«Абулбеков» - Владимир Войновский
— Ни деда, ни Олеси, — сказал он.
— Леська, наверное, ко мне уехала. Садись, поехали. Только вначале записку ей напиши.
— Я устал и никуда не поеду, — отрезал Алексей.
— Дело твое, — я по-прежнему был очень злой на него, — делай, что хочешь.
Захлопнув дверцу, я уехал. И даже не посмотрел на брата.
Подъезжая к своему повороту, на остановке я увидел Тамару и Олесю. Остановился, открыл окно:
— Вы куда собрались?
Они молча посмотрели на меня, переглянулись и сели в машину.
— Домой, — коротко отрезала Тамара.
— А где мой? — спросила Олеся.
— Дома остался. Обиделся.
— Где вы были? — спросила Тома.
— В гостях водку пили, — отпарировал я.
— Три дня?
— Да, — сказал я и подумал: «Ни хрена себе, три дня прошло. Во, блин. Завтра уже на работу. Развеялся».
Дома они меня пилили и пытали. Голова раскалывалась, но… что могло мне в тот момент помочь? Ничего. Считая себя виноватым, я мысленно казнил Лешку и костерил его, на чем свет стоит. Ближе к вечеру отвезли Олесю домой. Лешка куда-то пропал.
13
— Вася, привет, — в телефонной трубке раздался знакомый голос, — это я, Олеся.
— Узнал, привет.
— Вась, я в больнице.
— Что случилось? В каком отделении? А Лешка где?
— Ну, это. Лешка меня побил. Отцу досталось, — голос смешался с плачем.
— Успокойся. В каком ты отделении лежишь? Мы с Тамарой сейчас подъедем.
— В травме. У меня трещина в предплечье. Шину наложили, — Олеся окончательно перешла на плач. Она что-то пыталась сказать, но я не мог расслышать ни единого слова.
— Ну, успокойся, пожалуйста. Не плачь. Мы едем к тебе. Что-нибудь привезти?
— Да, если можно, сока, очень сильно пить хочется.
Я положил трубку. Душа ныла, мысли путались. Неописуемое, неоднозначное чувство переполняло меня. Тамаре я просто сказал, что мы едем к Олесе в больницу. Видя мое состояние, она больше не задавала вопросов.
В больнице к нам вышла заплаканная Олеся и села на заднее сиденье рядом с Тамарой. Когда она успокоилась, рассказала, что произошло. Мы с женой были просто в шоке. Обезумевший от пьянок Алексей устроил дома настоящий геноцид.
Он издевался и избивал Лесю, глумился над ее пожилым отцом. То, что он творил, не укладывалось ни в какие «рамки». Противоречивые и смешанные мысли заполняли голову. Хотелось встретиться с Лешкой и задать ему трепку. С другой стороны было непонятно зачем?
— Разводись! — дослушав Олесю, твердо сказала Тома. — Не жди, пока забьет до смерти. Разводись!
— Да он хороший. Что вы все пристали с разводом. Тетки с сестрами приезжали, все: «Разводись да, разводись». Он же когда не пьет — золотой.
— Тогда думай сама и решение принимай сама, — отрезала Тамара. — Жалей дальше. Он тебя, я смотрю, много не жалеет. То синяками лицо украшает. Теперь до рук добрался. Скоро до головы дойдет.
— Тома, перестань. Сами разберутся, — вступил я в разговор. — А Лешка к тебе приезжал?
— Был уже. Извинялся. Плачет, просит не бросать.
— Трезвый приезжал?
— Ага.
— К нам не собирался?
— Сказал, что приедет к тебе. Будет просить свозить в наркушку. Кодироваться собрался.
Немного посидев с Лесей, мы уехали домой. Рядом с нашим двором на большом валуне восседал Алексей. Ждал.
— Ну, привет, тиран. Чего глаза свои бесстыжие пялишь? И не стыдно, — Тамара сходу накинулась на него.
— Знаю, что дурак, — отрезал Леха.
— Вась, ты глянь, он знает, что дурак. Нет, ты не дурак, ты куда хуже.
— Чё мне теперь вешаться, что ли? Ну, побил. Сама виновата, дура. Мужик пьяный, а она под руку лезет. Тьфу!
— Чего расплевался? Пошли в дом. Устроили концерт на всю улицу, — я закрыл ворота и придержал собаку, пропуская Лешку.
— Вась, помнишь, ты говорил, что у тебя какой-то знакомый экстрасенс есть? Ну тот, что кодирует от пьянки и курения?
— Ну?
— Свози меня к нему. Не закодируюсь, Олеся на развод подаст. Помоги, брат.
— Вспомнил про брата, когда жареным запахло, — пристыдила его Тома. — Чуть что, поджавши хвост к Васе: «Помоги, братан».
— Да будет тебе, Тамара, — вмешался я. — Чего после драки кулаками-то махать. — Хуже, чем есть, не будет.
— Поможешь? — Лешка смотрел на меня слезящимися глазами. Уговаривать он умел.
— Сейчас человек на работе. Ближе к вечеру сходим, здесь рядом.
До вечера Лешка смотрел телевизор. Иногда игрался с Ванюшкой.
Ближе к семи вечера собрались и пошли к «специалисту». Человек оказался дома. Однако, сославшись на усталость, договорились на раннее утро. Чуть свет экстрасенс был у меня дома и, как он сам выразился, взял Лешку еще тепленького голыми руками. Что он с ним делал, я не знаю, но Алексей из комнаты вышел уставший и потерянный.
— Пускай ложится спать. Я ему хорошую установку сделал. На год.
— А что так мало? — спросил я и улыбнулся.
— Желание клиента — закон. Неволить в этом деле никак нельзя. Все, ребятки, до свидания, мне пора на работу.
— Сейчас вместе выйдем, я тоже на работу, — и, повернувшись к Лешке, добавил. — Ложись спать. Я сегодня после обеда приеду и отвезу тебя домой.
— А к Олесе?
— Ну, вначале к ней, а потом домой. Все, не скучай.
В доме у брата жизнь потихонечку стала налаживаться. Постепенно он привел в порядок запущенное хозяйство. Через месяц устроился водителем в местную шашлычку. Возил продукты. Иногда развозил засидевшихся гостей. Мы боялись его сглазить.
Старались вообще ничего о нем не говорить. Олеся с него пылинки сдувала. Многие кореша отвернулись от Лехи. А что с непьющего возьмешь? Все, что раньше делал за бутылку, теперь денежкой брал. Многим это не нравилось. Все чаще, нет-нет, да кто-нибудь из собутыльников попрекнет его. Вставит какое обидное словечко.
Душа его стала тяготеть и стремиться выпить. Он хотел заглушить боль обиды и стать таким же, как и все окружающие «товарищи». Нет, ему никто силком не заливал горькую в рот, но слова ранили больше, чем действие. Такой он был человек. С этим оставалось только считаться. Хватило его только на пять месяцев.
— Кто там? — спросил я, стоя на веранде.
