Кэтрин Култер - Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2)
Сдержанность Medorrhinum является и врождённой и приобретенной защитной техникой. Поскольку разговоры и мысли о его проблемах только усугубляют состояние («мысли о наболевшем ухудшают состояние», Кент), то он соединяет в себе нежелание выставлять свои болячки (и таким образом свою душу) на всеобщее обозрение, характерное для Natrum muriaticum, и игнорирование существующих проблем, характерное для Lycopodium.
При гомеопатическом лечении часто психическое улучшение предшествует физическому, и эмоциональная разблокировка указывает, что излечение движется в нужном направлении. Поэтому был повторен Natrum muriaticum, как в более сильных, так и в более слабых дозах, в течение ближайших нескольких недель. Острое отчаяние этого человека было преобразовано в более спокойное уныние, но его спина не улучшалась. Теперь настал черед нозода для того, чтобы помочь усилить действие назначенных лекарств для облегчения болей в спине и помочь пациенту выполнить намеченную программу по оздоровлению себя.
Это и сделал Medorrhinum 10M, и даже более того! Прежде всего он облегчил его физическую боль, и после этого пациент смог реагировать на другие, назначенные ему, лекарства. Кроме того, хотя он по-прежнему не имел представления, что будет с его супружеской жизнью, а его романтическое увлечение продолжало оставаться сильным, но его лихорадочное состояние утихло, и он начал выздоравливать. Сейчас, когда он обрел некоторое спокойствие, он смог предпринять определенные конструктивные шаги для того, чтобы как-то наладить свою жизнь.
Напрашивается вопрос, не лучше ли было назначить нозод первым? Может быть, он прорвал какую-то преграду для излечения и помог разрешить этот случай потому, что перед этим его путь был вымощен другими лекарствами или был симилиумом с самого начала? Поскольку каждый случай по-своему уникален, можно только размышлять на эту тему. Но Medorrhinum, как и всякий нозод, часто действует особенно хорошо, когда его назначают после других правильно подобранных препаратов, не излечивших человека.
В данном случае могло подойти несколько нозодов. То, что заставило врача окончательно остановиться на Medorrhinum, частично зависело от ключевого указания Аллена: «имеет ту же связь с глубоко расположенным сикозным поражением спины… система, по которой Psorinum связан с глубоко расположенным поражением кожи», но ещё более от определенного улучшения самочувствия пациента, когда он находится на берегу океана («улучшение на морском берегу», Кент). Medorrhinum часто заявляет, что его недомогания улучшаются от плавания в океане или просто от пребывания на берегу (у одного ребенка частые гнойные язвы и нарывы во рту проходили только на берегу моря). В ответ на стандартный вопрос врача-гомеопата «Где бы вы предпочли жить — в городе или в деревне? И если в деревне, то в окружении лесов и полей, в горах или на берегу океана?» этот пациент обычно без колебаний отвечает: «На берегу океана! Я нигде не чувствую себя лучше физически и эмоционально, чем у моря. Один только вид его может восстановить уверенность в моих силах и спокойствие». Физическое следствие из этого предпочтения — это зависимость «лучше от влажности» (Аллен), хотя Богер заявляет, что симптомы Medorrhinum ухудшаются от влажности.
Это страстное стремление к морю можно объяснить в терминах модели Medorrhinum, описанной выше. «Глубина ищет глубину». Манящий простор океана и далекие горизонты предполагают возможность нового познания, исследования новых берегов. Natrum muriaticum чувствует себя хуже на морском берегу, потому что океан притягивает его обратно в самую «общую подсознательность», которой он старается избегать; для Medorrhinum океан является силой, призывающей вперед, приглашающей проникнуть в новые глубины сознания.
Однако ещё раз добавим (чтобы эта наука не воспринималась слишком легко в работе неофита), что Natrum muriaticum может чувствовать улучшение на берегу моря, а Medorrhinum — ухудшение («хронические ревматические боли в суставах, ухудшение и улучшение на берегу моря», Геринг).
Как мы помним, пациент типа Medorrhinum переступает какой-то порог и интуитивно ощущает приближение каких-то перемен. Он готов принять вызов с его обычной энергичностью, жизнеспособностью и неумеренностью, но не знает, что от него потребуется, и чувствует себя неспокойно перед неясно вырисовывающимся неизвестным. Его неспокойное нетерпение и торопливые манеры — всё это создаёт напряженность при принятии решений, когда перемены всё ещё не ясны. Психоаналитики определяют это затруднительное положение как напряжение человека, который старается установить контакт с его внутренним «ведущим» — частью его сущности, которая делает его способным работать в гармонии с законами природы и со своей судьбой, а не против них, символом чего является безбрежный и не подчиняющийся времени, неизменный и вечно меняющийся океан.
