Иван Блох - История проституции
(Перевод Friedrich Jacobs.)
(Нет, Фитий, клянусь Венерой, я не потерплю больше этой жизни. Довольно! Не говори больше об этом. Мое решение принято, я это бросаю.
Как только я начала этим заниматься, первым моим другом был военный. Он не переставая рассказывал мне о сражениях и показывал мне свои раны, но не давал ничего. Царь, говорил он, велел ему выдать подарок, и это он говорил изо дня в день. И за обещанный, никогда не полученный подарок, этот несчастный обладал мною целый год даром. Я ему отказала. Его место занял врач. Этот показывал мне целую армию больных, резал, прижигал, уничтожал; нищий и мучитель, он казался мне еще гораздо хуже первого. Тот душил словами, этот – делами. Третий, которого мне послала судьба, был философ, в плаще, с бородой, и с набором слов. Здесь-то уж я совсем попала в беду! Он мне ничего не давал, а когда я требовала, то сейчас же получала в ответ, что деньги не представляют добра. – Ну, если они зло, так и брось их и отдай их мне! – Но он не слушал).
Само собой разумеется, что некоторые проститутки – не говоря уже о сутенерах – имели также своего amant de coeur, от которого они ничего не получали, как например, Музарион в седьмой беседе гетер Лукиана, которая любила Хереаса.
Наряду с этими прямыми экономическими отношениями античной проституции, касающимися непосредственной связи проститутки с клиентами, косвенные отношение ее, т. е. экономическая эксплуатация проституции лицами, имеющими к ней только косвенное отношение, должны были быть тем сложнее, что большая часть проституток принадлежала к рабскому сословию и сама представляла предмет бессовестной эксплуатации, а многие свободные проститутки сами охотно пользовались той поддержкой, которую предлагало им чрезвычайно развитое бордельное и внебордельное сводничество. Богатая терминология и здесь указывает на дифференцировку этой профессии. На ряду с главными греческими и латинскими названиями для сводников и сводниц, как pornoboskos (Herundas II; Athen. Ill, 108 d.; IX, 371 f. v. a.), proagogos (. Aristoph. Tliesmoph. 341; Лягушки 1077; Xenoph. Sympos. 4, 65), Mastropos (Athen. X, 443; VII, 292 b; Luk. Toxaris 13 и 6.), Prohyklis (Heronclas I) и leno (Juv. VI, 127; Horat.Sat. II, 3, 231 и v. a.), lend (Plant. Persa II, 2, 61; Tibull. I, 6, 2; Dig. XXIII. Tit. II, 43, §§ 7–8 и б), мы находим еще многочисленные другие: Maulistes (Hesych. Ill, 76), Draxon (Hesych. I. 534), Karbis (Hesych. II, 411), Propaiso (Hesych. Ill, 383); saga (Lucil. fragm. VII, 12; Nonius Marcell s. v.), conciliator (Vopiscus Ca– rin. 16), conciliutrix (Cicero de nat. deor. 4), adductrix (Tibull. I, 7, 59), agaga (Petron. 69), institor (Ovid ars. am. I, 421), perductor (Plant. Mostell. II, 2, 159); Tertull. (Apologet. 43), stupri sequestra (Apnlej. Metam. I), stimulatrix (Plant. Mostell. I, 3, 46 и 62) й др.
Сводники и сводницы играли в общественной жизни древних значительную роль; pornoboscos и Jeno – типическая фигура комедии, так же, как паразит и хвастун (bramorbos); у него даже особый физический habitus: его всегда изображают с вьющимися волосами, насмешливыми губами, длинным подбородком, сросшимися бровями и лысиной.[1139] Затем, leno и lena считаются прототипами лжи и хитрости; «fides lenonia» (Плавт, Pers. II, 11, 61) равнозначаще с неправдой и ложью («improbissimus et perjurissimus», Cicero pro Rose. 7).
Oh, geh mir, bei nem Kuppler sucht man Sicherheit;Dies Volk, das nichts sein eigen als ne Zunge nennt,Mit der sie stets abschworen, was man anvertraut!Die Kupplerzunft deucht mir unter dem MenschenvolkWie Mück und Schnacken, Laus und Floh und soldi– GeschmeissZu allgemeinem Ekel und Uebel, gut zu nichts.
