Ты ненадолго уснешь... - Головань Марина Владиславовна "Voloma"
- Если мне будет нужно, то ты будешь оставаться на время ночных дежурств, разумеется, там час идет за три, поэтому не вижу причин, по которым ты будешь не доволен. Направо по коридору расположен туалет, здесь, как ты понял комната отдыха, а налево — ординаторская.
Резкий переход от требований террориста, к непритязательной экскурсии, окончательно выбили из головы Нэда все подколки, которые он собирался отвесить в адрес этой мелкой, противной зануды, как вдруг, на горизонте замаячило отдохновение для глаз в виде пышногрудой красотки, которая была воплощенной фантазией любого мужчины.
- Доктор Шуст, доктор Фишер, это наш новый волонтер — Бенедикт Купер. Сегодня у него исключительно бумажная работа, прошу не отвлекать. Как сами понимаете основное его достоинство, это любовь к тренажерам, в этом ключе и будем увязывать его помощь с нашей работой.
Глаза Люси тут же сладострастно заблестели, но то, что она нашла в себе силы и хотя бы не открыть рот от удивления, уже делало ей честь. На лице Энди вспыхнул интерес, но прикинув шансы, которые у нее были против этой смазливой подружки неприкасаемой Ванмеер, блеск исчез.
- Не единственное! Дамы, рад знакомству, надеюсь на плодотворное сотрудничество, - Бенедикт широко улыбнулся, обнажив два ряда безупречных зубов и понял, что плюсы можно найти даже в самых жутких условиях.
В ординаторскую до конца рабочего дня, Хоуп старалась не заходить и впервые за долгое время, ее пребывание на работе вызывало зуд во всем теле, исключительно психосоматический и казалось, что вот-вот она столкнется с кем-нибудь из своих школьных преподавателей.
Выматывающая жара, набросилась, едва девушка вышла на улицу. Воздух был напитан влагой и не понятно было, сделал ты вдох или нет, ни дуновения ветерка, но зато полная уверенность, что физиономия Бенедикта Купера в ближайшие двенадцать часов не промелькнет где-нибудь поблизости.
Территория медицинского центра Вашингтона утопала в зелени, и в тени раскидистых деревьев, днем можно было спрятаться от палящего солнца, хотя, обычно, лето в Сиэтле не баловало жарой, и едва беспощадное светило укатывало за горизонт, шум машин, доносившийся с шоссе, заглушал стрекот цикад и многочисленные разбрызгиватели выбивали из воздуха пыль.
Не спеша направляясь к стоянке, где можно было поймать такси, Хоуп ощущала, как ее раздирают противоположные чувства — умиротворение, которое было по большей части производным усталости и злость, бурлящая и сильная, что было редким явлением, потому что отбиваться от дурных людей и их слов, было первым, чему научил отец, но по иронии судьбы он сам попал в этот неприглядный список.
Он уже, наверняка, дома и всю дорогу, Хоуп подбирала приемлемое выражение, с которого начнется их неизбежный разговор. То и дело, она забывалась и переставала контролировать выражение своего лица, а потому в мелькнувшем отражении в зеркале заднего вида, на долю секунды, на нее словно смотрел отец. Когда он злился, то губы сжимались в тонкую полоску, а тяжелый взгляд прожигал насквозь, добираясь до цитадели совести. То же самое происходило и с ее лицом.
Запах прибитой пыли, сменился на душный цветочный, который источал сад.
«Нужно пройти ступеньки за две секунды и разговор удастся!»
Детская привязанность к цифрам и видение мистического ритуала в том, чтобы добежать до входной двери, пока, приближающаяся машина не поравнялась с домом, не отпускала до сих пор и Хоуп просто перестала замечать эти тревожные сигналы своего поведения, а потому почувствовав прилив сил, взлетела быстро по ступенькам и слишком быстро оказалась у входной двери.
«Наверняка окопался в своей спальне!»
С мыслями, которые только еще больше распаляли ярость, Хоуп открыла дверь, и чуть ли нос к носу столкнулась с отцом, который как ни в чем ни бывало улыбнулся ей. Он суетился с ужином и в доме пахло пиццей, которую она так обожала — только моцарелла и помидоры. Маргарита Неаполитано была тайным оружием, против огнедышащего дракона, в которого так редко перевоплощалась эта маленькая женщина, она невольно отметила, что мысль была отменная, учитывая каким выдался день. Еще бы и пару пива...
