Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma"
Уна разве что не метала глазами молнии, но ее гнев стал стихать, когда она заметила, как побледнела внучка. Громко кашлянув, она постаралась вывести Хоуп из ступора.
- На этом пожалуй стоит закрыть медицинскую тему. Хорошо?
- Разумеется, - Альберт слишком быстро согласился. - Извини, мама.
- Мышонок, пожалуйста, только не начинай сейчас рассказывать мне о умирающих детях во всяких сопутствующих подробностях.
- Я не в хосписе работаю, бабушка. У меня не умирающие дети, а просто тяжело больные, - включив свою прагматичность, выработанную годами, Хоуп вернулась к пирогу, но его вкус уже так не радовал.
Все же отец оказался прав на счет Грега! Но даже если и так, то от ошибки никто не застрахован.
- Хм, не думала, что больные раком могут быть донорами, - как бы между прочим пробубнила Уна, вздернув редкие брови.
- При условии не метастатирующей опухоли, могут, - в один голос, с отсутствующим видом, ответили Альберт и Хоуп, не отвлекаясь от содержимого своих тарелок, словно у них сработал некий рефлекс, потому что они явно были погружены в свои неприятные мысли.
- Все же люди — странные существа. Готовы принимать чужие куски мяса из умирающих тел. Ой, фу! Это вы виноваты! Сейчас мне станет дурно! Мегги! Сельтерской стаканчик принесите, будьте добры!
Следующие несколько минут, за столом были слышны только звуки стучащих друг об друга приборов.
- Да, сменим тему! Поговорим о чем-нибудь приятном, - пригубив минеральной воды прокрехтела бабушка Уна.
- С удовольствием! - натянуто улыбнулась Хоуп, переглядываясь с отцом. - Ты уже видела, как буйно в этом году цветут георгины? Их еще мама сажала. Мы с папой бережем эти клубни, на зиму выкапываем, а каждую весну высаживаем обратно.
- И правда, очаровательное зрелище! - наконец-то смутилась и Уна. Ее лицо было похоже на гротескную маску, в которой смешались остатки гордости и раскаяния.
- Гард, правда, внес некоторые коррективы! - вмешался Альберт.
- О чем ты говоришь?
- Чуть не забыла! Я же вам подарки привезла! - Уна почти подпрыгнула на стуле, у нее был вид человека, который совершил разом все смертные грехи. Откуда-то из-под стола она выудила красивую шкатулку из эбенового дерева, отделанную янтарем и протянула внучке.
Альберту достался почти умоляющий взгляд, чтобы тема георгин покоилась отныне с миром, иначе взгляд, в любую секунду мог превратиться в убийственный,
- Они не передавались из поколения в поколение. Твой прадед был единственным состоятельным человеком в роде Хогтов, но ведь ценность украшений возрастает не от того сколько аристократический рук перелапало их? Не так ли?
Приняв подарок, Хоуп щелкнула крохотный замочек на шкатулке и вполне бы себе ахнула, если бы не была равнодушна к драгоценностям. На бархатной подкладке лежал роскошный комплект - ожерелье, серьги, браслет и брошь. Украшения не были массивными, но вполне хватало того, что на них не было свободного места от бриллиантов и изумрудов.
- Тебе всегда шел зеленый цвет, - мечтательно вздохнула Уна, смахивая невидимую слезу. - Как и мне...
- Спасибо, бабушка. Они великолепны! Но все же не стоило...
- Стоило! - резкость в голосе старушке тут же вернулась на свое постоянное место. - Они пылятся у меня уже двадцать лет. И когда я их надевала в последний раз, на один и раздутых светских раутов, моя ближайшая подруга Одетт Ван ден Лаутен онемела почти на час, упокой Господь ее душу. А это дорогого стоило!
- Альберт! Для тебя тоже кое-что есть, - Уна произнесла это снисходительным тоном, будто говорила с десятилетним мальчиком, который весь год вел себя плохо и не заслужил подарка от Санты. - Кстати, ты сейчас убедишься, что Гард, может и пользу приносить. Гард! Принести!
Затаив дыхание, отец с дочерью следили за тем, как важно собака поднялась со своей подстилки у окна, на которой до этого момента мирно дремала. Как оказалось, рядом с псом лежал сверток грубой холщевой ткани.
