Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Зачарованные острова Галапагосы
После недолгих поисков я обнаружил след другой черепахи. Ее панцирь оставил в мягкой траве широкую полосу, как если бы здесь прошел каток. След вел к кусту, под которым спала черепаха. Я поднял камень величиной с кулак и постучал по панцирю. Черепаха зашипела, как маленький дракон, но, видя, что это не помогает, решила спастись бегством. Выпрямив ноги во всю их длину, она заковыляла как на ходулях, и уж тут никакое препятствие не могло ее остановить. Подобно танку она ломилась сквозь кусты и перелезала через попадавшиеся на пути камни. При этом она не переставала шипеть, а если что-нибудь снова пугало ее, быстро скрывалась в панцирь, так что брюшной щит громко ударялся о землю. Но стоило мне куском лавы постучать о панцирь, как она вскакивала на ноги, неуклюжие, как у слона. В конце концов мне стало жаль перепуганную великаншу. Я оставил ее в покое и обратил свое внимание на ее подругу, мирно щипавшую траву на лужайке. Около этой черепахи я провел почти весь день, и мы, можно сказать, стали друзьями. Под конец она даже не возражала против того, что я ползал вокруг и фотографировал ее со всех сторон. Примерно в полдень она забралась под кусты, отбрасывавшие редкую тень, и улеглась там, положив голову, как собака, наземь. Но глаза у нее оставались открытыми. Я уже хотел было уйти, как вдруг увидел нечто удивительное. На голову черепахе сел маленький темный земляной вьюрок и начал что-то выклевывать из ее ноздрей и уголков рта. Черепахе это явно нравилось. Она, по-видимому, привыкла к тому, что вьюрки ее чистят. Что там птичка выклевывала — я не видел. Может быть, семена или клещей… Во всяком случае эта сцена напомнила мне об известном содружестве буйволовой птицы с крупными животными.
Когда я вернулся к озерцу, моя старая знакомая высунулась наконец из панциря. Она была крупнее тех, которых я видел в этот день. В ширину она имела 224 сантиметра, длина панциря составляла 131 сантиметр. Вчетвером мы попытались приподнять животное, но нам не удалось оторвать черепаху от земли даже на сантиметр. Она весила килограммов 300, не меньше! Действуя дубиной, как рычагом, мы перевернули ее на спину. Брюшной щит имел углубление наподобие миски. Значит, самец: у самок брюшной щиток плоский.
Мы провели в краю гигантских черепах два с половиной дня. Утром, часов до десяти, обычно шел дождь. Мы лежали в палатках на надувных матрацах, смотрели на зеленые кусты, с которых капала вода, и пили чай. В десять пробивалось солнце, над лугами подымалась дымка испарений — можно было покидать палатки.
Мы обнаружили на острове лишь несколько юных черепах. Быть может, одичавшие свиньи, — а их здесь очень много — пожирают выводки, как только они появляются на свет. Разбитые панцири валялись повсюду.
Так обстояло дело в последней обители гигантских черепах. А ведь она была открыта всего лишь 15 лет назад! Ее заметили с самолетов, летавших в поисках воды. Впрочем, сейчас происходит последний акт драмы, разыгравшейся значительно раньше.
Когда на Галапагосы впервые высадились испанцы, гигантские черепахи обитали на островах Чатам, Чарльз, Худ, Баррингтон, Индефатигебль, Абингдон, Дункан, Джервис, Джемс, Альбемарль и Нарборо, причем на каждом из них была представлена своя раса. Это свидетельствует о том, что животные каждого острова уже очень давно вели обособленное существование. На Альбемарле имелось даже пять подвидов черепах. Остров образуют пять больших вулканов, которые отделены один от другого могучими барьерами лавы, скорее всего, непреодолимыми для черепах. Поэтому каждый вулкан — это как бы самостоятельный клочок суши. Недавно Карл Ангермайер видел в северной части Индефатигебля, у горы в районе бухты Конвей, несколько гигантских черепах с панцирями в форме седла. Сноу опубликовал снимок представителя этой недавно открытой популяции. Кстати сказать, зоолог Бек нашел и приобщил к своей коллекции экземпляр черепахи с седловидным панцирем, но его недоверчивые коллеги предположили, что он просто ошибся при описании экспоната. Все еще держится мнение, будто животные были завезены на север Индефатигебля извне. Мнение это, казалось бы, подтверждается отсутствием постоянной популяции черепах в других частях острова, хотя между ними и бухтой Конвей не существует никаких естественных преград. Первым на своеобразие галапагосской фауны обратил внимание Дарвин.
