Говард Хаггард - От знахаря до врача. История науки врачевания
Древние евреи тоже плохо знали анатомию. Однако они обращали большое внимание на гигиену, и в книге Левит содержатся строгие предписания, запрещающие касаться нечистых предметов или заниматься половыми извращениями; в Библии также трактуются вопросы женской гигиены во время менструации и способы очищения женщины после родов. В Ветхом Завете упомянуты только две хирургические операции – обрезание и создание Евы из ребра Адама. Говорится в Библии и о повязке, наложенной на сломанную руку фараона. В Библии практически отсутствуют сведения по анатомии, но этот пробел был восполнен в Талмуде, где такие сведения, хотя и очень краткие, содержатся. Количество костей скелета оценивалось числом от 248 до 252, включая кость луз. Эта кость, согласно представлениям древних евреев, представляла собой неразрушимое ядро, своего рода семя, из которого происходило воскрешение человека. Вера в кость луз и в отсутствие одного ребра у мужчины продержалась вплоть до XVI века, когда Андрей Везалий опроверг оба этих мифа.
Без знания анатомии человека невозможна настоящая хирургия, но и греческие врачи этим знанием не обладали. Они внесли ценный вклад в развитие анатомии, но не прибегали к вскрытиям человеческого тела. В этом отношении греческая религия была еще более непримиримой, нежели религия древних египтян. Великий греческий врач Гален, живший во II веке н. э., черпал свои знания по анатомии из исследований свиньи, обезьяны, собаки и быка. Гален предполагал, что строение организмов этих животных идентично строению человеческого тела. В течение тринадцати веков европейские врачи считали, что грудина человека состоит из отдельных сегментов, как у обезьяны, а печень дольчатая, как у свиньи. Считалось, что матка имеет два длинных рога, как у собаки, а таз расширяется к выходу, как у быка. Вера в достоверность сведений Галена была так сильна среди клириков и врачей, что даже после того, как Везалий показал, что человеческий таз не похож на таз быка, они утверждали, что Гален ошибался из-за того, что люди изменили форму своего таза ношением тесных штанов.
После падения Римской империи арабы собрали рукописи Галена и других греческих врачей и использовали эти труды в короткий, но блистательный период расцвета арабской культуры. Гален утверждал, что по отношению к медицине хирургия находится в подчиненном положении. Эта концепция импонировала арабам, так как они придерживались обычного для восточных религий взгляда, согласно которому прикосновение к человеческому телу в определенных условиях является нарушением чистоты и святотатством. Арабы многое сделали для развития медицины, но пренебрегли изучением анатомии и хирургии. На Западе написанные по-гречески сочинения Галена много столетий мертвым грузом пролежали в монастырях. Когда книги Галена были наконец переведены на латинский язык – язык учености того времени, – идеи Галена были одобрены церковью и стали такой же догмой, как и положения католического богословия. Подвергать сомнению учение Галена считалось ересью. В таких условиях не могло быть и речи о практическом изучении анатомии.
В раннем Средневековье в Европе не было обученных хирургов. Единственными врачами, имевшими какое-то медицинское образование, были евреи, учившиеся у арабов. Церковь запрещала лечиться у евреев, несмотря на то что ее иерархи сами обращались к ним в случаях серьезных заболеваний. Ни в Средние века, ни даже в эпоху Возрождения ни один врач не делал хирургических операций. К концу Средних веков врачи стали получать образование и по хирургии, но знания эти оставались схоластическими, ибо врачи не делали операций. Дело ограничивалось наложением повязок. Операции выполняли цирюльники и бродячие практики, устанавливавшие на ярмарках свои палатки. Хирургия того времени была такой грубой и варварской, что Григорий Турский в VI веке советовал людям следовать примеру святых и терпеть страдания, но не подвергать себя хирургическим операциям.
До конца XI века хирургов не было даже в армиях. Норвежский король Магнус Добрый после каждого сражения отбирал двенадцать самых мягкосердечных воинов для оказания помощи раненым. В армиях древних греков хирурги были; у Ксенофонта, в его отряде «десяти тысяч», было восемь полевых хирургов. Больных и раненых солдат лечили в домах деревенских и городских мирных жителей, а на марше – везли в арьергарде войска. Ухаживали за ранеными обозные проститутки – по грубому выражению Ксенофонта. В Европе в XV веке знатные рыцари, отправляясь на битвы, брали с собой своих личных врачей. Постоянных армий в то время не существовало, и такие хирурги, как Паре, после окончания кампании возвращались к своей мирной практике. Подавляющее большинство раненых простых солдат оставалось на попечении товарищей по оружию или женщин из армейского обоза. Эти последние были, как правило, проститутки, и их численность едва ли уступала численности войска.
