Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma"
Решение было принято и первый вселенский подзатыльник был уже наготове.
Хоуп блестяще сдала экзамен и поступила в распоряжении к доктору Хантер.
За первые годы работы с детьми, она не поймет, в какой момент ее душа станет напоминать наждачную бумагу, ее пациенты малыши и подростки, каждый раз будут сдирать эту огрубевшую корку, чтобы та снова и снова нарастала. Иногда медленнее, иногда и за один день, когда жизнь одного из них обрывалась или после операции, или до нее, когда нестопроцентная статистика успешной борьбы со страшным недугом, упрямо отбирала себе крохотные цифры детских жизней.
После появления на свет маленького Сэмми, его мать Джил Хангроу прожила еще три с половиной года, благодаря блестящей операции, которую провел Альберт Ванмеер и Эвар Чен по удалению метастаз из печени и почек.
Кому-то может показаться, что это напрасные усилия и недолгая отсрочка, но ни разу за это время Джил не пожалела о своем выборе, даже, когда ее посещала предательская мысль о том, что сын будет расти в одиночестве, а его отец не утешится существованием ребенка взамен его матери. Тяжелая, изнуряющая работа станет благородной причиной для постоянного отсутствия его дома и Сэм рано научится ценить внимание отца, рано повзрослеет и рано научится говорить себе «нет».
Имя Сэма Хангроу, Хоуп забудет, за несколько лет, вплоть до того дня, когда на приеме нового маленького пациента в детском онкологическом отделении, не увидит его вписанным в медкарту с поставленным диагнозом глиома ствола головного мозга.
-2-
"Папа, мне страшно... Ведь не днями исчисляется период, который предшествовал завтрашнему дню, а годами. Я так не боялась, когда была практика у Чейни, когда ассистировала доктору Хантер по удалению макроаденомы гипофиза, и там был уже подросток, тринадцатилетний... Да и удаление было произведено эндоскопически, а здесь будет краниотомия. Как не бояться?»
«Все боятся, Хоуп, и чем больше, тем лучше, по моему мнению, - Альберт помнил каждое слово, которое он произнес вчера дочери. - Пусть тебя трясет, колотит, пусть сомнения одолевают, это все нормально. У меня тоже так было, да и сейчас, в особо тяжелых случаях бывает.»
«Но у тебя не дрожат руки. Сколько раз я наблюдала с остальными студентами, через стекло смотровой операционной. Ни напряжения, ни нервоза, даже не потеешь.»
«Ты знаешь, что меня успокаивает...»
«Ах, да! Конечно... Ты молишься. Твоя вера, тебя ведет! Но у меня этой опции нет.»
«Эта опция есть у каждого. И если, ты так боишься, откажись от операции. Кэрол ее проведет.»
«Я не могу.»
«Почему?»
«Потому, что знаю, что могу помочь...»
«Наверняка?»
«Наверняка, никто не знает, но моя уверенность не беспочвенна и оправдана.»
«Может, доктор Хантер лучше справится?»
«Не лучше меня»
В голосе дочери уже звучала злость вперемешку с возмущением.
«Вот, в чем вера твоя... Ты веришь, что можешь помочь».
«Это другое....И как перестать бояться?».
«Узнаешь завтра. И это не «другое»... Это начало твоего собственного пути. Завтра поймешь, я тебе обещаю!»
Первая операция, которую провел Альберт Ванмеер, почти тридцать лет назад сопровождалась теми же сомнениями, что сейчас съедали его дочь. Да, что уж там кривить душой?! Даже сейчас, будучи с многолетним опытом за плечами, он каждый раз чувствовал трепет и нетерпение, любопытство и страх, только с годами игнорировать их становилось все легче и легче.
Альберт обнял Хоуп, а на душе скребли кошки, и слегка подмывало возмущение от того, что продолжительные отношения с Грегори Паундом, который решился сделать его дочери предложение руки и сердца, оборвались чуть меньше недели назад, по ее инициативе.