Хоуп уже почти расплылась в улыбке, но быстро взяла себя в руки и цокнула на мимику, которая уже распускала гневные складки со лба по домам.
- Скажи честно, появление Купера это такой способ мне отомстить? - начала она прямо с порога.
- Дочка, да ты не стесняйся, проходи, не обязательно в дверях застывать и метать на меня молнии. Прими прохладный душ, переоденься, и мы спокойно поговорим.
- Не увиливай! - ее голос прозвучал чуть громче, а сумка с плеча шмякнулась на пол для большей театральности.
- И не пытаюсь, - мягко ответил отец. - Не говори глупостей! Это такой способ отомстить ему, за то, как он издевался над тобой в школе.
- Так я еще должна быть благодарна? А чего же без ленточки тогда он ко мне поступил?- Хоуп нервно улыбнулась, ее уже заметно трясло от негодования. - Не надо увиливать! Эта выходка вполне в твоем духе и «презент» получен в аккурат, после поставленной жирной точки в отношениях с Паундом. Именно сегодня у нас состоялся разговор, где я предложила ему остаться друзьями, но выслушала столько нового про себя, что теперь, даже не жалею о принятом решении. Так, что с Грегом тема закрыта!
- Закрыто..., - недовольно пробурчал Альберт, уперев руки в бока. - Я просто не понимаю, как можно жить с человеком душа в душу целых пять и лет и в один миг оборвать эту связь!
- Не понимаешь? И это говоришь мне ты?! Человек, который буквально во всем для меня пример, даже против моей воли. Я твоя копия! И куда лучше обрубить на корню пять лет и немного потерпеть пока уляжется эта шумиха с разбитыми сердцами, чем прожить вместе в четыре раза дольше и привлечь, в итоге, внимание мужа тем, что изменила ему!
Лицо Альберта перекосила гримаса боли, и он не посмел посмотреть Хоуп в глаза. Впервые за все время, как не стало Виолы, дочь припомнила ему то, чего он невероятно стыдился.
- Мама, месяцами просила тебя, чтобы ты с нами куда-нибудь съездил, или взял отпуск, а не украдкой выходной, чтобы проторчать в саду или библиотеке. Но чтобы привлечь твое внимание и напомнить, кого ты должен любить на самом деле, ей пришлось переспать с другим, а еще удосужилась стать на твою сторону — не от большого ума. Это была не измена, а крик о помощи, она всегда любила тебя, любила нас, а мы купались в своем тщеславии и просто выжимали из нее все соки... Вот он твой близкий человек, который служил для тебя стенкой, на которую ты мог опереться, когда тебе было плохо, но ничего не отдавал взамен. Куда там! Все твои силы уходили на людей, которых ты лечил, исцелял... И я сейчас иду точно по твоим стопам, след в след... Так зачем ты навязываешь мне эту сомнительную идеологию о близких? Поплакаться я всегда смогу в твою жилетку и не обязательно превращать в ад жизнь кого еще.
Лицо Хоуп блестело от слез, а в словах было столько горечи, что Альберт даже не понимал насколько тонко Хоуп осознает последствия своего выбора. Она вспомнила то ужасное время, когда их семья была на грани распада. Измена Виолы Ванмеер перевернула не только мировоззрение ее супруга. Дочь долгое время не замечала, как страдает женщина, которая любила ее больше всего на свете. Стоило отдать должное Альберту, он не устраивал скандалов, не оскорблял жену и впервые за многие годы взял отпуск, для Хоуп он выбил неделю свободную от посещения колледжа, взял в охапку свое семейство и все вместе они отправились на Гавайи.
Ни разу он не попрекнул Виолу тем, что она совершила, потому что видел, что эта женщина была достойна прощения после любого поступка, тем более того, который был продиктован отчаянием. Альберт ощущал ее любовь и заботу, стараясь чаще приглашать эту удивительную женщину на свидания, скрипя сердцем, отказывался от интересных случаев, которые его приглашали оперировать в другие страны, стал более жестким на работе.