(Plautus, Curculio A. Ill, Sc. 5.)
Что касается видов сводничества, то бордели и кабачки с женской прислугой находились большей частью под надзором мужчины-сводника. В своем втором мимиамбе, «Der Frauenwirt», Герондас весьма живо изобразил такого профессионального сводника. Он говорит о себе:
Ein Louis bin ich und leugn es nicht,Und Battaros ist mein Name, und SisymbrasDer war mein Grosspapa, und SisymbriskosMein Vater, und Dirnen hielten sie allesamt.[1140]
(Я луидор и не отрицаю этого, а мое имя Баттарос. Мой дед был Сизимбрас, а отец Сизимбрискос, и все они держали проституток).
В лучших учреждениях во главе стояли большей частью женщины. Для примера назовем Никарету, затем упоминаемую Невусом хозяйку того борделя, в котором жила Альце (см. выше, прим. 453, стр. 288), Диндиму, которую Марциал (XII, 43) называет опытной учительницей в искусстве быть гетерой, Клерету в «Asinariа» и ее приятельницу в «Cistellaria» Плавта.
Наряду с этими бордельными сводниками существовала еще целая армия сводников мужского и женского пола, которые занимались своей профессией главным образом в центрах сношений, на променадах светского общества и в таких местах, как храмы, курорты, парикмахерские, лавочки для продажи мазей и т. д.[1141] В первом мимиамбе Герондаса, разыгрывающемся на острове Косе, такая устраивающая свидание сводница выведена в лице Гиллис. Она состоит в деловой связи с несколькими проститутками.
По легко понятным причинам, для своднических целей охотно пользовались также меняльными лавочками, tabernae argentariae. В «Truculentns» Плавта (I, 1, 45 и дал.) сказано:
Denn furwahrDer Kuppler und der Huren gibt es jetzt fast mehr,Als je der heisseste Sommertag sonst Fliegen bringt.Trifft man sie sonst nicht, lag cm sie doch seharemccisSich um die Wechslertische den lieben langen Tag.Und da gehbren sie auch hin.
(Поистине, сводников и проституток существует теперь чуть ли не «больше, чем мух в жаркий летний день. Они лежат толпами весь божий день вокруг столиков менял, где им и место).
И в новейшее время также места, где катится и звенит золото, сохранили особенно притягательную силу для проституции. Достаточно вспомнить игорные дома, Монте-Карло и Остенде.
В роли сводниц являлись также родственники, всего чаще собственная мать, как например, мать Филинны, Музарион или Иоессы у Лукиана (Бес. гет. 337 и 12) или мать в комедии «Agonis» Алексиса, которая хотела бы продать свою дочь богатому любовнику и отказывает любимому ею бедному молодому человеку (Атен. VIII, 339с. XV, 678 е); или тетка (например, Гнафена в отношении к своей племяннице Гнафении, см. выше стр. 241); или сестра (Аристенет I, 14; I, 25).[1142] У Петрония (sat. 140) выведена старшая сводница Филомела, которая продает своего сына и свою дочь предпочтительно бездетным старцам и которая подготовила их к самой рафинированной проституции. Сводничеством собственных жен, которых они отдавали иногда в наймы чужестранцам, славились в особенности византийские мужчины (Элиан, Var. hist. Ill, 14; Атен. X, 442с).
