Джон Ронсон - Психопат-тест
Мы переглянулись.
— Больше всего меня в них восхищает искусство, — сказал Тото.
— Вы составляете из них батальоны? — спросил я.
— Нет, — ответил он.
Наступила пауза.
— Пойдемте, — буркнул Констан. Я чувствовал, что он пожалел о своем решении продемонстрировать мне армию пластиковых фигурок.
Несколько минут спустя мы уже снова были у него дома и сидели за кухонным столом. Мать Констана суетилась неподалеку, время от времени забегая к нам на кухню. Тото говорил, что когда-нибудь обязательно настанет день, когда народ Гаити призовет его назад и попросит возглавить нацию — «меня на Гаити боготворят», — заметил он, — и когда такой день настанет, Констан, конечно же, исполнит свой долг перед народом.
Я спросил его о Сите Солей, Работо и других обвинениях, которые ему предъявляются.
— Для подобных обвинений нет никаких, даже самых хлипких оснований, — ответил он. — Даже самых призрачных!
«И только!» — подумал я.
— Ложь, которую распространяют обо мне, разбивает мне сердце, — добавил Тото.
И тут я услышал странный звук, исходивший от Констана: его тело дрожало. Звук напоминал всхлипывания. Однако это были еще не сами всхлипывания, а то, что им предшествует. Лицо Тото исказилось так, словно он был готов разразиться рыданиями, но имелась какая-то странность, как будто эти рыдания собирался сыграть очень плохой актер. Взрослый человек в шикарном костюме делал передо мной вид, что плачет. Даже если бы он в самом деле совершенно искренне разрыдался в моем присутствии, я бы почувствовал себя крайне неловко, так как мне всегда крайне неприятна любая демонстрация эмоций, но здесь сидел человек, который, вне всякого сомнения, имитировал рыдания, что делало ситуацию одновременно непристойной, в каком-то смысле сюрреалистической и просто отвратительной.
Вскоре после этого мы расстались. Тото проводил меня до двери. Он был самим воплощением вежливости: смеялся, тепло пожал мне руку, говорил о том, что мы скоро обязательно встретимся вновь. Подойдя к машине, я обернулся, чтобы еще раз помахать ему на прощание, и, когда я увидел его, меня охватила дрожь — по-видимому, моя миндалевидная железа направила сигнал страха в центральную нервную систему. Лицо Тото полностью переменилось — оно стало холодным, враждебным и подозрительным. Констан пристально всматривался в меня. Но стоило нам встретиться взглядами, как его глаза мгновенно потеплели. Он широко улыбнулся и помахал мне рукой. Я помахал ему в ответ, сел в машину и уехал.
Я так и не подготовил интервью с Тото к публикации. Тото производил впечатление какой-то жуткой внутренней пустоты. Я никак не мог докопаться до его сути. На семинаре в Уэльсе я постоянно вспоминал свою встречу с ним. Тот спектакль с рыданиями, казалось, свидетельствовал о наличии у него пункта 7 (Поверхностные аффекты — «Демонстрации эмоций эффектны, поверхностны, кратковременны и оставляют впечатление спектакля»), а также — и особенно! — пункта 16 («Неспособность принять на себя ответственность за собственные поступки»). Утверждение Тото по поводу того, что жители Гаити его боготворят, заставило меня вспомнить о пункте 2 (Преувеличенное чувство собственной значимости — «Психопат может утверждать, что окружающие уважают его, боятся его, завидуют ему, не любят его и т. п.»). Его уверенность в том, что он когда-нибудь обязательно вернется на Гаити в качестве лидера своего народа, свидетельствовало о наличии пункта 13 («Отсутствие реалистических долговременных целей»). И может быть, именно опросник Боба помог мне найти ответ на вопрос, почему Тото все-таки согласился со мной встретиться, несмотря на все опасности лично для себя: пункт 3 («Потребность в стимуляции/быстрая утрата интереса») и пункт 14 (Импульсивность — «Психопаты не склонны много времени уделять анализу возможных последствий своих поступков»), а также пункт 2 («Преувеличенное чувство собственной значимости»).
Возможно, именно пункты 3, 14 и 2 являются главной причиной того, что так много людей соглашаются дать мне интервью.
Правда, ни под один из пунктов не подходила коллекция фигурок из «Макдоналдса», но ведь и у психопатов, наверное, могут быть самые странные хобби.
А где же Тото может находиться сейчас? Вернувшись из Уэльса, я занялся поисками. И к своему удивлению, обнаружил его в исправительном учреждении Коксэки, где он уже отсидел два года за аферу с закладными, за которую полагается от двенадцати до тридцати семи лет.
