Яков Цивьян - Мастерская хирурга
Следующая, восьмая, палата — мужская травматологическая. Ведет ее мой ассистент В. Работает он в этой должности недавно. Справляется со своими обязанностями хорошо. Получил тему для кандидатской диссертации. В этой палате один «неспокойный» пациент Т. Это мужчина за пятьдесят лет, поступил к нам в порядке оказания неотложной помощи из-за перелома костей голени. Был пьян. Протрезвел. А на третьи сутки пребывания в клинике «выдал» тяжелейший алкогольный приступ — белую горячку. Вел себя буйно. Срывал повязки, пытался нарушить лечебное вытяжение сломанной ноги. Выражался далеко не цензурно. Пришлось около него создать индивидуальный пост, что в наших условиях нехватки среднего и младшего медицинского персонала дело очень не простое. Проведенное специальное лечение дало результат. Приступ прошел, Т., конечно, ничего не помнит. Лежит тихо. Скромный и вполне приемлемый в общежитии человек. Восьмая палата — самая неухоженная в клинике.
Контингент таков, что трудно содержать ее должным образом.
Девятой палаты нет. Вместо нее ординаторская, а бывшая ординаторская занята под гипсовую комнату, которую давно следовало вывести из операционного блока. Наконец, это удалось сделать.
Десятая палата на четырнадцать коек. Большая светлая комната. В ней концентрирую мужчин с переломами позвоночника. Ведет ее О. — один из молодых моих научных сотрудников. В клинике он уже третий год, а определенного мнения у меня о нем нет. Молчалив. Замкнут. Посмотрим, что из него выйдет. Пока бывают срывы в работе, и порой серьезные. По моему заданию ведет экспериментальное исследование по околопозвоночным флегмонам и их лечению с помощью фиксированных ферментов.
Как я упоминал выше, в десятой палате пациенты с самыми различными повреждениями позвоночника. К выписке готовится Олег К. Это молодой человек двадцати одного года. Вот уже три года как с ним случилась беда — осложненный перелом грудного отдела позвоночника с повреждением спинного мозга. Ранее много лечился. Взял его в клинику по ходатайству невесты. Чудесная девушка. Изящная. Красивая. Окончила пединститут. Дружат они со школьной скамьи. За такую преданность и самоотверженность ее следует боготворить. Хотя прошло много времени после перелома, я все же оперировал Олега. Ему стало лучше. Окрепли ноги. Увереннее начал ходить. Походка почти нормальная.
Вчера она была у меня. Плачет. Благодарит. Говорил с ней совершенно откровенно. Все понимает. За эти годы, видимо, все познала о последствиях повреждений позвоночника. Добилась однокомнатной квартиры. Из клиники забирает Олега сразу же к себе. Уж очень хочется пожелать ей удачи в жизни.
Саше Н. двадцать восемь лет. Он вертолетчик — командир корабля. Сделал в тайге вынужденную посадку. Сломал первый поясничный позвонок. Мужчина атлетического сложения, не глуп, сдержан. Детально расспрашивал меня о методах лечения повреждений позвоночника, перспективе, исходах после каждого из них. Я рассказал ему обо всем этом. Он оказался тем из весьма редких в клинике пациентов, которые не предоставляют мне права выбирать характер предстоящего лечения. Обычно мои пациенты оказывают мне высшее доверие, полностью полагаясь на меня. Решение оперироваться далось, видимо, Саше нелегко. Я уже прооперировал двух парней, которые с переломами позвоночника поступили в клинику позже Саши, а он все не торопил меня, не настаивал на операции. Как-то утром спросил меня: «Как быть?». «Хочешь летать — оперируйся». Видимо, это склонило чашу весов его сомнений в сторону операции. И вот все позади. После операции прошло три недели. Ближайший послеоперационный период протекал без осложнений.
Теперь время — каждый прошедший день — работает на Сашу. Очень хочу надеяться, что он вернется за штурвал самолета и станет шестым пилотом, возвратившимоя к своим профессиональным обязанностям после моей операции.
В этой палате что ни пациент, то судьба, и нередко судьба тяжелая, даже очень тяжелая. Вот Л. Ему всего тридцать шесть лет. Тяжелейший инвалид с частичным параличом рук и ног. Мне впервые пришлось встретиться с ним в одном из нейрохирургических стационаров нашего города, где его представили как больного с подвывихом четвертого шейного позвонка. Врач, представляющий больного, был страшно обескуражен, когда я, прочитав рентгеновские снимки этого пациента, сказал, что патология, неблагополучие находятся на уровне первого — второго шейных позвонков, так называемом атланто-аксиальном уровне. Уровень весьма ответственный, так как именно здесь, на этом уровне, верхний отдел спинного мозга переходит в продолговатый мозг. По рентгеновским снимкам я не мог четко определить, приобретенная эта аномалия или врожденная. Как бы то ни было, клинические результаты одинаковы — частичный паралич рук и ног. Причина его в том, что мощный связочный аппарат, удерживающий первый и второй шейные позвонки друг около друга, утрачивает прочность, и начинается смещение позвонков кпереди, вследствие этого возникает сдавление спинного мозга. Так как этот процесс длится долго и смещение идет очень медленно, то постепенно происходит атрофия — истончение спинного мозга, компенсаторные возможности которого могут оказаться исчерпанными в любой момент, и даже во время операции или вскоре после нее, несмотря на устранение имевшегося смещения и нормализацию анатомических соотношений позвоночника на этом уровне.