- Они принадлежали твоему отцу. Когда я разбирала хлам на чердаке, то случайно наткнулась.
Вот, пожалуйста! Хоуп старинные шкатулки с бриллиантами, а ему пропитанный собачьей слюной раритет в буквально чумовой упаковке. Тем не менее Альберт взял презент в руки прямо из клыков Гарда и не доставил матери удовольствия показать брезгливость, тут же развернул его.
Это оказался набор старинных хирургических инструментов, с рукоятками из слоновой кости. Они пожелтели и практически не использовались, кроме того их следовало отдать в руки толкового реставратора, но сейчас этим вещицам не было цены.
Альберт почувствовал, что его в кое-то веке подмывает обнять мать и расцеловать в обе щеки, но он не хотел лишний раз быть зачинщиком неловкой сцены. Вполне хватило его растерянного вида.
- Спасибо мама, я очень тронут.
- И то хлеб! Хоуп, дорогая, а где же Грегори? Я привезла ему чудесное средство от глистов.
Это было уже выше всякого терпения и Хоуп подавилась вином.
- Интересно какие мысли сподвигли тебя на подобный подарок, мама? - Альберт в свою очередь ничуть не удивился такому повороту событий, мужчина виновато обернулся и посмотрел на Мегги. Посторонний человек мог принять его мать за сумасшедшую.
- В последний мой приезд три года назад, у него на спине я заметила сыпь и при том обширную, слева, сбоку на ребрах, а как известно, аллергии зачастую это следствие загрязненной печени, причиной чему могут быть отходы жизнедеятельности паразитов.
В ответ Альберт только снисходительно улыбнулся, решительно отложив вилку и нож, всем своим видом показывая, что для него ужин завершен.
- Тогда может и нам следовало принять твой чудо-препарат? Хоуп, как ты считаешь?
Чувствуя, что ее разбирает смех, Хоуп, тем не менее понимала, что ужин катится в тартарары. Она не успела сказать и слова, как Уна разразилась тирадой.
- Во-первых, это не препарат, а прекрасная микстура из сбора очень редких трав. Никакого вреда, побочных действий, только польза! А во-вторых, юморист ты наш, Ванмееры не страдают глистами, это как-то связано с географическими особенностями Бельгии, или генетикой ареала обитания бельгийцев, уже не помню. Мы, Ванмееры, вообще, записные долгожители. Вот мне скоро восемьдесят три, а по ощущениям не больше семидесяти и хоть бы одна болячка, кроме..., - в этом месте Уна якобы отвлеклась на то, чтобы погладить Гарда, который не сводил глаз с провисшими нижними веками со стола. - Не важно... Я хотела сказать, что если бы Господь хотел изощренно наказать наш род, то долголетие, это то, что нужно! Взять хотя бы твоего отца, Альберт. Гаспар, пусть земля ему будет пухом, еще продолжал бы радовать нас своим душевным теплом и по сей день, если бы не подавился рыбьей костью, она не оцарапала ему все горло и что там дальше случилось? Человек ни разу в жизни толком простудой не болел, а тут из-за царапины слег! Вот попомните мое слово — роду Ванмееров суждено сгинуть с этого света. А все почему? Фамильная страсть к свободе и самореализации, когда уж тут детей делать?! - Уна хохотнула, ее глаза заволокла грусть вперемешку с отчаянной радостью.
- И прекрасно! На этой захудалой планете и без нас уже народа много. Помрем и не заметят, хотя у вас двоих неплохие шансы немного наследить в гадостной истории человечества, точнее у тебя Хоуп. Твой отец давно профукал свои шансы, погнался за самым раздутым и красивым мифом о счастливой семье. А нет его - вечного счастья этого! Думаете тогда нужно было бы трястись над десятком заповедей, если бы этот балаган, где есть большая восьмерка и коммунисты звался раем? Чушь! И рай — чушь! А вот, кексы с гашишем, это эффективный способ оспорить мои слова, но и на них у меня не хватает духа.
- Мама, у отца сердце больное было, - с окаменевшим лицом, Альберт попытался вернуть эту женщину к реальности и дать понять, что выбранная ею тема для разговора, это верный путь к бурной ссоре.
