Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы - Юрий Миранович Антонян
Можно привести перечень наиболее характерных черт личности некрофила:
• дезадаптация, отчуждение и отсутствие общественно полезных связей, одиночество;
• восприятие убийства как чего-то приятного, радостного и понятного;
• полное отсутствие раскаяния, в большинстве случаев непонимание, что это такое;
• желание найти надежное убежище (в камере тюрьмы, утробе матери, пещере), что также свидетельствует об отчуждении;
• отсутствие повода к убийству или ничтожность повода;
• ощущение, что убийство это помощь смерти;
• паранойяльность и бред преследования;
• ощущение, что есть еще некто или нечто в нем самом, что толкает на убийство;
• любовь к крови и тяготение к ней;
• влечение ко всему мертвому;
• представление, что совершенное убийство является очищением общества,
• ощущение, что и сам является носителем зла;
• постоянная агрессивность;
• страх смерти и в то же время ее высокая положительная оценка;
• положительная оценка смерти безотносительно к тому, кто может умереть;
• высокий уровень тревоги;
• допущение, что можно жить и в смерти;
• эмоциональная холодность.
Чаще всего у отдельного человека перечисленные черты встречаются в совокупности и в различных сочетаниях.
Глава V
Страх смерти в механизме некрофильского убийства
1. Всеохватный страх смерти
Проблема смерти относится к числу самых важных для человека, наверное, она самая важная, хотя и нельзя сказать, что она активно обсуждается, поскольку люди как бы договорились между собой, что не будут обращаться к этой теме, во всяком случае, часто. Это понятно, поскольку смерть вызывает страх и отторжение, в ней всегда таится yгpoза самому существованию человека. Поэтому люди не желают вести о ней разговор, даже научную дискуссию, тем более что ничего о ней не знают. Не знают даже ученые, потому что смерть, возможно, непознаваема в принципе, а эта ее непознаваемость тоже рождает страх. Как своих самых главных врагов причинителей смерти всегда преследовали, во всяком случае, как-то отмечали, стараясь не общаться с ними, поскольку они соприкасались со смертью.
Страх перед ней никогда не пройдет, и войны XX в. придали ей необычайную остроту и неимоверный масштаб в силу присущих этому веку глобализации и индустриализации. Какое-то время после войны мы тешили себя тем, что кроме несчастных случаев и отдельных убийств осталась лишь естественная кончина, но действительность самым решительным образом опровергла нее наши надежды.
3. Фрейд слишком верил в людей, утверждая, что даже психоаналитики не верят в смерть. Тем не менее все люди в нее верят, может быть, за исключением диктаторов, объявивших себя богами, но конечно, не любят говорить о ней, особенно о массовых убийствах; не любят говорить о себе сексуальные некрофилы и некрофильские убийцы, о виновных же в таких преступлениях говорят с ненавистью и презрением. Но уже много веков назад люди убедились, что смерть другого не продлит твою жизнь. Мы не критикуем умершего человека, даже если он ранее был недругом, разумеется, смерть постоянно не предстает перед нами во всех деталях, мы заботливо укрываем ее гробами, цветами, могилами, мавзолеями, эпитафиями и т. д. Но вот когда умирают близкие, особенно наши дети, мы как бы опускаемся вместе с ними в одну могилу, понимая тогда, что из нашей жизни пропал смысл и интерес к ней.
Для многих людей, особенно игроков со смертью и с судьбой, жизнь может потерять свою сущность, если из нее исключить высшую ставку — их жизнь. Это совершенно иная категория людей, потому что у них иное отношение к жизни и смерти: если у всех людей жизнь наполнена жизнью, а смерть предощущается в далекой дымке, то у игроков жизнь заполнена смертью. То же самое у сексуальных убийц — некрофилов, сексуальных некрофилов и некрофильских убийц — «обычных» и держанных, все они тянутся к смерти. Для тех, кого тянет к смерти, кто не способен убить человека необоснованно, даже не помышляет об этом, не способен рискнуть своей жизнью и т. д., выходом могут стать книги, фильмы, театр, музыка и др.: когда умирает другой, мы невольно и обычно бессознательно ставим себя на место усопших персонажей.
У тела умершего или при воспоминании о нем человек может подумать о душе, бессмертии, почувствовать вину перед ним и, возможно, испытать страх смерти. Вина чаще возникает больше по этическим каналам, если субъект вспоминает случаи, когда был несправедлив, по его мнению, к усопшему; вина может возникать и «просто так», потому что «я жив, а он, хороший и мудрый, умер». Страх смерти может проявиться от того, что покойный зримо олицетворяет смерть и актуализирует органически присущее человеку неприятие своего законного конца. Человек никогда не утрачивал это предощущение и поэтому появление такового способно разрушить его мировосприятие и самого себя, чаще всего лишь на какое-то время. Скорее всего, это организмический уровень, то есть уровень бессознательной психики, которая не знает пределов, и следовательно, не способна ставить вопрос о смерти или бессмертии.
Это очень древний, наверное, древнейший инстинкт, когда первые люди лишь смутно, очень смутно, догадывались о своем смертном конце, или просто не ставили перед собой такой вопрос — возможно, в те сверхдалекие времена такие вопросы вообще не возникали. Но инстинкта смерти у древнего человека не могло не быть, он же видел, как умирали (погибали) другие люди и животные, в том числе от его рук. Повышенная тревожность могла сигнализировать о возникающей или возникшей опасности.
В одной из своих наиболее известных работ «По ту сторону принципа наслаждения» 3. Фрейд писал, что, скорее всего, целью жизни должно быть старое исходное состояние, когда-то живым существом покинутое и к которому оно, обходя все достижения
