Михаил Кутушов - Зеркальные болезни. Рак, диабет, шизофрения, аллергия
Онкология не может никак взять в толк и принять на вооружение тот факт, что раковые и нормальные клетки — это абсолютно неконгруэнтные вещи. Современная онкология с ее агрессивными методами показывает несостоятельность ее парадигмы. Для того чтобы решиться на лечение у онколога, надо обладать достаточно сильным здоровьем. Работая над проблемой рака, мне все чаще приходила мысль о том, что его просто «замылили». Рак с его неординарностью слишком широк и непонятен, однако его всячески пытаются втиснуть в рамки обычного понимания. В эту «нишу» впихнули простейших, вирусы, кисты и т. д. и т. п. В это широкое понятие внесли все виды опухолей, которые трудно поддаются лечению. Если отделить истинные виды рака от мнимых, список уменьшится, причем намного. Может быть, дело не в непонимании вопроса, а в том, что кому-то так выгодно. Науке, без всякого сомнения. Шарлатанам — без вопросов. Это бездонная кормушка или действительно необъяснимое явление? Что это за «субстанция», которая просачивается сквозь пальцы? Может быть, он прост до такой степени, что на это не обращают внимания?. Попробуем посмотреть на него с позиции самоорганизации. Для объяснения простоты существа рака адаптируем научные работы, казалось бы, далекие от нашей темы. Это работы по самоорганизующимся биологическим системам. Итак, начнем. На первой стадии закладки основания «центра кристаллизации» рак приносит и разбрасывает раковые белки, нанокристаллы, вирусы и даже простейших. Почему за основу я взял абстрактное слово рак? Только потому, что эта некая субстанция, возникающая в тканях, и является их озлокачествленным свойством. Каждый нанокристалл пропитан гормоном, привлекающим других помощников рака. Случайное скопление «промоторов», возникающее в какой-либо точке, создает флуктуацию концентрации гормона. Возросшая плотность возникших раковых клеток в окрестности этой точки приводит к нарастанию флуктуации. Поскольку число раковых клеток в окрестности точки увеличивается, постольку вероятность накопления «промоторов» в этом месте возрастает, что в свою очередь приводит к увеличению концентрации гормона-аттрактанта. Так воздвигаются «опоры», расстояние между которыми определяется радиусом распространения гормона. Практически сразу разбрасываются сигнальные металлопротеазы (кейлоновые буйки). Таким образом, степень пространственной симметрии системы понижается. В трехмерной системе вместе с понижением симметрии возрастает информативность и понижается энтропия. Однако по отношению к макроорганизму она повышается, так как рак — система закрытого типа. Или же там, в «гнезде», возникает смешанное поведение энтропии, информативности и симметрии. Таким образом, «первичной флуктуацией» в случае с возникновением ракового очага служит случайное попадание одного или нескольких звеньев ракового белка или нанокристалла, оказавшихся рядом. Можно представить похожий сценарий: во-первых, малигнизированные клетки испускают сигнальное (им может быть даже CO2) вещество с частотой, зависящей от степени их готовности к малигнизации, и, во-вторых, перемещаются по градиенту концентрации сигнального вещества, концентрация которого начинает превышать некую пороговую «допустимую» величину. Если «зародыши» распределить случайно в каком-то объеме, то такое их поведение приведет к тому, что случайные возрастания их локальной плотности вызовут формирование скоплений. Чем выше локальная плотность «зародышей» в данной области, тем выше градиент концентрации сигнального агента и тем сильнее тенденция движения других «промоторов» в места скоплений. Таким образом, в первично однородной системе на основе автокаталитического механизма спонтанно возникает структура — скопление или, в просторечии, рак. Для реализации подобного механизма необходимо только одно условие — однородность. В тканях готовых малигнизироваться имеются все означенные условия для этого. Клетки однородны, все свои, «процветает» изомерия, нарушена диссимметрия. Как мы знаем, такие условия возникают только в кубических сингониях, где оси симметрии не определены, и в системе сплошное состояние, как в аморфных структурах. То же самое можно наблюдать и на моделях генетической структуры популяции, в которых реализуется принцип усиления флуктуации: локальные неоднородности в системе случайно распределенных признаков (генотипов) развиваются в макроструктуры. Нет оснований считать, что рассмотренные модели отражают лишь частные редкие случаи реальных популяций. Напротив, многочисленные данные последних лет свидетельствуют о широком распространении таких групп в природе. Что это значит? В популяции формируются и остаются устойчивыми в течение многих поколений пятна гомозиготных особей, ограниченные «гибридными зонами» гетерозигот. Таким образом, можно сделать вывод, что для объяснения пятнистого распределения генотипов в популяции нет необходимости привлекать естественный отбор или другие детерминирующие силы. Крамольная мысль о том, что развитие фенотипа не зависит от генотипа, находит свое неожиданное подтверждение во флуктуирующих однородных системах. В последнее время появляется все больше и больше данных, свидетельствующих об относительной независимости генетической и фенетической структур вида. Таким образом, есть основания для того, чтобы строить независимые модели фенотипического и генотипического разнообразия для одних и тех же популяций. Иначе говоря, природа с помощью флуктуационных механизмов строит полные и неполные гештальт-системы из одного и того же материала, пространственно разобщенные, но по сути единые. Таким образом, модели самоорганизующихся систем, в основе которых лежит принцип усиления флуктуации, могут быть полезны при анализе популяционной структуры вида или, по крайней мере, некоторых случаев видообразования.