«До сих пор не отметил еще самой замечательной особенности естественной истории этого архипелага, а именно — что различные острова в значительной степени населены различным составом живых существ. Впервые мое внимание обратил м-р Лосон, вице-губернатор, заявивший, что черепахи на разных островах различны и что он наверняка мог бы сказать, с какого острова какая привезена. Сначала я не обратил должного внимания на это утверждение и даже смешал коллекции, собранные на двух из этих островов. Я и не помышлял, чтобы острова, стоящие миль на пятьдесят-шестьдесят один друг от друга и по большей части находящиеся в виду друг у друга, образованные в точности одинаковыми породами, лежащие в совершенно одинаковом климате, поднимающиеся почти на одну и ту же высоту, могли иметь различное население; вскоре, однако, мы увидим, что именно так и обстоит дело. Удел почти всех путешественников — но успевши познакомиться с тем, что всего интереснее в какой-нибудь местности, уже спешить оттуда; но я, быть может, должен быть благодарен судьбе за то, что собрал материалы, достаточные для установления этого наиболее удивительного факта в распределении органических существ.
Жители, как я уже говорил, утверждают, что могут различать черепах с разных островов и что они отличаются не только размерами, но и другими признаками. Капитан Портер, описывая черепах с Чарльза и с ближайшего к нему острова, а именно с острова Худ, говорит, что щит у них спереди толст и загнут, как испанское седло; черепахи же с острова Джемс более круглы и черны, а вареное мясо их лучше на вкус»[4].
В настоящее время науке известны 15 видов черепах с Галапагосских островов. От одного до нас дошли только скудные костные остатки, поэтому мы не располагаем исчерпывающими сведениями о нем. Остальные 14 видов поразительно сильно различаются по форме и прочим признакам. Что же касается панцирей, то известно два типа их. Панцири первого сжаты с боков в передней части, и для них характерен изгиб кверху, придающий им сходство с седлом. Черепахи с седловидными панцирями водятся на Абингдоне, Джемсе, Дункане, Худе, Нарборо и в северной части Альбемарля. Климат на этих островах очень сухой, и оттого острова бедны травами. Обитающие здесь черепахи вынуждены питаться в основном кактусами и листьями кустов. Поэтому я сделал вывод, что столь необычайная форма панциря является, возможно, результатом приспособления к условиям существования. Дугообразный изгиб его передней части дает шее большую свободу движений, благодаря чему черепахе легче обрывать зелень с кустов.
Черепахи живут как в зоне пустынь, так и в более возвышенных влажных областях. На Индефатигебле перед наступлением сухого сезона они перекочевывают с низменных мест в переходный влажный пояс, многие пережидают засуху на побережье. На том же Индефатигебле детеныши, появившиеся на свет в сухой отрезок года, остаются в пустыне. Жаркое полуденное время неокрепшие малыши проводят, прячась под камнями. Они деятельны только в ночные и утренние часы. Питаются они высохшей травой, которую смачивают, словно дождем, обильные росы.
К водопою черепахи предпочитают ходить одними и теми же тропами, и скалы, лежащие на их пути, в иных местах кажутся отполированными. Следуя этими тропами в глубину острова, испанцы безошибочно находили в горах источники пресной воды. Придя к ручью, черепаха погружает голову в воду, жадно пьет, а затем, как правило, в течение нескольких часов еще купается.
На Дункане, где воды мало, черепахи утоляют жажду из лужиц, образующихся в углублениях скал по ночам или во время дождя. Эти водопои нетрудно отыскать — подходы к ним до блеска отшлифованы многими поколениями черепах.
И все же животным случается по многу недель обходиться без воды. Тогда их спасают сочные кактусы и, конечно, жир, в большом количестве откладывающийся в их теле. Известно ведь, что 100 граммов жира при сгорании выделяют 107 граммов воды. Именно поэтому живущие в пустынях грызуны вовсе не потребляют воды, питаясь одними зернами пшеницы. Необходимую для жизни влагу они получают благодаря сгоранию жиров и углеводов, оттого у многих млекопитающих, обитателей пустыни, образуются большие скопления жира, например, в горбе у верблюда.
Неудивительно, что гигантских черепах осталось на Галапагосах так мало: ведь всем, кто попадал на острова, их мясо и жир приходились по вкусу. Вот, например, что сообщил по этому поводу в 1813 году капитан Портер:
«Нежное, вкусное и полезное мясо гигантской черепахи не имеет себе равного. По сравнению с ним мясо зеленой морской черепахи проигрывает не меньше, чем говядина по сравнению с нежнейшей телятиной. Отведавший мяса галапагосской черепахи долгое время не испытает желания прикасаться к другим мясным блюдам. Черепахи настолько упитанны, что их мясо поджаривается без масла и сала, однако жир их менее пресыщает, чем у других животных. При растапливании он превращается в масло, напоминающее по вкусу оливковое. Переваривается мясо галапагосской черепахи легко. Его можно употреблять в больших количествах, чем другую еду, без вредных последствий для здоровья. Но самое удивительное в черепахах — это их способность долгое время обходиться без пищи. Меня уверял человек, заслуживающий доверия, что черепаха, погруженная в трюм корабля, прожила между бочками полтора года. И после этого ее мясо не стало менее жирным и вкусным».
