Александр Мясников - Как жить дольше 50 лет: честный разговор с врачом о лекарствах и медицине
Вот такие клинические испытания проводятся на протяжении нескольких лет на очень большом количестве людей, десятках тысяч! Эти исследования стоят гигантских денег, часто они оплачиваются фармакологическими компаниями. Результаты иногда раскрывают нам глаза на препарат, заставляют смотреть на него совсем с другой стороны, переворачивают наши привычные представления о лечении. А поскольку эти испытания, этот анализ идет постоянно, информация также поступает беспрерывно, нескончаемо. И вся информация выложена в интернете.
И вот к врачу приходит пациент, прочитавший обо всем этом. И если он увидит, что вы не ориентируетесь в новинках и разработках, он вам верить не будет. Таких пациентов в России называют всезнайками и не очень их любят. Мы говорим: «Они ничего не понимают в медицине, куда они лезут, это же у меня медицинское образование!». Знаете, не надо разбираться в портняжном искусстве, чтобы видеть, что сшитый костюм плохо на тебе сидит. Если на костюме разные пуговицы на разном уровне, разной длины рукава, брюки пузырятся на заду, значит, портной плох. То же самое с лечением. Больной может не знать тонкостей медицины, но он имеет право спросить: почему при его заболевании назначили такое-то лекарство, а оно имеет такие-то противопоказания, которые у него, больного, как раз и есть? Если врач начинает морочить человеку голову или пытается замаскировать незнание высоконаучными терминами, пациент это, поверьте, очень быстро почувствует. И сбежит к другому врачу.
Врач должен ежедневно читать, изучать все новое. Признаюсь: возвращаясь на работу после двухнедельного отпуска, я в первый день чувствую себя неуверенно, потому что не знаю, что за это время изменилось. Я понимаю, что потерял определенные навыки, остроту соображения. Это еще не так заметно на поликлиническом приеме, но во время дежурства в реанимации сказывается очень сильно. В Америке, например, в первый день по выходе из отпуска врач не допускается к пациенту. Он должен адаптироваться, находясь на подхвате у коллег. И это правильно.
Про Америку можно говорить долго, там много чего полезного делают для больных. Например, сразу настраивают их на то, что они не должны заниматься самолечением. Врач – профессионал, а если он ошибется, его могут лишить лицензии и отдать под суд. Это настолько прочно сидит в голове у населения, что никто не лезет в детали, понимая: если врач назначил таблетку, значит, у него есть веские основания. Больной принимает необходимые лекарства, если они не помогают, снова приходит к врачу. Тот назначает другое лечение, если оно опять не помогает, то пациент идет уже к юристу.
Очень тяжело в Америке работать с нашими соотечественниками. Вроде они уже живут в другой стране, а менталитет прежний, советско-российский. Им назначаешь лечение, а они начинают расспрашивать: «Зачем это надо? А сколько я буду это пить? А если у меня плохой желудок? А это не вызовет у меня аллергию?» Для России это естественные вопросы, они не вызывают удивления. А для Америки – нонсенс. Иногда американские коллеги просили меня помочь разобраться с русскими пациентами, но я старался от них ускользнуть. Потому что объяснять в сотый раз, что все выписанное продумано, что аллергия возникает крайне редко, что да, лекарство может быть опасно для желудка, но значительно более опасно не пить его… Бесконечные разговоры, муторные и бесполезные, мешают и работе, и лечению. В России, к сожалению, такое в порядке вещей.
Если врач назначил таблетку, значит, у него есть веские основания.
То, что происходит в нашей стране, видно всем нам. Достаточно открыть газеты или просто посмотреть вокруг. Достаточно дойти до любой поликлиники или, не дай Бог, попасть в больницу. Недавно был случай, когда «Скорую помощь» с больным младенцем не брала ни одна больница. Врачи «Скорой» знают, как трудно бывает госпитализировать больного, если он тяжелый или непрофильный. Когда-то я служил главным врачом кремлевской больницы и пытался изменить ситуацию. Там очень не хотели принимать больных по срочным показаниям, брали на лечение только по разрешению главного врача. Всем отказывали, а если кто-то настаивал, предлагали звонить главврачу – если он даст разрешение, тогда мы примем.
Я пытался сделать наоборот. Я говорил: вы имеете право отказать только с моего разрешения, то есть с разрешения главного врача. Должны принимать всех, а если хотите отказать, то без моей санкции не можете. «С любым заболеванием? – спрашивали врачи. – А если черепная травма, отравление или еще что-то?» Я отвечал: вы должны взять больного, стабилизировать, а потом уже вызвать нейрохирургов либо перевести пациента в специализированное отделение, просто уже без спешки. Ведь бывали ситуации, когда людей привозили после автомобильной аварии, случившейся у ворот больницы. Люди истекали кровью, но их не госпитализировали, потому что согласовывали с различными инстанциями. Или больной – диабетик с гнойной инфекцией, и его тоже не берут.