TUBERCULINUM
Из всех нозодов Tuberculinum обладает наиболее определенной, отличимой и ярко выраженной картиной личности.
Основной нозод, Tuberculinum bovinum, был изготовлен Своном из коровьей туберкулезной мокроты, взятой из легочного абсцесса. Несмотря на то, что существует множество второстепенных вариантов — Tuberculinum Koch, Tuberculinum aviare, Tuberculinum residual Koch, Tuberculinum Marmorek, Tuberculinum Denis, Tuberculinum Rosenbach, — ни один из них не имеет клинической картины, принципиально отличающейся от картины Tuberculinum bovinum. Только Bacillinum, изготовленный из бацилл туберкулезного легкого человека в легкой степени заболевания, который был апробирован и сильно расхвален Комптоном-Бернеттом, приобрел относительно независимый статус (но тем не менее по-прежнему воспринимаемый вкупе с Tuberculinum bovinum у Аллена в «Ключевых показателях» по причине близких параллелей между этими двумя лекарствами).
Чтобы разобраться в различиях между всевозможными препаратами Tuberculinum, стоит прочитать краткие описания их основных характеристик у Уилера во «Введении в принципы и практику гомеопатии», по картине Bacillinum можно проконсультироваться у Аллена в «Нозодах» и у Берике в «Materia Medica с Реперториумом».
Часто сама внешность ярко свидетельствует о принадлежности человека к типу Tuberculinum. Обычно пациент хрупкого телосложения, с узкой или впалой грудью; вытянутое или овальное лицо с мелкими, правильными чертами; волосы мягкие и шелковистые (изредка грубые или курчавые), длинные ресницы; кожа тонкая, чистая, прозрачная и часто с красивой бледностью, хотя иногда с веснушками.
Как можно было ожидать, многие черты заболевания туберкулезом проявляются в картине нозода. Человек типа Tuberculinum часто выглядит болезненным, анемичным и изящным; он легко устает от малейшего физического усилия («пониженная жизнеспособность», Богер). Хрупкие литературные героини XIX столетия, которые чувствуют себя уставшими и близкими к обморочному состоянию от того, что просто прошлись по саду, и вынуждены опереться для поддержки на чью-нибудь руку (предпочтительно на руку подходящего мужчины), демонстрируют типичную для Tuberculinum слабость («сильная слабость в нижних конечностях… настолько, что едва может ходить», Аллен). Этот человек хорошо себя чувствует в сухом горном воздухе и хуже на морском берегу, где ему «плохо от сырости» (Берике).
Интересно, что в XIX столетии туберкулез считали «мокрым» или «влажным» пятном на легких, то есть болезнью «сырости», происходящей и распространяющейся прежде всего во вредных и сырых местах обитания бедных городских кварталов.
Несмотря на свою сильную зябкость, Tuberculinum чувствует, что задыхается в закрытом помещении, и стремится к прохладному ветерку, поскольку он очень чувствителен к недостатку кислорода в атмосфере («страстно стремится на свежий воздух, хочет, чтобы двери и окна были открыты, или хочет ехать в потоках сильного ветра», Нэш).
Возвратные» (Кент) состояния слабости и немощи представляют собой современную параллель пленительной томности пред-туберкулезных состояний XIX столетия. Пациент заболевает одной болезнью за другой или демонстрирует «повторные обострения локальных симптомов» (Уилер). И хотя он может сопротивляться своей болезни с негодованием, раздражением («мучается, болеет, плачет и жалуется», Геринг) и повышенным беспокойством, он, тем не менее, принимает эти периодические приступы со смирением в ответ на всё остальное, что они ему дают: внимание, которое он получает, и возможность испытать и вникнуть в истоки интересной и часто «неясной» (Богер) болезни. Когда его укладывают в постель, его общая раздражительность, возникающая из-за ослабленного состояния, утихает. Ему необходимо, чтобы его от всего изолировали и относились как к нетрудоспособному родственнику для того, чтобы успокоить его неспецифические страхи и упавший дух. За пределами его комнаты мир слишком грубый, суровый и шумный и утомляет Tuberculinum с его рафинированной чувствительностью.
В романе «Волшебная гора», действие которого происходит в туберкулезном санатории перед Первой мировой войной, Томас Манн мастерски описывает ту особую ипохондрию, присущую жертвам этой болезни, невротичным астеникам с их сверхутонченной чувствительностью и симптомами, которые «ухудшаются, если о них думать» (Богер), и с какими-то, присущими Phosphorus, бестелесными, полубесчувственными, не от мира сего качествами санаторных обитателей.