Собственно основа и организация античного сводничества покоились на распространенной и весьма разветвленной торговле мальчиками и девушками, «mercatus meretricius» (Плавт Poenul. I, 2, 126; Теренций, Phormio. V, 5, 9), которую вели специальные торговцы проститутками, «mercatores» (там же). Несчастные объекты этой торговли точно так же обозначались именем «товара», тегх, как и теперь (Агорастокл у Плавта, Poenulus I, 2, 128–129: invendibili merce; proba merx). Бессовестные правила и уловки торговцев девушками наглядно выведены в прологе Плавтовского «Rudens», который позволяет нам глубже заглянуть в античный промысел торговли девушками. Там сказано:
Dem kam einst seine Tochter noch als kleinesKind Abhanden; ein verworfner Bursche kaufte sieDem Rauber ab, ein Kuppler; dieser brachte draufDie Jungfrau nach Cyrene her. Ein junger Mann,Aus Attica, Landsmann dieses hier, erblickte sie,Als sie gerad vom Zitherspiel nach Hause ging.Er wird verliebt, geht hin zum Kuppler, wird mit ihmUm dreissig Minen für das Madchen handelseins,Bezahit das Draufgeld und verpflichtet eidlich ihn.Der Kuppler aber, wie sich das von selbst versteht,Bekflmmert sich kein Haar um sein gegebnes Wort,Noch um den Schwur, den er dem jungen Mann getan.Ein Siculer war als Gast bei ihm, ein alter SchuftAus Agrigent, ihm vdllig gleich, Verrater an Der eignenVaterstadt, der fing nun alsobald Die Reize diesesMadchens und der anderen Weibsbilder die der Kuppler hielt, zu rühmen an.Er schiagt ihm vor, sie wollten miteinander nachSizilien gehn: das sei das Land der LUstlinge,Dort werd er leicht zum reichen Mann, ein prachtigesGeschaft mit Freudenmadchen mache sich daselbst.Er macht ihn kirr. Ein Fahrzeug mietet man geheim,Sein Hab und Gut schleppt nachts der Kuppler in das Schiff.Dem jungen Mann, der ihm das Madchen abgekauft,Sagt er, er wolle Venus ein Gelubde weihn.Dies ist des Venustempel; hierher lud er dannDen jungen Mann zum Essen ein. Er selbst bestiegSogleich das Schiff und segelt mit den Dirnen ab.[1143]
(У него пропала дочь еще маленькой девочкой. Презренный парень, сводник, купил ее у разбойника и привез ее в Кирену. Молодой человек из Аттики, ее земляк, увидал ее, когда она возвращалась домой после игры на цитре и влюбился в нее. Он пошел к своднику и сговорился с ним, что купит у него девушку за 30 мин, дал задаток и взял с сводника клятву, что он исполнит обещанное. Но сводник, само собой разумеется, очень мало дорожил и данным словом, и данной клятвой. У него был в гостях сицилиец, старый плут из Агригента, такой же, как и он сам, изменник родному городу. Он стал расхваливать прелести молодой девушки и других женщин, которых содержал сводник, и предложил ему вместе поехать в Сицилию: там страна развратников и сводник легко может сделаться богатым человеком, занимаясь таким прибыльным делом, как торговля проститутками. Это было заманчиво. Они тайно нанимают повозку и ночью сводник перевозит свое имущество на судно. Молодому человеку, купившему у него девушку, он говорит, что хочет дать обет Венере, что вот храм Венеры, приглашает его затем сюда на трапезу, а сам сейчас же садится на судно и отплывает вместе, с проститутками).
Рабыни или рабы, которые продавались и отдавались торговцами в наймы, был частью военнопленными, частью же это были люди, похищенные еще в детстве и воспитанные затем для целей проституции.[1144] Так бывало часто с брошенными, детьми. Таким образом античная торговля девушками не испытывала недостатка в «товаре» и достигла обширных размеров, простираясь на все части Греко-Римской империи, далеко в глубь Азии и Африки. Клементий Александрийский (Clem. Alex. Paedag. HI, 22) говорит об этих постоянно разъезжающих сводниках: «Эти злосчастные отправляются в море с транспортом проституток, точно это пшеница или вино». Что профессия эта вознаграждается более, чем достаточно, показывает приведенное выше заявление сицилийца в прологе к «Rudеns» и объяснение некоего Семпрония. Никократа в сочиненной им самим надписи на его могиле, в которой он говорит, что оставил свои занятие художника, чтобы сделаться торговцем красивыми женщинами..[1145] Другой исторически удостоверенный торговец девушками, который открыто вел в Риме крупную торговлю проститутками – упоминаемый Светоном (August. 69) Тораниус.
