Николай Амосов - Мысли и сердце
Пример: изобретатель. Его заинтересовала идея. Сначала он думал сделать просто и только получить какую-то выгоду — деньги и славу. Источник интереса — «снизу», от инстинктов. Он думает и думает о своей идее, отправляясь от мыслей о выгодах. В результате корковая модель гипертрофируется, она становится столь мощной, что уже часто захватывает внимание, получая от усиливающей системы новые толчки и еще более гипертрофируясь. Он думает об изобретении все больше и больше, почти все время. Это становится его главным делом. Выгоды отошли на второй план. Более того: если проза жизни его вовремя не одернет, то увлечение может стать патологическим. Изобретение превратится в навязчивую идею, которая изменит все представления об окружающем...»
Я не большой знаток Фрейда, но не нравится. Уж очень выпячены инстинкты в их самых темных проявлениях. Нет спора — они могучи, но все же не настолько, чтобы объяснить все — искусство, политику.
Помолчи. Не твоя сфера.
Нет, почему же? Это медицина. В учении Фрейда о подсознании есть рациональное зерно. По-моему, Саша кое-что позаимствовал от него. Впрочем, он отрицает. Говорит, что у него «чисто информационный план». Не берусь судить. Не очень понимаю я этот «план». До последних лет у нас совсем не признавали никакого подсознания и инстинктов у человека. Культ коры, рационализм. Человека можно обучить чему угодно. Всех быстренько превратить в ангелочков.
Вопрос спорный. Саша говорил, что его можно подвергнуть строго научному изучению с цифрами.
А врачебную интуицию почему-то все признают. Доктор посмотрел на больного — и диагноз готов. Ерунда. Без знаний нет интуиции. Возможно, у очень опытного врача информация частично обрабатывается в подсознании, и тогда диагноз рождается как бы внезапно, из ничего. Не знаю. У меня это не появлялось. Предпочел бы иметь хорошую диагностическую машину.
«Особенности программ человеческого поведения.
1. Ограниченность анализа внешнего мира, объясняющаяся недостаточной мощностью нашей моделирующей установки — мозга».
Это понятно — пределы познания, моделирования. Дальше:
«2. Увлекаемость. Принцип самоусиления, гипертрофия корковых клеток.
Мышление человека может пойти в любом направлении и само себя поддерживать в этом. Увлечение — чувства — привлечение внимания — новое усиление, гипертрофия корковых клеток — модель сама себя поддерживает и превращает в навязчивую идею... Ложные идеи могут захватить человека с таким же успехом, как и истинные...»
Увлеченные. Это они, подвижники, создали культуру, науку? Страстные ученые, мыслители, философы, чудаки-изобретатели. А может быть, я ошибаюсь? Может быть, просто трезвые люди хотят заработать, строят, создают — делают прогресс. Жадность, тщеславие — все от инстинктов, даже если стимулируют творчество. А увлечения — человеческое качество. Прекрасное качество.
Но как оно может подвести! Увлечься можно совершенно ложной идеей. Мало ли было таких примеров — одержимые, но заблуждающиеся люди. Фанатики. Поэтому всегда нужен расчет. Или по крайней мере хорошая обратная сигнализация.
Кажется, я сам начинаю проповедовать кибернетику, рационализм. Туда же, специалист.
Нет, все-таки увлекаться — это хорошо.
Вот третий пункт.
«Субъективность. Представление о мире и выбор собственного поведения искажаются не только недостаточными познавательными возможностями, но и собственной чувствительной сферой».
Далее идет объяснение. Оно длинно. Ага! Когда мы узнаем внешние предметы или сложные картины, то в мозгу происходит сравнение с моделями из памяти. Оказывается, достаточно приблизительного сравнения. То, что мы видим, поочередно сравнивается со многими похожими моделями. Чувства нам подсовывают для сравнения в первую очередь те модели, которые сейчас возбуждены, соответствуют настроению. Вот мы и попадаем на удочку. То же самое с поступками. Каждому раздражителю соответствует несколько программ действия, часто прямо противоположных. Из них нужно выбрать одну. Выбирается та, которая более возбуждена чувствами, настроением, которая больше готова к действию... В результате мы совершаем неправильные поступки. Так я понял. Может быть, неверно? Много терминов. Впрочем, Саша объяснил мне раньше.
«Итак: ограниченность, увлекаемость и субъективность делают человеческое поведение запутанным, непоследовательным и часто нелогичным».
Что же — нужно с этим мириться, иметь терпение понять, и объяснить, и воспитывать. С нормальными людьми это возможно.
Вот еще интересная глава: «О счастье». Тут немного, прочтем. «Мечта о счастье...»
Дверь распахнулась.
Кто-то в белом.
Крик:
— Остановка сердца!
— О!