Непростой разговор пока не состоялся. Хоуп поставила отца в известность и наблюдала за его угрюмо сведенными бровями который день, ожидая, когда момент назреет, словно фурункул. Сравнение, как ни крути, самое удачное. Многое могло обойтись без участия слов, благодаря невероятному взаимопониманию, но, наверное, именно поэтому Альберт Ванмеер и чувствовал беспокойство, которое грозило перерасти в панику — ведь впервые за много лет, он не смог предвидеть подобного развития событий и его представления о натуре родной дочери дали трещину.
Там, где появляется непредсказуемость, контроль может быть сброшен в любой момент и всего одно необдуманное решение может перечеркнуть потрясающий труд и невероятный талант, просто потому что Хоуп может не выдержать тяжелой ноши, которую не с кем будет разделить.
Правда, была еще одна, более прозаичная причина для тревоги — ни одна женщина не переносит расставание с партнером спокойно, без сомнений и истерик. Всматриваясь в лицо дочери, Альберт видел явный признак того, что она на грани нервного срыва — ее глаза беспокойно бегали по сторонам, она постоянно смотрела себе под ноги и потирала лоб.
Он серьезно подумывал промыть ей мозги хорошенько, но накануне столь ответственной операции это было равнозначно нанесению тяжких физических повреждений.
Нотации откладывались...
Альберт знал, что его никто не видит. Доктор Ванмеер стоял спиной к толпе студентов, которые приникли к нескольким экранам, висевшим на стене, и, затаив дыхание, следили за последовательными и плавными движениями хирурга. У многих были приоткрыты рты и Альберт отвернулся, чтобы никто не заметил, как он улыбнулся.
Его перестала интересовать операция после того, как на зафиксированной , обритой голове одиннадцатилетней девочки, после обработки дезинфицирующим раствором, был выпилен костный лоскут с помощью краниотома и хирург остался один на один со своими сомнениями, страхами и цитаделью человеческой личности - мозгом.
Эта упругая масса, заполняющая череп причудливыми изгибами, была пронизана сетью сосудов и мельчайших капилляров. Мозг выглядел так обыкновенно и от того, Хоуп чувствовала, насколько непритязательно может выглядеть самое настоящее чудо. Отец был прав, едва она переступила порог операционной, сквозь ее тело, начиная от ступней, будто прошла невидимая огромная рука, которая добравшись до головы, за одно мгновенье забрала с собой ее тревоги и дрожь.
Спокойствие, которое расслабило каждую мышцу в теле, своим внезапным появлением могло напугать не меньше, но Хоуп догадалась, что невидимая рука не исчезнет, а притаится за дверью, крепко зажав ее мандраж в кулак, это сомнительную ценность ей вернут с процентами, а пока, здесь, она в безопасности.
Все знания, тысячи часов практики и навыки, выстроились каждый на своем месте, в точности, как все кто присутствовал в операционной. Сейчас центром вселенной для Хоуп был участок мозга, который погибал от переродившихся клеток, они грозили отобрать мысли, возможности, радость, аппетит, слух или зрение, даже, способность двигаться.
Вплоть до того момента, как Хоуп надела специальные очки, в которые проецировалось изображение флуоресценции опухолевой ткани, Альберт Ванмеер с облегчением вздохнул, потому что видел, какое умиротворение царило в ее неподвижных глазах, когда она приподняла и повернула голову, глянув себе за плечо, будто чувствовала его взгляд.
Приближенное изображение на мониторах, впечатляло четкостью, как и ювелирная работа по удалению опухоли, которая была размером с небольшой грецкий орех. Студенты напряженно молчали и, казалось, только тихая речь доктора Хантер не давала услышать биение сердец почти двух десятков человек.
- Пациенту, перед операцией введена 5-аминолевулиновая кислота. Данный препарат приводит к накоплению люминисцентных протопорфиринов в клетках злокачественных глиом. В данном случае астроцитома, в правом полушарии мозжечка...
Женщина с низким, спокойным голосом, бесстрастно комментировала каждое движение хирурга, изредка делая короткие паузы. Когда она в очередной раз замолчала, незаметно приблизившись к доктору Ванмееру, который не отводил взгляда от стекла, она больно ткнула его пальцев в плечо, после чего он, не удосужившись обернуться на столь грубый жест, сунул руку в карман белоснежного халата и достал ее с зажатой между средним и указательным пальцем банкнотой. Он периодически хмурился, но вовсе не от того, что его не устраивало зрелище перед глазами.