Ага. Пункт 20 («Разнообразие совершаемых преступлений»).
Я написал Констану. Напомнил ему о нашей последней встрече, кратко описал особенности дисфункции миндалевидной железы и спросил, не считает ли он, что перечисленные симптомы имеются и у него. Он ответил мне приглашением нанести ему визит. Я купил билет на самолет. В тот момент как раз началось извержение исландского вулкана. Мне пришлось поменять билет, и я вылетел только через две недели. И вот я здесь, сижу за столом с пометкой «Ряд 2. Стол 6» в практически пустом помещении для посетителей.
В Коксэки около тысячи заключенных. Только у четверых из них сегодня были гости. Молодая пара, игравшая в карты; пожилой заключенный в окружении детей и внуков; женщина, которую я встретил под навесом и которая теперь держала руку заключенного, гладила его пальцы, нежно касалась лица; и Тото Констан напротив меня.
Его привели сюда пять минут назад, и я был поражен, насколько легко с ним общаться. Он говорил примерно то, что я и ожидал: заявлял о своей невиновности в афере с закладными, о том, что виноват он только в наивности («поверил не тем людям»), выражал изумление гигантским сроком — за подобные аферы другие люди получали пять лет.
— Пять лет, я еще понимаю, — говорил он. — Пять лет — ладно, согласен. Но тридцать семь!
Трудно было спорить по поводу того, что полученный им срок представлялся, мягко говоря, не совсем справедливым. И я не мог ему не посочувствовать. Я сказал, немного нервничая, что, если у него диагностируют ту психическую патологию, о которой говорилось в моем письме, он будет считаться психопатом.
— Но я не психопат, — возразил Констан.
— И все-таки не хотели бы вы более подробно проанализировать этот вопрос со мной?
— Да, конечно, — ответил он. — Начинайте.
Я понимал, что нам обоим встреча может быть очень полезна. Тото выступал в роли моего подопытного кролика. Я мог испытать на нем свои умения диагностики психопатов, а он получал взамен свободный день за пределами камеры, небольшой отдых от монотонности тюремных будней и возможность съесть несколько гамбургеров, купленных мною в автомате, который стоял в углу комнаты для посетителей. Но чего я хотел добиться? А не смогу ли я, воспользовавшись полученными на курсах Боба знаниями, найти у Констана какие-то черты Тони? Однако у меня имелась и более значимая цель. С именем Тото были связаны страшные преступления, совершенные на Гаити. За три года ему удалось самым кардинальным образом изменить гаитянское общество, направить его развитие в сторону откровенной социальной и культурной деградации, уничтожив при этом тысячи человеческих жизней и исковеркав еще несколько сот тысяч. Верна ли теория Боба Хейра и Марты Стаут? Совершил ли Констан все перечисленное из-за нарушений в нормальном взаимодействии между его миндалевидной железой и центральной нервной системой? Если дело действительно обстояло именно так, значит, упомянутая патология может иметь крайне разрушительные, просто катастрофические последствия.
— А почему вы не приехали ко мне в прошлый вторник? — спросил Тото.
— Началось извержение вулкана в Исландии. Из-за этого все вылеты отложили, — ответил я.
— А-а! — протянул он и кивнул. — Да, понимаю. Ваше письмо меня очень взволновало.
— В самом деле?
— Сокамерники говорили мне: «К тебе приезжает тот самый парень, написавший книгу, по которой сняли «Безумный спецназ»? Вау!» Ха-ха! Здесь все знают об этом фильме!
— Неужели?
— Да, нам здесь показывают кино каждую субботу. В прошедшую крутили «Аватар». Фильм меня очень тронул. По-настоящему тронул. Большой народ подчиняет себе малый. А голубые люди очень красивы. По-настоящему красивы.
— Вы эмоциональный человек? — спросил я.
— Да, конечно, эмоциональный, — кивнул он. — Пару месяцев назад сюда привезли «Безумный спецназ». Большинство заключенных не понимали, о чем там идет речь. Они твердили: «Что это такое?». Но я им все растолковал. «Я встречался с парнем, который написал эту книгу! — сказал я им. — Он настоящий писатель!» Потом вы прислали мне письмо, в котором написали, что хотите снова встретиться со мной. Все так мне завидовали!
— Ну что ж, замечательно.
— Когда на прошлой неделе я узнал, что вы приезжаете, то обратил внимание, что прическа у меня ужасная, а время стричься мне еще не пришло, и тогда один из здешних парней предложил пойти в его очередь. Мы поменялись с ним местами в очереди к парикмахеру! А еще один парень разрешил мне надеть свою совсем новую зеленую рубашку!