Трудно понять людей той эпохи, когда при выступлении армии добивали собственных раненых, а пленных пытали и убивали, если не было надежды получить за них выкуп. Тем не менее таковы были европейские нравы XVI века. Дух того времени хорошо чувствуется в сочинениях Паре; его человеческая личность была вполне продуктом своей эпохи. В 1553 году он находился в Меце, когда генерал императора Карла V Эмануэль Филиберт-Савойский осадил Теруанн и замок Эден. Паре, стоя на крепостном валу, увидел, как «восемьдесят или сто маркитантов и обозных девок из вражеского стана столпились у источника, чтобы набрать воды». Источник находился в зоне досягаемости французской артиллерии, и Паре говорит: «Я умолял мсье дю Пона, комиссара артиллерии, выстрелить по этому сброду. Он наотрез отказался, сказав, что все эти людишки не стоят потраченного на них пороха. Но я снова попросил его направить на них пушку, говоря: «Чем больше трупов, тем меньше врагов», и мсье дю Пон уступил. Выстрел убил пятнадцать – семнадцать человек и многих ранил».
Это была одна из первых битв, в исходе которой было заключено перемирие, по условиям которого воюющие стороны обязались воздержаться от убийства военнопленных. Испанцы заняли город, и тот же Паре описывает, как выполнялись условия перемирия. Паре пишет: «После того как испанские солдаты, не встречая сопротивления, вступили в город через пролом в стене, наши солдаты надеялись, что клятвы будут соблюдены и враги пощадят их жизнь. Однако испанцы были исполнены ярости и стремления убивать, грабить и разбойничать. Некоторым людям они сохранили жизнь, надеясь на богатый выкуп; таких связывали аркебузными веревками, которыми пленников связывали по двое за пики, положенные им на плечи. Потом испанцы принимались с силой дергать за веревки, словно звоня в колокол, и требовали от пленников сведений об их семьях, и, если понимали, что никакого дохода от пленников не будет, тут же жестоко их убивали. <…> Но они убили всех кинжалами, перерезав несчастным горло. Это была неслыханная жестокость и вероломство. Им нельзя ни в чем верить».
В повествовании Паре есть и немалая доля предвзятости, ибо падение города поставило его в весьма затруднительное положение. Когда Паре узнал, что испанцы не тронут простых солдат, он привел в беспорядок одежду и порвал на коленях штаны, чтобы враги приняли его за незначительного человека и не польстились на выкуп. Увидев, однако, что рядовых солдат безжалостно убивают, он немедленно отдался под защиту графа де Мартига, раненного в грудь пулей. Паре был взят в плен как личный хирург графа. Граф умер, а Паре получил свободу за то, что успешно вылечил испанскому полковнику язву на ноге, которой испанец страдал в течение шести или семи лет. Испанцы сделали Паре лестное предложение: стать хирургом в их армии, но француз отказался, дав противникам, как он пишет, «смелый ответ». В те времена вообще было в обычае брать на службу плененных врачей противника. После разгрома Непобедимой армады среди прочих в плен был захвачен еврейский врач Рожер Лопес, и королева Елизавета сделала его своим личным врачом. Впоследствии его обвинили в заговоре и покушении на жизнь королевы и повесили в Тайберне в июне 1594 года.
Два века спустя, в 1743 году, перед битвой при Деттигене, между англичанами и французами было заключено первое в истории выполненное соглашение, выдержанное в истинном духе Красного Креста. Автором этого соглашения стал врач сэр Джон Прингл, предложивший его графу Сэйру, который в свою очередь передал его французам. Вот что пишет по этому поводу Прингл: «Но граф Сэйр, мой безвременно усопший великий покровитель, предложил герцогу Ноайлю, в человечности коего был твердо уверен, чтобы госпитали обеих сторон считались убежищами для страждущих и подлежали обоюдной защите. Это предложение было с готовностью принято французским генералом, которому первому представилась возможность соблюсти условия этого соглашения. Оно неуклонно выполнялось обеими сторонами на протяжении всей кампании, и, несмотря на то что ныне это соглашение забыто и находится в небрежении, остается все же надежда, что в будущем оно послужит добрым прецедентом».
