Геннадий Старшенбаум - Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей

· Если мать выступает как строгий родитель, она олицетворяет собой не только любовь, но и авторитет. Для сына такая ситуация затрудняет процесс отделения от матери и обретения собственной независимости. Теперь он может бояться власти женщины, а также сдаться и потерять свою мужскую позицию. Более того, он способен полностью порвать связь с матерью и постоянно недооценивать женщину, пытаясь таким образом не допустить ее власти.

· Подозрительное и неразумное поведение матери по отношению к отцу может создать сходное неосознанное отношение к мужчинам у дочери.

· Неадекватная позиция отца может привести к появлению у дочери столь же неадекватных ожиданий по отношению к мужчинам вообще. Например, если он слишком привязан к ней, существует опасность, что дочь окажется неспособной разрушить близкую связь с отцом для того, чтобы выйти замуж. Она пройдет через жизнь, надеясь найти образ своего отца в предполагаемом муже. Если он слишком доминирует, то дочь может отвергнуть его излишне настойчивые требования и отвергнуть его самого. Она часто подозрительна по отношению к мужчинам и к тем требованиям, которые они к ней предъявляют. Она чувствует сексуальные мотивы там, где их нет, если они и существуют, то она отказывается видеть в них нормальное проявление взрослой жизни.

Традиционные правила этики не допускают открытого проявления агрессии и получения удовольствия от ее реализации. Подавление агрессии начинается с требования родителей говорить тише, не возражать, не спорить, не кричать и не мешать. Когда агрессивная коммуникация блокируется или подавляется при осуществлении определенных взаимоотношений вне зависимости от того, являются они случайными или устойчивыми, люди вступают в искажающие реальность, нечестные по отношению друг к другу соглашения. Агрессивные чувства, на сознательное выражение которых в обычных взаимоотношениях устанавливается запрет, внезапно проявляются иным образом в активной и неконтролируемой форме. Когда же аккумулированные и запрятанные внутрь чувства обиды и враждебности прорываются наружу, предполагавшаяся «гармония» отношений внезапно нарушается.

В последние десятилетия описанные «домостроевские» принципы воспитания сменяются на призыв поощрять детей, особенно страдающих неврозами, к игровому отреагированию агрессии. Впрочем, большинство авторов признает временный эффект катарсиса, а некоторые высказывают убедительные опасения, что поощрение агрессии может привести к ее усилению.

☺ Не делайте из ребенка кумира – когда он вырастет, то потребует жертв.

Пьер Буаст

Созависимость психотерапевта

С утопающим надобна сугубая осторожность – Дабы и его спасти, и самому не утонуть.

Пациент, склонный к зависимости (каких большинство), часто относится к терапевтической сессии так же, как алкоголик в состоянии похмелья – к алкоголю: как к быстрому чудесному исцелению. Соответственно, психотерапевта такой пациент воспринимает как спасителя, актуализируя в нем нарциссическую потребность в грандиозности. Среди начинающих психотерапевтов созависимость с клиентом встречается довольно часто. Тенденция к формированию взаимных высокозависимых отношений приводит к развитию многолетнего «бесконечного анализа» как варианта психоголизма.

Ч. Крамер (2003) перечисляет наиболее частые примеры созависимости в терапии. Пациент постоянно опаздывает и настаивает на том, чтобы задержаться сверх установленного срока. Растет гора неоплаченных счетов. Оговоренное домашнее задание выполняется плохо, если вообще выполняется. Пациент пропускает сессии безо всяких причин или по незначащим причинам, в то же время часто звонит по телефону по пустякам. Налицо большое количество лишней, непродуктивной болтовни, просьбы о помощи в тех ситуациях, с которыми он мог бы справиться сам.

Если подобное начинает происходить систематически, созависимый терапевт пугается, злится и начинает «работать над границами». Однако здесь есть опасность перегнуть палку в другую сторону и вызвать гнев и обиду пациента. Оскорбленный в своих ожиданиях, вначале по умолчанию подкрепленных «добрым» терапевтом, пациент горько жалуется на бесчувственное отношение, психосоматические расстройства и другие симптомы, в которых виновна психотерапия, он демонстративно ищет другого психотерапевта и намекает, что при таком отношении терапевт может оказаться третьим лишним. Он угрожает прекратить терапию, покончить с собой, совершает импульсивные поступки, сваливая ответственность за них на терапевта.

