе», сохранив за ним почетное место при дворе.
По-иному сложилась судьба боярина и воеводы Бориса Петровича Шереметева. Бурные события государственного переворота не коснулись его. Шереметев оставался в своей прежней должности — воеводой Белгородского «разряда», «ведя войну от курсов обыкновенную» — отбивал на «украине» многочисленные набеги крымских татар. Привычная служба для «пограничного воеводы», беспокойная, но не считавшаяся какой-то особой заслугой. Много было таких воевод на тысячекилометровой степной границе России. Пограничный быт только однажды, в 1692 году, был нарушен приближением большой крымской орды. Воевода Шереметев выступил навстречу с сорокатысячной армией, и татары вернулись обратно в степи.
Изредка Шереметев наезжал в Москву, на свой столичный двор. Во время одного из таких приездов, в мае 1693 года, у него на дворе обедал царь Петр. Это была великая честь. Видимо, всех способных и заслуженных воевод молодой царь держал в поле зрения, потому и посчитал нужным специально показать Борису Шереметеву свое благорасположение.
Действительно, опытные воеводы вскоре понадобились — Петр I готовился к походу на турецкую крепость Азов. Попытки князя Голицына овладеть Перекопом показали все трудности прямого удара по Крымскому ханству. Чтобы непрерывно угрожать хану, необходимо было иметь опорный пункт в непосредственной близости от Крыма, обеспечить свободный выход в Азовское и Черное моря быстрых казачьих флотилий, набегов которых так боялись и крымский хан, и турецкий султан. Обладание Азовом обеспечивало России большие военно-политические преимущества. Закрепившись здесь, можно было думать и о войне за выход к Балтийскому морю…
5
План похода был утвержден 6 февраля 1695 года военным советом на Пушечном дворе. Он предусматривал нанесение двух ударов: основного — на крепость Азов, вспомогательного — на турецкие крепости в низовьях Днепра, по традиционному маршруту прошлых Крымских походов.
Во главе азовской армии была поставлена «консилия» (военный совет) из трех генералов: А. М. Головина, Ф. Я. Лефорта и П. И. Гордона. Но реальной властью «консилия» не обладала, ее решения вступали в силу только после утверждения «бомбардиром Преображенского полка Петром Алексеевым» (под этим именем находился в армии царь). Таким образом, армия оказалась лишенной единого командования. Молодой и нетерпеливый царь властно вмешивался во все мелочи, сам стрелял из пушек, с киркой и лопатой работал в траншеях под огнем неприятеля, подолгу и шумно пировал со своими любимцами. Горячие и малоопытные советники предлагали непродуманные решения, и царь часто соглашался с ними. Он надеялся, что с Азовом можно справиться легко и быстро, ведь к крепости двигалась отборная, сформированная им самим армия численностью в тридцать одну тысячу человек, в состав которой входили Преображенский, Семеновский, Лефортов и Бутырский полки, многочисленная артиллерия.
Не совсем верные сведения были у русского командования и о гарнизоне Азова, который определили в три тысячи человек. Только возле Черкасска к генералу Гордону, командующему авангардом, был доставлен захваченный казаками некий «Грек», сообщивший, что «в январе месяце был он в Азове по торговым делам: тогда гарнизон состоял из 3000 человек; в марте месяце Муртоза-паша привел 1000 человек; а через неделю пришли из Кафы четыре корабля с 2000; из Константинополя ждут еще 3 корабля и 10 фуркат с войском, снарядами и продовольствием. С самого начала весны турки укрепляли Азов: вычистили рвы, одели каменную стену дерном, поставили батареи; главнокомандующим в городе Муртоза-паша, по нем Мустафа-бей».
Стало очевидно, что неожиданного нападения не получилось, турки основательно подготовились к обороне. Кроме того, под Азовом собирались значительные силы крымской конницы. Донской атаман Фрол Минаев настоятельно советовал не приближаться к Азову до прибытия главных сил русской армии, тем более что под Азовом стояла еще и сильная турецкая эскадра. На военном совете многие офицеры придерживались того же мнения, но генерал Гордон имел строгий приказ царя…
27 июня 1695 года генерал подошел к Азову. С ним находились Бутырский полк, четыре полка тамбовских солдат, семь полков московских стрельцов. Артиллерии было немного: десять мортир, двенадцать дробовиков, тридцать один фальконет. Что они могли поделать с мощными крепостными укреплениями?
1 июля под непрерывным обстрелом из турецких пушек Гордон приступил к сооружению лагеря. Турки устраивали вылазки, которые с трудом отбивала русская пехота.
5 июля к Азову подошли главные силы русской армии. Войска Головина встали на правом фланге (здесь находился и сам Петр I), Лефорта — на левом фланге. Выше крепости, на берегу Дона, остановилось семь тысяч донских казаков. Поспешно начали возводить батареи, рыть траншеи.
Азовские походы (1695 и 1696)Однако уже 6 июля к Азову подошли еще двадцать турецких галер с янычарами…
8 июля русские батареи открыли огонь. В Азове начались пожары, но крепостные стены выстояли: тяжелого «стенобитного наряда» в русской армии не было. То и дело янычары и спаги совершали вылазки. Из степи нападали многочисленные отряды татарской конницы. Доставлять в русский лагерь снаряды и продовольствие было очень трудно: в степи на обозы нападала крымская конница, а судовой путь по Дону закрывали турецкие «каланчи», которые стояли на обоих берегах реки и были вооружены пушками. Правда, яростной ночной атакой донских казаков «каланчи» удалось взять, но положение мало изменилось. К тому же в Азов перебежал голландский матрос Яков Янсен, указавший противнику слабое место русских позиций. Между лагерями генералов Гордона и Лефорта еще не завершили строительство укреплений, и именно туда в полдень 15 июля турки ударили большими силами. Позднее Гордон вспоминал об этом печальном эпизоде:
