Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Тщеславие обладает невероятной властью. Изощренный характер[1560]; способность принимать различные формы[1561]; проникать повсюду и нападать на человека со всех сторон особенно затрудняют распознавание[1562] и победу[1563] над тщеславием. В действительности предметом тщеславия для человека может послужить всё. Авва Евагрий удивляется тому; как ловко бесы пользуются таким положением вещей[1564], и приводит характерные примеры[1565]. В этом с ним согласны преподобный Иоанн Кассиан[1566] и преподобный Иоанн Лествичник.
«Старцы хорошо представляют свойство этой страсти, сравнивая с луком и чесноком, которые после снятия с них одного покрова оказываются покрытыми другим, и столько оказывается покровов, сколько их будет снято», — пишет преподобный Иоанн Кассиан[1567]. А преподобный Иоанн Лествичник приводит такой пример: «Солнце сияет в равной мере для всех, и тщеславие находит повод для радости во всем. Например: тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды, но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, оно вновь надо мной господствует. Как ни брось сей троерожник, все один рог станет вверх»[1568]. Поэтому, по словам аввы Евагрия, «трудно избежать помысла тщеславия, ибо то самое, что ты делаешь для уничтожения его, становится для тебя началом других [всплесков] тщеславия»[1569].
Изощренность тщеславия состоит в том, что оно парадоксальным образом подвигает человека к усердию в аскезе[1570], к борьбе с некоторыми страстями[1571] и к упражнению в некоторых добродетелях[1572], равно и к приобретению некоторых даров Божиих[1573]. Тем не менее следует сказать, что любой духовный подвиг, совершенный под воздействием тщеславия, в конечном счете оказывается тщетным[1574], равно как и добродетели, полученные таким образом, являются иллюзорными[1575], харизматическими дарами лишь по видимости[1576]. Мы видим, что люди достигают удивительных духовных результатов в то время, когда они предаются аскезе в силу тщеславия, но затем сильно утомляются и черствеют, попадая в такие условия, когда вдохновлявшая их страсть больше не может свободно действовать[1577]. Более того, приобретенные таким путем блага не только не имеют никакой ценности пред Богом, но являются «подобными беззакониям», по словам преподобного Макария Великого[1578], который напоминает нам слова Псалмопевца: Бог рассыпал кости человекоугодников (Пс. 52, 6)[1579].
Человек получает от тщеславия, как и от других страстей, некоторое удовольствие[1580], которое сильно привязывает его к этой страсти. Ради обретения этого удовольствия человек готов сделать всё и, парадоксальным образом, всё перенести[1581]. Именно ради этого наслаждения, часто достаточно сильного, культивирующего себялюбие[1582], человек предается суетной славе[1583].
Тщеславие рассматривается святыми отцами как болезнь[1584] и одна из форм безумия[1585]. Святитель Иоанн Златоуст, например, решительно пишет: «Тщеславие есть некая разновидность безумия (μανία τίς ἐστιν κενοδοξία)»[1586]. Он замечает[1587], что сам апостол Павел учит, что хвалиться есть безумие[1588]. Также святитель Иоанн говорит, что бес тщеславия выводит человека из себя, вводит в заблуждение его дух и, воцарившись в душе, «помутняет разум вплоть до горячки»[1589].
Патологический характер тщеславия, как и других страстей, происходит от того, что эта страсть по своей сути основывается на извращении естественного и правильного поведения, на его отклонении от осуществления согласно природе, в соответствии с естественной конечной целью, в сторону противоестественную, против природы. Бог даровал человеческой природе стремление к славе, но человек призван достичь Божественной славы через единение с Богом, а не страстной, человеческой славы, которую христианское учение называет хвалой по плоти[1590]. «Не слава зло, а тщеславие, то злоупотребление, которое происходит от нерадения ума о возделывании естества»[1591], — говорит преподобный Максим Исповедник о природе зла в отношении этой и других страстей, сказав перед этим, что «пороки поселяются в нашей душе именно в той степени, в какой мы неправильно употребляем душевные силы»[1592]. Преподобный Иоанн Лествичник учит точно так же: «Наша душа естественным образом имеет желание славы, но только горней, а не земной»[1593]. Различение двух видов славы — от Бога и от людей — мы встречаем во многих текстах, где поднимается вопрос о тщеславии[1594]. Так, мы находим разъяснения в Евангелии от Иоанна[1595], святой апостол Павел подразумевает это, когда говорит о том, чтобы хвалиться в Господе Иисусе, предупреждая об опасности прославиться вне Бога[1596]. Преподобный Иоанн Лествичник уточняет: «Есть слава от Господа, ибо сказано в Писании: Я прославлю прославляющих Меня (1 Цар. 2, 30), и есть слава, происходящая от диавольского коварства»[1597]. Хвалящийся хвались Господом (1 Кор. 1, 31; 2 Кор. 10, 17), — дважды поучает святой апостол Павел. Только слава, получаемая от Бога через причастность Его славе в единении со Христом, «воистину заслуживает своего имени», говорит Ориген[1598]. Только эта слава действительна, истинна, абсолютна, вечна. Только она полностью соответствует естественной конечной цели природы человека и соответствует той степени величия, которой Господь пожелал наделить человека. По словам святителя Иоанна Златоуста, она «есть слава, присущая достоинству человека»[1599].
Человек, отвратившись через грех от Бога, одновременно перестал стремиться к той славе, к которой предназначен по своей природе. Продолжая, таким образом, желать славы по природе, он обращается к чувственному миру, в котором стремится удовлетворить живущую в нем потребность. Тогда он обретает мирскую славу, «хвалу по плоти», находя в ней суррогаты небесной, духовной славы, о которой позабыл. «Утратив славу, присущую достоинству человека, он повсюду ищет хвалу, достойную самого глубокого презрения», — пишет святитель Иоанн Златоуст[1600]. Таким образом, мы видим, что поиск мирской славы является тем способом, которым человек убого восполняет в себе отсутствие славы небесной и добродетелей, соединяющих его с Богом и делающих его причастником Божественной славы. Авва Дорофей Газский пишет: «Ищущие славы подобны нагому, который не прекращает поисков хотя бы малого рубища или чего-нибудь еще, чтобы прикрыть свою срамоту. Таким же образом тот, кто лишен одежд добродетели, ищет славы человеческой»[1601].
Итак, в целом мы видим, что в основе тщеславия лежит извращение, патологическое отклонение человека от естественного стремления к славе, а также болезненное поведение подмены,
