Геннадий Старшенбаум - Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей

Гуггенбюль‑Крейг добавляет:

«допустим, что интимная жизнь психотерапевта оставляет желать лучшего. Тогда рассказ о сексуальных переживаниях пациента может послужить ее заменителем. Удовлетворение подобным эрзацем может превратиться в привычку замкнутого аналитика, что, разумеется, вредно в первую очередь для него самого, поскольку психологическое развитие в таком случае заметно тормозится. Иногда психотерапевты, подверженные этому пороку, не способны говорить ни о чем другом, кроме как о своих пациентах. Их личная эмоциональная жизнь превращается в суррогат из чужих чувств, переживаний и проблем. Аналитик теряет не только свою личную жизнь, но и творческую оригинальность. Преимущество же квази‑существования в том, что оно позволяет человеку отстраниться от реальных страданий, занять удобную и безопасную дистанцию, наслаждаясь, тем не менее, всевозможными заменителями действительности».

(Гуггенбюль‑Крейг, 1997, с. 42)

Для предупреждения двойственных отношений с клиентом или семьей следует учитывать такие параметры, как силу, продолжительность отношений и ясность завершения. Сила отражает реальную возможность терапевта влиять на потребителя услуг (у лечащего врача ее больше, чем у клинического психолога). Сила увеличивается с продолжительностью отношений (при долгосрочном психоанализе она больше, чем при однократной консультации). Ясность завершения снижается при неопределенном терапевтическом договоре. При угрозе развития двойственных отношений терапевт оценивает их по указанным параметрам. Если налицо большая сила и продолжительность вкупе с неопределенностью момента завершения, такие отношения следует прекратить, передав клиента или семью коллеге.

Многие аналитики считают, что эротизированный перенос является защитой от агрессивного отреагирования, к которому склонны такие пациенты. Они не в состоянии вынести фрустрацию классического психоанализа и не могут участвовать в формировании терапевтического альянса.

☺ Врач имел привычку, принимая больного, все время говорить «мы».

– У нас болит живот, и нам очень плохо. Кроме того, мы чихаем. Что же мы должны сейчас сделать?

– Я думаю, – заметил больной, – что нам с вами вместе лучше всего пойти к другому врачу.

Пример

На супервизию обратился психолог, более года работавший с клиентом, который в настоящее время преследует его. Клиент – одинокий молодой человек, работающий программистом в коммерческой фирме. Свою проблему он сформулировал как одиночество, согласился на психодинамическую терапию. С самого начала проявлял интерес к личной жизни терапевта, ревновал его к другим пациентам, приходил раньше времени, задерживался после сессии. Высказывал восхищение деловыми и личными качествами терапевта, подчеркивал собственные интеллектуальные способности, претендовал на положение «любимчика», делал подарки, в то же время под различными предлогами уклонялся от оплаты. Когда он задолжал крупную сумму денег, психолог предупредил его о прекращении терапии.

С этого момента отношение пациента резко изменилось. Он заявил, что всегда подозревал: терапевта он интересует лишь как источник дохода, хотя он предлагал терапевту гораздо больше – дружбу. Признался, что тем не менее продолжает испытывать к терапевту теплые чувства и согласился постепенно выплатить долг. Свое обещание клиент выполнил, однако сессии проходили теперь в напряженной атмосфере: клиент пытался уличить терапевта в ошибках, не разрешал ему больше пользоваться диктофоном, требовал выключать телефон. Вскоре заявил, что тайно сделал диктофонные записи последних сессий, с помощью которых он сможет доказать желание терапевта склонить его к сожительству. Когда терапевт резко заявил, что прекращает работу с клиентом, тот начал угрожать ему обращением в налоговую полицию.

Терапевт имел лицензию на индивидуальную деятельность и аккуратно платил налоги, однако, опасаясь развития конфликта, стал идти навстречу различным желаниям клиента. Атмосфера сессий смягчилась, и однажды клиент предложил вступить в интимные отношения. Несмотря на отказ, он начал «ухаживать» за терапевтом, искал с ним встреч между сессиями, часто звонил, приглашал к себе в гости. Заявил, что «не мыслит свою жизнь без него» и просил терапевта перестать сдерживать свои чувства к нему – теперь он знает о них из сообщений по электронной почте. После отъезда в отпуск терапевт пытался избежать возобновления терапии, что было расценено клиентом как нарушение договора, и он обратился в суд.

