Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян
Напротив, в театре XVII в. эротизм выступает более открыто и заходит гораздо дальше: любовники обнимаются на дне могилы, кладбища становятся местом, благоприятствующим вожделению. Впрочем, до соития с мертвецом дело и здесь еще не доходит. Не потому что живые этому противятся, а потому что в решающий момент умерший оказывается мнимым мертвецом и оживает. В другом случае происходит метаморфоза, и в теле возлюбленной скрывается сама смерть. Реального сближения любви и смерти еще нет или оно скрыто[8].
Художественная литература о некрофилии, в первую очередь социальной, необозрима.
2. Криминальный каннибализм и его мифологические корни
Некрофилия тесно связана с каннибализмом. Некрофильские убийцы часто бывают людоедами, но каннибализм далеко не всегда осуществляется некрофильскими личностями. Иными словами, убивают и съедают людей не по некрофильским мотивам, а, например, мистическим или религиозным, в силу древней традиции, под угрозой неминуемой смерти и т. д.
Поскольку именно некрофильские убийцы часто бывают людоедами, каннибализму (антропофагии) следует посвятить самостоятельный раздел. Обычно это — криминальное людоедство, то есть связанное с совершением преступлений, как правило, убийств, с последующим поеданием частей тела жертвы, выпиванием ее крови и т. д. Может быть, конечно, и некриминальное людоедство, например, когда съедается ампутированная хирургом нога. Криминальный каннибализм чаще связан с сексуальными преступлениями, то есть совершается на сексуальной почве и в связи с сексуальными переживаниями.
В современный период криминальный каннибализм впервые привлек к себе серьезное внимание в связи с преступлениями небезызвестного Чикатило, который в течение 15 лет убил 53 человека (женщин, девочек и мальчиков) на сексуальной почве и был разоблачен в 1990 г. Он был жалкой личностью, жизненным и сексуальным неудачником, пассивным гомосексуалистом и импотентом, но становился грозным и неумолимым убийцей, когда получал власть над жертвой. Он жил в каком-то своем мире, в своей измененной реальности, куда не было доступа никому и которая делилась на обычную жизнь дома, на работе, в общественных местах и на те часы, когда он завлекал и убивал жертву. Убив, он расчленял ее, кромсал, вырезал куски тела, как правило, связанные с сексуальной жизнью (у мальчиков, например, — содержимое мошонки), и часто поедал их.
Можно по-разному объяснять людоедство Чикатило, но представляется, что здесь в основном нужно иметь в виду следующее: 1) съедение частей тела женщины, имеющих отношение к сексуальной жизни, на символическом уровне имело смысл обладания ею, поскольку в реальной жизни он, импотент, не мог этого сделать; 2) съедение частей тела мальчиков, тоже имевших отношение к сексуальной жизни, могло происходить ради того, чтобы приобрести их мужскую половую силу, которой ему остро не хватало. Думается, что если бы он смог убить взрослого мужчину, то, по-видимому, проделал бы то же самое. Таким образом, каннибализм Чикатило имел сугубо сексуальный смысл и был порожден его жалкими и неудачными попытками обрести биологический мужской статус, утвердить себя в межполовых отношениях хотя бы на психологическом уровне, тем самым обеспечивая самоприятие. Последнее было для него чрезвычайно важно, поскольку постоянные неудачи в сфере названных отношений наносили ему весьма болезненную психотравму. Он вообще считал себя неудачником в жизни и человеком, гонимым судьбой. Поэтому в беседах с автором данной книги он много говорил на эту тему, подробно перечисляя все нанесенные ему обиды и оскорбления.
Он, как и многие некрофильские убийцы, в силу этого убивал легко, без сожаления, никогда не каялся, напротив, получал огромное удовлетворение от того, что лишал других жизни.
Общая мотивация преступлений другого некрофила — Спесивцева — понятна, он мстил всем, человечеству, убивал, реализуя свою огромную брутальную потенцию. Тщедушных, худосочных, болезненных людей на свете много, но лишь ничтожная доля из них решится поднять на другого руку. Именно высокая агрессивность, которая вначале находила свое выражение в насилии против соседей и других близких, дала ему возможность совершить первое убийство — девушки Жени, а затем убивать еще и еще, без колебаний и не боясь никого. Представляется, что немалую силу ему прибавляла сама смерть, которая была здесь же, рядом, помогала ему, но и требовала новых жертв. Он и приносил их в бессильной надежде найти удовлетворение сжигавшей его ненависти. Почему же Спесивцев еще занялся людоедством?
Думается, что мотивы каннибализма в данном случае сходны с теми, которые толкали на аналогичные действия Чикатило, — Спесивцев съедал кусочки женского тела и этим мстил за свои сексуальные неудачи и за то, в частности, что его оттолкнула Женя. По-видимому, нуждается в объяснении и тот красноречивый факт, что собака убийцы питалась человечиной. Можно предположить здесь каннибализм «чужими руками» или психологический каннибализм: собака выступила психологическим продолжением этого новокузнецкого монстра, и то, что она съедала людское мясо, тоже давало ему сладостное ощущение мести людям.
Особого анализа заслуживает мать Спесивцева — Людмила. Прежде всего, она соучастница убийств и людоедства, при этом нужно подчеркнуть, что соучастие — это не только уголовно-правовая, но и нравственная категория. Она является соучастницей в уголовноправовом смысле потому, что она обманом завлекала в дом жертвы, чтобы их убил ее сын, он всегда надеялся на ее помощь, а именно на то, что она унесет трупы, скроет следы преступления. Она соучастница в людоедстве, поскольку расчленяла тела убитых, варила их, давала есть собаке, ел и ее сын — это в нравственном плане. В целом Людмила Спесивцева является типичной некрофильской личностью, человеком смерти,