Не буду сейчас рассуждать о бедах нашей медицины, это займет слишком много места. А вот о том, что делать и как нам подтягиваться к нормальному уровню развития медицины, поговорить хочется. И главное – о том, как нам самим начать вести себя чуть-чуть умнее по отношению к собственному здоровью.
Заметки на полях
Работал я в крупной скоропомощной клинике США. Ординаторы – многонациональная команда: китайцы, евреи, индусы, русские, англичане, французы. Работаем трудно, по 36 часов, нон-стоп, на износ. Я разговаривал на всех языках, а вот высказывал, что думаю о некоторых людях и их поступках, на чистом русском, то есть матерном. И вот стоит мне начать высказывать свое мнение: «Да какого… тра-та-та!!»… ко мне подходит коллега: «Александр, звал?». – «Нет», – говорю. Потом ситуация повторилась, и еще раз, и еще. Однажды мне другой коллега говорит: «А ты знаешь, как зовут этого китайца?» – «Нет!» – «Как раз наши любимые три буквы! И звучит также. Это его имя!». Ужас! Мы, конечно, посмеялись. Потом я объяснился с китайским врачом, извинился. Он не обиделся, тоже посмеялся. Вообще китайцы по менталитету нам очень близки.
III. Фармагеддон. Мифы нашей медицины
А теперь я хочу перейти к основной части книги, поговорить о том, как нас обманывают и как распознать этот обман. Как защитить свое здоровье, не попасться в сети нечестных на руку производителей лекарственных препаратов, недобросовестных и неграмотных врачей. И наконец, как научиться самим заботиться о своем здоровье. Мы покупаем ненужные лекарства и расплачиваемся здоровьем. А ведь оно составляет здоровье нации и, соответственно, ее благополучия. Поэтому, относясь легкомысленно к себе, мы просто губим страну. Надеюсь, что ее еще можно спасти…
Итак, что мы должны знать о своем здоровье и о медицине в целом?
1. Что такое скрининг и зачем он нужен?
Во-первых, что такое скрининг. Это обследование больших групп людей, здоровых, которые ни на что не жалуются, осуществляемое с целью выявления предрасположенности к опасным заболеваниям, таким как инфаркт миокарда, коронарный атеросклероз (болезнь, ведущая к инфаркту миокарда или к нарушению мозгового кровообращения и параличу), некоторым видам рака. В ходе скрининга выявляются проблемы, которые могут быть причиной возникновения заболеваний. Например, если у пациента повышены уровень холестерина и сахара в крови, у него высок риск развития коронарного атеросклероза, особенно если человек курит или у него отягощенная наследственность. То же касается определенных маркеров рака.
Казалось бы, все понятно, и это давно уже известная вещь, приносящая пользу. Но встает интересный вопрос: соотношение цена-качество и предмет выявления. Допустим, мы знаем, что, определив уровень холестерина у любого человека, мы выявим риск развития таких грозных болезней, как инфаркт миокарда, стенокардия, нарушение мозгового кровообращения. То же самое, когда мы проверяем уровень глюкозы: выявляем людей с нарушением углеводного обмена, с преддиабетным состоянием. И тогда мы можем давать определенные рекомендация по изменению образа жизни, диете, а то и назначать лекарства, которые могут затормозить развитие болезни. То есть вовремя выявленное заболевание может облегчить, а то и продлить жизнь.
Но не все так просто. Например, рак яичников. Как и любое онкологическое заболевание, на ранних стадиях он не ощущается, но его необходимо выявить, тем более, что для этого имеются доступные инструменты – ультразвук и онкомаркеры. Берем анализ крови на определенный онкологический маркер, который при раке яичников повышен, и делаем ультразвуковое исследование. Обнаружили увеличение – то ли киста, то ли опухоль. И что мы имеем? Больная себя чувствует себя здоровой, но у нее увеличение яичников и повышен онкологический маркер. Врач пишет медицинское заключение: у пациентки, вероятно, выявлен рак яичника в начальной стадии, ей необходима операция. Так вот, даже при сочетании четких ультразвуковых признаков увеличения яичника и увеличенного онкомаркера реальную опухоль находят только у каждой десятой женщины! Другими словами, для того, чтобы предотвратить развитие рака на ранней стадии у одной женщины, девять оперируют зря! А это и материальные затраты, и ненужная психологическая травма. Поэтому такой скрининг, ведущий к девяти лишним операциям на одну полезную, считается неоправданным.
