100 великих загадок современной медицины - Александр Викторович Волков
Некоторые гормоны могли бы служить нам лекарствами, но пока, приходится признать, мы почти не располагаем безопасными гормональными препаратами, которые были бы при этом еще и эффективны. Бесконтрольный прием гормональных препаратов вреден. Это – слишком мощное и одновременно грозное оружие, чтобы прибегать к нему, не полагаясь на советы врача.
Дары окситоцина, или Химия любви
«И еще вот что: отнимай у меня пятиалтынные. Увидишь: лезу в телефонный автомат, руки мне скручивай», – упрашивал приятеля герой повести Владимира Корнилова «Демобилизация». Влюбленный не может прожить дня без того, чтобы не позвонить своей пассии или не встретиться с ней.
Томографические исследования показывают, что стоит нам увидеть любимого человека и вот уже необычайную активность проявляют так называемые центры удовольствия – те участки мозга, что вызывают приятные ощущения. Даже один только взгляд на памятную фотографию становится для влюбленных в буквальном смысле слова наслаждением. Неудивительно, что мы прямо-таки западаем на своего любимого, пожираем его взглядом. Одновременно подавляется активность тех участков мозга, что отвечают за отрицательные эмоции.
Может быть, поэтому влюбленные буквально расцветают. Влюбленность действует на них как лучший антидепрессант. Вот только «лекарство» это желательно принимать каждый день (и хочется: каждый час). Если любимой нет рядом, мы не знаем, куда деться, как прожить «эту неделю» без нее. Эта особенность, свойственная нашей психике, обусловлена действием такого гормона, как дофамин, – он вызывает чувство эйфории.
Не случайно американский антрополог Хелен Фишер, руководившая программой исследований «Физиология головного мозга людей, переживающих романтическую любовь», назвала дофамин составной частью внутренне присущего организму «приворотного зелья». Биологи твердят: «Больше дофамина – больше хорошего настроения».
Этот гормон заряжает нас энергией, превращает в отчаянных смельчаков, толкает на сумасбродные поступки и, главное, приковывает внимание к полюбившемуся человеку. «Безумие», охватывающее нас, помогает преодолеть врожденный страх перед «чужим». Вы готовы сутки напролет – да что там сутки? недели! месяцы! – добиваться его взаимности.
«Симптомы влюбленности можно сравнить с наркотической зависимостью, – отметила Хелен Фишер, – ведь та тоже связана с повышенным выделением дофамина». Но сколько же будет длиться этот сон разума, эта невыносимая радость бытия?
Влюбленность часто путают с любовью, и это становится причиной бесчисленных драм, разбитых сердец и ошибочных решений, принимаемых сгоряча, в сердцах. В действительности в широкой палитре чувств они находятся достаточно далеко друг от друга. Их биохимическая природа совершенно разнится.
Влюбленность иногда проходит всего за несколько недель; розовые очки разбиваются, и ты впервые с равнодушием и досадой смотришь на того, кто еще недавно был так близок, чей голос, глаза, милая привычка кокетничать буквально сводили с ума. В лучшем случае угар влюбленности длится 2–2,5 года. Но вот и это время прошло. Пора расставаться?
На самом деле это лишь рассеялся дофаминовый чад, так долго круживший голову. Потом «острое состояние» (то бишь влюбленность) переходит в «хроническое» – любовь – или же более или менее быстро, с всхлипами, ссорами, а то и при полном равнодушии обеих сторон угасает, лопается, как мыльный пузырь. Так рушатся очень часто молодежные браки, наспех заключенные по первым, подчас еще слабым признакам симпатии.
Витамины – друзья или враги организма?
«Для одних людей это означает, что все хорошее прошло и настала рутина – они всё меньше разговаривают, отдаляются друг от друга, им хочется чего-то нового; для других же это – только начало, это рождение глубокой, долгой привязанности», – отмечает польский писатель Януш Вишневский.
Если партнеры стремятся и дальше продолжать отношения, а не выяснять их до полного разрыва, в их организме вновь должна произойти «химическая» революция. Вместо дофамина головной мозг начнет тогда усиленно вырабатывать другие гормоны – окситоцин и родственный ему вазопрессин, – а также эндорфины, вызывающие легкую эйфорию (последние схожи по своему действию с морфием). Эти вещества отвечают за чувство глубокой симпатии, которое мы испытываем к другим, вызывают сильную взаимную привязанность. Любая история любви, по сути своей, может быть измерена и исчислена в пропорциях и дозах гормонов, увлекающих нас сражаться за свое счастье.
Эта гормональная перестройка знаменует переход от блаженной, но легковесной романтики к сложной, подлинно настоящей, зрелой любви – к гармонии партнерских отношений, пронизанных теперь мягкостью, интимностью, покоем, к всеохватной душевной близости любящих друг друга людей. Психическое начинает доминировать над физическим, жажда единения – над страстью обладания. Ровные отношения двоих наполнены теперь множеством смыслов, открывшихся им в их близости.
Окситоцин, «гормон счастья», выделяется в больших количествах при нежных, ласковых прикосновениях; он проявляет себя всякий раз, когда между двумя людьми складываются устойчивые, доверительные отношения. Его избыток побуждает нас поглаживать, ласкать, целовать партнера, усиливает любовь к нему. Это весьма позитивный гормон. Именно благодаря ему после близости смягчаются самые острые семейные конфликты.
По мнению исследователей, от числа окситоциновых рецепторов в мозге человека зависит его личная жизнь: чем меньше этих рецепторов, тем меньше радости человеку приносит супружество и тем меньше он способен на длительные отношения с партнером.
Окситоцин играет важную роль и в общении матери и ребенка. Он начинает бурно выделяться в головном мозге матери, стоит ей только прижать новорожденного малыша к груди; отвечает он и за выработку молока в материнском организме.
«С эволюционной точки зрения окситоцин – очень древний гормон. Его можно обнаружить в организме даже таких примитивных животных, как дождевые черви, – отмечает австралийский биолог Ричард Айвелл. – В отношениях людей связь тоже устанавливается буквально на молекулярном уровне».
«Окситоциновый» период отношений может длиться всю жизнь, хотя прочных – пожизненных – гарантий семье не даст ни один ученый. «Мы созданы для двух противоположных вещей: мы готовы связать свою жизнь с другим человеком – и готовы вновь и вновь влюбляться в кого-то еще», – подвела итог исследований Хелен Фишер. Заметим, что эти постоянные поиски партнера «на стороне» предосудительны лишь с моральной точки зрения; на самом деле они способствуют генетическому разнообразию человечества.
В принципе человек, как подчеркивают антропологи, по своей природе склонен к «серийной моногамии». Естественный срок отношений мужчины и женщины составляет примерно 4 года – время достаточное, чтобы поставить на ноги ребенка и… завести новую семью. Недаром во всем мире пик разводов приходится на четвертый год супружеских отношений. Однако люди – в отличие от лис, малиновок и многих других серийно моногамных животных – отнюдь не рабы своей биохимии. Опыт, культура, традиции побуждают нас относиться к