Симметрия, как и все в этом мире, также обладает свойством флуктуировать и накапливать концентрационные пределы. Как только накапливается ее определенное «количество», мгновенно происходит фазовый переход симметрии в другую сингонию или же в аморфное состояние.
Белковые структуры — это «стационарные» матрицы, а магнитные появляющиеся и исчезающие силы — это их функция. Теперь наша задача — найти, как они пространственно расположены в тканях. Озлокачествление клеток и тканей говорит о том, что они могут быть из разных сингоний и находятся под влиянием этих кристаллических структур. Они захватывают и перекрывают морфологически разные ткани. В основном, они, видимо, находятся в «тисках» триклинной, моноклинной и гексагональной решеток. Это своего рода локальный гомеостаз. Когда происходит переход «физиологических» сингоний локального гомеостаза в кубические сингоний, появляется рак. Доказательством этому утверждению может служить тот факт, что в мышцах, имеющих четко гексагональное строение, почти не бывает рака и метастазов. Нанокристаллы, поверхностно активные вещества и простейшие, живущие в многоклеточных организмах, могут выполнять роль малигнизатора. Многие из простейших несут в себе правые аминокислоты, которые могут при смене симметрии активировать дремлющие силы и озлокачествляться. «Правосторонние» ткани невидимы для левосторонних, поэтому их не могут идентифицировать ни исследователи, ни организмы. Только поэтому раковые клетки и их рецепторы свободно приживаются в гистологически разных тканях и даже перевиваются к разным видам живого мира. Кубическая симметрия самая «мощная» и самая далекая от зеркальной симметрии относится к высшим сингониям. Пример этой симметрии — алмаз и, вообще, шар. Неуничтожаемость рака, его инвазивность и бесконтрольное деление можно объяснить еще и тем, что эллиптическая магнитная индикатриса, присущая некубическим кристаллам, переходит в сферическую из высших симметрии. Обратно переставить их «местами» весьма трудная задача.
Живое вещество разнообразно и разноразмерно. Выполняет оно одну-единственную функцию — диссимметрировать как можно больше рацемата, т. е. неживой материи. Мелкие твари и крупные животные — все без исключения — делятся и едят. И только вирусы ведут себя как-то по-особому. Создается впечатление, что они в процессе диссимметризации участия не принимают вовсе. А вот в регуляции количества особей всех таксонов, вне всякого сомнения! Мутации вирусов говорят о сильной «деформации» среды обитания этих «регулировщиков». Внешняя среда для них, естественно, многоклеточные организмы, в т. ч. и человечество. Поэтому вопрос о том, деградируют вирусы или эволюционируют, очень важный и животрепещущий. Бактерии, как самые древние представители Живого вещества, никогда не покидали пиршества под названием диссимметрия. Как более крупные представители одноклеточных, бактерии, имеющие хоть какую-то массу, мутируют чаще вместе с растениями и животными. Поэтому, откуда берутся все новые и новые инфекции, не праздный вопрос. Это вопрос жизни и смерти для современного Живого вещества. Чем объясняется загадочная периодичность эпидемий? Человечество «познакомилось» с вирусами благодаря. табаку и русскому ученому Дмитрию Ивановскому. На табачных плантациях Бессарабии он нашел неизвестное науке «нечто», что было причиной болезни растений. Произошло это в 1892 г. Это «нечто» назвали латинским словом Virus, что означает «яд». Споры биологов, что же это такое — живые существа или просто яды естественного происхождения, идут до сих пор. В 1921 г. в парижском институте Пастера впервые обнаружили, что вирусы в совершенстве владеют искусством прятаться. Возникло предположение: может быть, вирусы — это и есть старейшая форма жизни на нашей планете? На сегодняшний день существует три основные версии происхождения вирусов. Первая утверждает, что вирусы это деградировавшие бактерии. Вторая полагает, что вирусы — потомки древнейших доклеточных форм жизни, которые превратились в паразитов. По третьей версии, вирусы это части целых клеток, каким-то образом ставшие автономными. С появлением космонавтики возникла четвертая, самая экзотическая гипотеза, что вирусы — представители внеземной жизни. В середине 80-х гг. была официально зарегистрирована самая загадочная болезнь: так называемый синдром хронической усталости. Болезнь может начаться с плохого настроения, а закончиться расстройством психики и летальным исходом.
