Притчи приемного покоя - Андрей Левонович Шляхов
Когда Роман сказал, что желатин варится долго – часов восемь, а то и все десять, Лариса вызвалась помочь. Мол, все равно дома сижу, за мольбертом, попутно и за кастрюлей пригляжу. Что называется – не варила девка холодца (это блюдо дома популярностью не пользовалось).
Сначала Лариса намучилась с говяжьими ножками, которые нужно было замачивать в холодной воде, скоблить-тереть, снова замачивать и снова скоблить-тереть… Роман говорил, что обрабатывать ножки нужно до янтарного цвета, но у старательной Ларисы они получились белыми. Можно было гордиться собой, что Лариса и сделала. Приехавший в гости Роман (дело было в среду) восхищенно поцокал языком и сказал, что сам бы никогда не добился такого суперского результата.
Утром, проводив Романа, Лариса поставила ножки вариться. В небольшом количестве воды, на медленном огне. Пока вода не закипела, все было нормально. Лариса успела выпить вторую чашку кофе и немного поработать над портретом Романа. А потом всю квартиру заполнил неприятный, неаппетитный, проще говоря – мерзкий запах варящихся ножек. Сидеть с открытым окном было невозможно, потому что апрель в этом году выдался холодным, а форточка не спасала. Уйти гулять, оставив кастрюлю на огне, Лариса не могла. Ладно бы плита была электрической, тогда еще можно рискнуть, но газовую оставлять без присмотра нельзя. Мало ли что? Если не сгоришь, то взорвешься как Мария Браун.[8] Сидела в комнате, работать уже не могла, время от времени подходила к форточке глотнуть свежего воздуха, перед тем как идти помешивать мерзкое варево, заматывала лицо полотенцем… Извелась-измучилась невероятно, ощущение было таким, будто весь день вагоны разгружала. Дошло до того, что, разливая процеженный через марлю бульон по формам для льда, Лариса искренне позавидовала тем, кто может пользоваться покупным желатином. Позавидовала и устыдилась своему конформизму.
Но, зато, любимому желатин понравился, как на вид, так и на вкус. Его похвала словно бы стерла плохие воспоминания… нет – не стерла, а сделала их незначительными. Подумаешь – воняло весь день. Зато какой желатин получился!
Первого мая Роман уехал на дачу, чтобы наготовить первую партию колбасы. Уехал один, без Ларисы, сказал, что хочет сделать нечто вроде сюрприза. Одно дело, когда ты наблюдаешь за процессом приготовления и совсем другое, когда приезжаешь к накрытому столу, так получается праздничнее. Лариса не возражала и, в свою очередь, тоже решила сделать сюрприз – сварила к дегустации кисло-сладкий соус из чернослива с чесноком. Если не пойдет с колбасой, то можно просто с хлебом есть, тоже вкусно получается.
В ночь со второго на третье мая у Ларисиной соседки случилась беда – внезапно началось кровотечение по женской части. Приехавшая «скорая» забрала ее в больницу, а двое детей – пятилетний мальчик и трехлетняя девочка остались на Ларисином попечении. Муж соседки находился на даче у своих родителей в Тульской области, причем в таком месте, где не было устойчивой сотовой связи. А мать соседки жила в Нижнем и смогла приехать только утром четвертого мая. Прямо с вокзала она отправилась к дочери в больницу, так что детей Лариса сдала ей только в пятом часу вечера и еще часа полтора потратила на психотерапию. На ночь глядя ехать на электричке как-то не хотелось, да и настроение было не то, а завтрашний день получался последним из выходных. В общем, решили отложить дегустацию до девятого мая. Опять же – и колбаса дозреет в погребе окончательно. А если поехать с Романом на машине, то можно взять с собой мольберт и на досуге, то есть в перерывах между дегустациями и сексом, написать натюрморт с колбасами. Лариса внутренне млела, представляя, как обрадуется такому подарку Роман. А там действительно, чем черт не шутит – вдруг Роман откроет колбасное производство. У Ларисы и название было готово, пришло как-то в голову само собой – «Правильная колбаса». Роману должно было понравиться, он и сам был правильным, и любил все правильное.
До натюрморта руки так и не дошли…
Приехав, сразу же устроили дегустацию. Аппетит был волчьим, потому что выехали рано, в начале шестого, чтобы проехать самые «пробочные» участки без задержек, а в такую рань есть не хотелось. И накануне ужинали любовью – что-то вдруг потянуло на это дело сразу же, как только Лариса вошла в квартиру Романа (вообще-то последнему сексу и положено быть особенным, но они тогда еще не знали, что то был последний их секс).
После того, как добрая половина приготовленных колбас была съедена, устроили «тихую сиесту», как выразился Роман – то есть просто поспали, не делая попыток заняться любовью. Проснувшись, Лариса поняла, что энтузиазм по части колбасы был чрезмерным – в животе ощущалась неприятная тяжесть, а во рту появился неприятный металлический привкус. Роман предложил прокатиться на великах по окрестностям, чтобы «растрясти съеденное», но прогулка закончилась, едва начавшись, потому что у обоих скрутило животы.
– Что за дела? – сказал Роман после третьих по счету «посиделок на белом коне». – Невозможно же отравиться домашней колбасой, сделанной из правильного мяса!
Ларисе послышался в этом намек на то, что причиной расстройства стал ее соус из чернослива. Чернослив она покупала на рынке, у знакомой узбечки, но где гарантия, что его ничем не опрыскивали и не пропитывали. В наше время никому нельзя верить. Чеснок, правда, был правильным, от романовского поставщика овощей, а соль Лариса использовала гималайскую, купленную в правильном индийском магазине на Сухаревской. Но, с другой стороны – сколько они съели того соуса? Треть двухсотграммовой баночки. И такой результат? Да не может быть!
Ближе к полуночи Лариса почувствовала себя немного лучше. Слабость нарастала, но живот уже почти не крутило. «Утро вечера мудренее», подумала она и сказала Роману, что ляжет спать на первом этаже в каминной. В таком состоянии хотелось спать одной. Роман не возражал, видимо ему и самому хотелось того же. Спала Лариса урывками – проваливалась в забытье и сразу же просыпалась, то от природного зова, то от горечи во рту, то от того, что ноги сводило судорогой. В шестом часу, собрав в кулачок последние силы, поднялась наверх проведать Романа. Любимый мужчина лежал на боку, поджав ноги к животу. Выражение его бледного осунувшегося лица было настолько страдальческим, что хотелось поскорее отвести взгляд.
– Зачем ты меня отравила? – спросил Роман, увидев Ларису.
Та кубарем скатилась вниз и не помнила, каких трудов ей стоило вызвать скорую помощь. По номеру 112 она попадала на московскую диспетчерскую, которая не могла прислать бригаду по адресу, находившемуся в Тверской