С помощью нанятого адвоката, ценой больших материальных и моральных издержек терапевту удалось выиграть дело. Однако он начал замечать, что его телефонные разговоры прослушиваются, несколько раз наблюдал, как с его автоответчика «скачивается информация»; был вызван в налоговую полицию по подозрению в сокрытии реальных доходов. Решил возобновить отношения с пациентом с целью выработать иную стратегию работы обратился к супервизору.

Супервизия привела к осознанию терапевтом следующих моментов. Пациент с нарциссической структурой личности в качестве развил сопротивления терапии эротизированный перенос, переросший в эротоманический бред и актуализировавший гомосексуальные тенденции больного, которые он приписал терапевту (проекция). Отмечались также идеи ревности, отношений (незаслуженно плохих), бредовая интерпретация («расшифровка» сообщений электронной почты). Развился конфликт зависимых отношений, на фоне которого сформировался комплекс преследуемого преследователя с агрессивным поведением. Личностный смысл последнего – поставить терапевта в полную зависимость от себя.

Развитию созависимых отношений способствовали следующие причины. Терапевт недооценил значение полученного исторического материала: в детстве клиента излишне опекала мать, тогда как отец был холоден и жесток с ним. Одиночество клиента являлось проявлением его страха зависимости. Он страстно желал близости с материнской фигурой, что способствовало сексуализации его отношений с терапевтом, в котором одновременно видел таящего угрозу отца, что привело к развитию персекуторных идей. Идентификация с агрессором‑отцом послужила толчком к преследующему поведению клиента.

В ходе супервизии были обнаружены «слепые пятна» терапевта, сыгравшие определенную роль в динамике терапевтических отношений: потребность в грандиозности, недостаточное тестирование реальности (с несоблюдением сеттинга), недостаточный контроль границ (в частности, между интимной и деловой сферой), отрицание психопатологической мотивации поведения из‑за неосознанного страха сумасшествия. Ему было предложено обобщить имеющийся материал работы с клиентом, обосновать клинический диагноз бредового расстройства и при необходимости использовать его для госпитализации больного.

Эпилог

Если у тебя есть фонтан, заткни его.

Дай отдохнуть и фонтану.

Теперь, имея перед глазами всю картину, можно заметить интересный факт. Возьмем, например, анорексию и булимию – это две стороны одной медали: пищевой аддикции. Обжоры всецело и открыто предаются своей страсти, голодающие же прячут ее от себя или вырабатывают противоположное поведение. При этом у одного и того же человека маятник может раскачиваться от одного полюса к другому. Если сопоставить аддикции по этому принципу, получаются такие пары: алкоголики и борцы за трезвость (члены общества Анонимных Алкоголиков); денежные мешки и транжиры (новые русские), властолюбцы и подхалимы (карьеристы), фанатики и вожди (партии, секты), фанаты и идолы (спорт, поп‑музыка). Противоположность трудоголизма – саботажное, пассивно‑агрессивное поведение; объединяет эти две аддикции синдром выгорания профессионала. Клептомания также имеет обратную сторону: есть много вариантов игры «Полицейские и воры», вплоть до коррупционеров в сфере борьбы с преступностью.

Далее в этом «параде аддикций» идут рука об руку: хулиган и «училка», алкоголик и его заботливая жена, поджигатель и пожарник, охотник и вегетарианец, злодей и святоша, живодер и хирург, убийца и самоубийца. За ними следуют в обнимку «сладкие парочки»: садист и мазохист, эксгибиционист и вуайерист, размалеванная проститутка и старая дева в синих чулках, плешивый Дон Жуан с масляными глазками и строгая на вид дамочка – жертва многочисленных изнасилований.

Замыкает «парад» колонна по одному. Это бредут созависимые, которым не досталось пары. На груди у них висят таблички: «Ищу алкоголика», «Ищу наркомана», «Ищу обжору», «Ищу “нового русского”», «Ищу начальника», «Ищу идола», «Ищу, с кем сыграть». А эти двое, что печально плетутся в хвосте, что там у них? У одного: «Ищу психолога», у другого: «Ищу клиента». Знакомые все лица! А вот и замыкающий, Автор, с табличкой: «Ищу читателя». А читатель уже с нетерпением ждет заключительного слова…