Несколько раз я оперировал больных с таким заболеванием. То, что видишь на операции, потрясает. Вместо нормального, достаточно объемного спинного мозга — тонкий, извитой белесоватый шнур, местами достигающий толщины спички.
Приходится только удивляться, как люди живут с ним!
Так как стационар, где находился больной, специализируется на патологии спинного мозга, я рассказал, как лечил бы этого больного, подробно остановился на каждом этапе и считал, что вопрос исчерпан.
Примерно через месяц этот пациент явился на мой поликлинический прием. Его выписали из нейрохирургического стационара и порекомендовали обратиться ко мне. Я поразился! В крайнем случае больного следовало на носилках перевести в клинику, предварительно согласовав со мной этот вопрос!
Такова история моего знакомства с Л.
Лечение такого больного непросто. Предсказать исход чрезвычайно трудно. С целью устранения смещения головы и первого шейного позвонка в клинике ему наложили гало-аппарат. Однако при попытках очень ограниченного, очень осторожного, очень дозированного вправления Л. стал жаловаться на появившееся поперхивание при глотании, затруднение дыхания, увеличение слабости в ногах. Пришлось прекратить начатое вправление. Сейчас пациент в паузе лечения после снятия гало-аппарата, а я ломаю себе голову, как же поступить с ним дальше?
В общем в десятой палате грубых нарушений лечебного и общего режима нет, и с миром я покидаю ее.
Одиннадцатая палата — маленькая по нашим масштабам: в ней всего шесть больных. Ведет эту палату В. — врач с достаточным стажем. В клинику он приехал из Красноярска, где работал в ортопедическом санатории. Был зачислен младшим научным сотрудником в отдел травматологии. Его диссертация, привезенная из Красноярска, посвященная патологии тазобедренного сустава у детей, оказалась несостоятельной. Одни умозаключения, не подкрепленные ни клиническим, ни экспериментальным материалом. Одни домыслы и предположения. Заслушали его доклад на клинической конференции. Пришли к выводу, что выносить на официальную защиту нецелесообразно. Вместо этого я поручил В. экспериментальное исследование по передней декомпрессии спинного мозга. Он выполнил большой объем исследований, очень интересных, нужных и убедительных. Оформил полученный материал в виде кандидатской диссертации, успешно защитил ее и совсем недавно утвержден Высшей аттестационной комиссией в ученой степени кандидата медицинских наук.
Мое отношение к В. двойственное. Несомненно он способный человек, который в определенных условиях мог бы стать хорошим хирургом-ортопедом и ученым. Но страшно разбросан. Вечно занят какими-то посторонними делами. Во время работы его можно найти в вестибюле, занятым бесконечными разговорами. Он необязателен. Часто не держит слова. Вместе с тем очень контактен, коммуникабелен. Не лишен честолюбия. Стремится на руководящую работу. Охотно согласился на предложение директора заведовать отделом института. Я не стал возражать. В клинике он человек временный. Как только будет утвержден в должности, уйдет.
В этой палате один тяжелый больной — Т. Это двадцатисемилетний мужчина, страдающий хроническим остеомиелитом пояснично-крестцового отдела позвоночника. Многократно оперировался в различных больницах, перенес несколько тяжелейших обострений воспалительного процесса с гнойными затеками в таз, в забрюшинное пространство, на бедро. Не раз находился на грани жизни и смерти. Процесс ограничился нижними поясничными позвонками. Не заживают свищи, гноетечение. Организм истощается, постоянная интоксикация. Ни личной жизни, ни семьи. Отец привез его ко мне издалека. Пожилой мужчина. Плачет. Измучился. Просит за сына. Вопреки своим же установкам не принимать гнойных больных в клинику из-за отсутствия гнойного отделения, принял. Оперировал. Иссек свищи, убрал три костных секвестра — омертвевшие участки позвонков. Все было хорошо, а на десятый день обострение воспалительного процесса в забрюшинном пространстве: боли, высокая температура с большими утренними и вечерними размахами, согнуло правую ногу в тазобедренном суставе. Оперировал повторно, вскрыл новый, не связанный с основным, воспалительный очаг. Сейчас уже несколько дней температура нормальная, болей нет, ногу свободно разгибает полностью — поправляется. Однако держу его пока под постоянным контролем.