Срываюсь. Бегу. Много ступенек. Обрывки мыслей: «Конец. Теперь конец! Ну почему? За что?»
Распростертый Саша... Труп? Дима стоит на табуретке и толчками надавливает на грудь. Закрытый массаж сердца. Леня яростно сжимает дыхательный мешок. Оксана ломает руки. Суетятся сестры. Лица бледные, испуганные глаза. Отчаяние.
— Адреналин, адреналин ввели?
— Не успели, мы массаж скорее...
— Марина, один кубик! Я сам, сам хочу массировать. Наверное, я лучше. Дурак. Молчи. Дима делает хорошо.
— Оксана, что видно?
— Ничего не вижу из-за массажа. Помехи. Нет. Ничего не сделать! Как можно, как можно... Сидел, читал... «Ученый»!
— Дима, остановись на секунду. Ну что? Тишина. Напряжение. Оксана смотрит. Кажется, прошла вечность. Шумно вздыхает:
— Есть редкие сокращения!
— Массируй дальше! Адреналин! Давай! Давай! А вдруг удастся? Еще! Наклейка с раны уже сорвана.
— Одну секунду!
Длинная игла прямо в сердце. Кубик адреналина.
— Массируй!
Минута. Вторая. Молчание.
В душе темно. Отчаяние. За что? За что? Не нужно сетовать. Никаких возмездий! Все ясно. Мы дураки. Ограниченные моделирующие возможности. Но мне же от этого не легче! Я же не машина, я живой.
А вдруг удастся? Заглянуть.
— Дима, остановись. Оксана, смотри. Кто-нибудь щупайте пульс. А ты не прекращай дыхание! Что — не знаешь?!
— Хорошие сокращения, около ста в минуту!
— Пульс есть!
Впрочем, это уже не нужно: видно, как сотрясается грудная клетка. Сердце заработало хорошо.
— Зрачки?
— Узкие. Они сразу сузились после массажа.
Ох! Этот вздох вырвался у всех. Лица просветлели, глаза другие. У меня внутри все дрожит, и в то же время по телу медленно расходится какая-то слабость. Вот-вот упаду.
— Дайте сесть. А ты слезай, что стоишь, как дурак.
Это Диме. Он все еще стоит на табуретке, выпрямившись над столом, длинный и нескладный.
Саша от меня снова ушел. Лежит какой-то человек без сознания. Чужой. И сам я совершенно пуст. Я знаю, что может случиться дальше, поэтому еще не радуюсь.
— Рассказывайте! Оксана, неотступно смотреть на экран.
— Нечего рассказывать. Все было хорошо, вот картина записей. Несколько раз открывал глаза. Начало восстанавливаться дыхание. Мы были спокойны. Оксана только отключилась, хотела переносить аппарат. Вдруг меня что-то как кольнуло. Я поднял у него веки — зрачки широкие. Заорал и сразу массаж. Тут все прибежали.
Мне бы раньше прийти. Несколько раз собирался и все не мог поднять свой зад.
Рассматриваю записи. Когда мы ушли, пульс был сто двадцать. Затем он медленно урежался, и в последний раз записано восемьдесят пять. Это было двадцать минут назад, примерно за десять минут до остановки.
Усталая злость и досада. Противно на всех глядеть. Противно даже ругаться. Ошибки, снова ошибки!
— Что же вы смотрели все? Ведь пульс урежался больше, чем это полагалось. Это значит — какое-то возбуждение вагуса23. Ты небось домой уйти торопилась. А вы рты пораскрывали, довольные, и небось трепались!
Молчание. Обижены.
Несправедливо. Мы все трепались. А потом я сидел и размышлял о высоких материях, читал эти, будь они неладны, записки. Не знал он, когда отдавал. Если бы я тут был, не пропустил бы. Уверен? Нет.
Нужно было ввести немного атропина, чтобы уменьшить возбудимость блуждающего нерва. Это мне так представляется, а может быть, все было сложнее. Чертовски сложная машина — человек, и как мы беспомощны перед ним. И ведь можно сделать гораздо больше уже сейчас. Привлечь технику.
Ладно, об этом после. Нужно помягче. Наверное, они сейчас думают: «Да пропади ты пропадом с этой клиникой! Работаешь как черт, душу вкладываешь и только ругань слышишь...» Смягчить. Хорошие ребята. Тоном ниже.
— Долго ли стояло сердце, как ты думаешь? Дима с готовностью:
— Не знаю, но думаю, что очень мало. Может, минуту. Только что перед тем Оксана аппарат отключила.
Леня:
— Зрачки тут же сузились, сразу, как он начал массаж.
— Измерьте все показатели. Возьмите кровь на анализы. Оксана, как?
Смотрит на экран не отрываясь. Очень расстроена. Красная. Оценивает.
— Ничего. Но хуже, чем было. Сердцебиение — сто сорок в минуту.