Созависимый терапевт контрфобического типа с самого начала подчеркивает зависимое положение клиента. Дж. Коттлер (2002) описывает несколько типичных игр. «Я много работал, чтобы добиться своего нынешнего положения, и вы должны проявлять уважение ко мне и моим знаниям». «Я всезнающий и всемогущий. Я обладаю магической силой, позволяющей мне читать ваши мысли и предвидеть будущее». «Я не восприимчив к попыткам меня “достать”. Я занимаю объективную, отстраненную позицию. Когда я принимаю в вас участие, вы только клиент, а не часть моей жизни». «Я воплощаю в себе все то, к чему вы стремитесь. Взгляните на меня – как я невозмутим, уверен в себе и своей способности контролировать ситуацию. Вы тоже можете стать таким, если будете слушаться и выполнять мои рекомендации».

Попадая к аналитику, зависимый пациент обычно сразу развивает эротический перенос, провоцируя эротический контрперенос. При этом чаще всего наблюдаются следующие варианты: 1) мужчина‑аналитик и мазохистичная пациентка; 2) профессионал(ка) с выраженными нарциссическими чертами; 3) мазохистичная женщина‑аналитик и соблазняющий нарцисс. О. Кернберг (2000б) отмечает, что нарциссические пациенты‑мужчины, проходящие терапию у женщин‑аналитиков, часто демонстрируют то, что выглядит как сильная трансферентная любовь, но на самом деле является агрессивным сексуализированным обольщением, отражающим сопротивление чувству зависимости от идеализируемого аналитика.

По данным американских исследователей, около 90 % практикующих психотерапевтов ощущают половое влечение к тем или иным своим клиентам, у 64 % в связи с этим появляется чувство вины, тревоги и смущения. Мазохистичные пациентки могут вызывать у мужчины‑аналитика сексуально окрашенные фантазии спасения, которые мгновенно «испаряются», как только пациентка начинает предъявлять чрезмерные требования. При этом кажущаяся мягкая забота о пациенте нередко оборачивается пристальным контролем, жертвенный альтруизм – мазохистским эгоцентризмом с обидчивостью и готовностью обвинять его за «неблагодарность». Вместо честного признания своих эмоциональных проблем созависимый психотерапевт пытается решать чужие, семейные конфликты прикрывает картиной показного благополучия, духовное развитие заменяет аскетизмом и пуританством, нередко скрывающим сверхценное отношение к материальным благам.

В случае патологии Суперэго у аналитика возможна нарциссическая реакция в форме сексуальных отношений с клиентом, которые для мазохистичного партнера могут закончиться трагически. Психотерапевтов, злоупотребляющих своим положением (по официальным данным, они составляют 17 % психотерапевтов), классифицируют следующим образом: депрессивный терапевт средних лет, имеющий семейные и/или супружеские проблемы, эксплуатирующий «позитивный перенос»; манипулятивная антисоциальная личность; личность с сексуальными отклонениями; романтик, проповедующий половую свободу и безответственность; экспансивный нарцисс и мазохистски капитулирующий шизоид, жалующийся, что его соблазнили.

Выделяют следующие причины эротического контрпереноса: соблазняющее поведение пациента; гиперкомпенсация личностной незаинтересованности аналитика в пациенте; подавленная или неразвитая сексуальность пациента; сексуальная неудовлетворенность аналитика; невротические сексуальные реакции аналитика; символическое стремление к слиянию с объектом идентификации.

Отто Кернберг (2000б) считает, что иногда аналитику полезно развить собственные фантазии по поводу сексуальных отношений с пациентом, чтобы лучше осознать саботирующие аспекты личности пациента. Вне сексуальных отношений эти аспекты могут проявляться в требованиях смены времени приема, финансовой безответственности пациента, упреках в игнорировании аналитиком особых обстоятельств и т. п. Аналитику следует воздерживаться от сообщения пациенту о своем контрпереносе, с тем чтобы обеспечить себе внутреннюю свободу исследования собственных чувств и фантазий. Переживание пациентом «отвержения» аналитиком следует исследовать и интерпретировать с точки зрения представлений пациента о запретах на эдиповы желания, нарциссическом унижении, сексуальной неполноценности и кастрации. При этом чем удовлетворительнее собственная сексуальная жизнь аналитика, тем лучше он может помочь пациенту разрешить эти проблемы.