Виктор Кандыба - Магия – энциклопедия магии и колдовства
В давние времена медведь весьма почитался в Лапландии, где ему присваивались разнообразные имена и посвящались сложные ритуалы и где в разных местах сохранилось немало письменных свидетельств об этом. Слово saivo, означающее "душа" мертвого человека, применялось и для обозначения убитого медведя, а на посвященных медведю празднествах убивший этого зверя охотник должен был надевать на себя его шкуру с головой. Существовало также обыкновение пить кровь убитого медведя, чтобы перенять его силу и храбрость. Все эти обычаи создавали благоприятную почву для появления сказаний о превращениях людей в медведей. Ученые, занимающиеся изучением культа медведя у лопарей (саами) и других северных народов, отмечают, что у охотников вызывали изумление его огромная сила и необыкновенные повадки, отличающие медведя от других животных, и прежде всего его способность переживать зиму без пищи. Чрезвычайно опасный зверь и безжалостный противник, медведь тем не менее не считался злобным существом в отличие, например, от волка. Кроме того, мясо медведя было весьма ценным для человека, а многие внутренние органы, особенно жир, считались обладающими особой исцеляющей силой. Люди ощущали близость этого зверя к себе отчасти из-за его привычки вставать на задние лапы и поражать свою жертву передними либо сжимать ее в смертельных объятиях, а также из-за того, что его следы напоминают отпечатки человеческих ног… Так же считалось, что медведь не имеет врожденной вражды к людям. У Тури в "Книге Лапландии" по этому поводу говорится:
"Медведь – удивительное животное, которое всю зиму живет без пищи. Он не впадает в ярость, когда встречает человека, и не стремится причинять ему вред". И еще: "Природа медведя такова, что он не сможет спать спокойно зимой, если погубит человеческое существо, и улды (духи), которые кормят его во время спячки, не станут заботиться о таком звере, который запятнает себя кровью человека. В старину лопари даже были убеждены, что медведь обладает сознанием".
Лопари также глубоко верили, что медведь не станет по своему желанию нападать на женщину, и ей при встрече с ним нужно было только показать свою юбку, чтобы он оставил ее в покое.
Т. к. в Исландии не обитали медведи и самым крупным зверем был песец, можно предположить, что подробная история о рождении Бьяр-ки (героя исландских саг. – Ред.) и его превращении в медведя пришла из Норвегии. Менее замысловатый сюжет о человеке, сражавшемся в медвежьем облике, возник из древнего сказания "Landnamabok", в котором содержалось описание колонизации Исландии в IX веке, составленное в XIII веке из воспоминаний о первых поселенцах.
…Человек, принявший облик медведя, был сыном знаменитого Ке-тила Хенга, который пришел из земель, населенных лопарями, хорошо знакомыми с этим зверем. Другой связанный с медведем эпизод касается Ервара Странного, потомка Кетила. Высадившись со своей командой на одном из балтийских островов вблизи побережья, он был враждебно встречен приплывшими сюда с континента людьми и, готовясь к сражению с ними, поднял на шесте медвежью шкуру с головой. Отражая нападение вышедшей на бой против них великанши, Енвар вложил в медвежью пасть тлеющие угли и стал пускать в нее магические стрелы, заставив противника покинуть поле сражения. Водружение подобным образом медвежьей шкуры, как части ритуала, посвященного удачной охоте, отмечено у лопарей и некоторых других народов.
Поддержанию у скандинавов чувства близости к медведю способствовала и существовавшая в знатных родах традиция называть детей именами зверей. Ученые предполагают, что этот обычай был связан с дохристианскими языческими верованиями у древних германцев. Самыми распространенными являются имена, произошедшие от слов "медведь" и "волк" в простой форме-Бьерн, Ульф или с добавочными слогами – Арнбьерн, Квельдульф. У германцев оба имени употреблялись с приставками в виде слов, означающих битву-Hild, Guth: Хиль-девольф, Гутбеорн – или оружие. Не вызывает сомнений, что образы медведя и волка были связаны с важной разновидностью колдовских ритуалов, которые имели отношение к войне и должны были охранять воинов в бою и приносить победу. И у германцев, и у скандинавов распространение этих имен связывается с поклонением верховному богу Водану, или Одину. В северных сагах часто упоминаются воины, называемые берсерками, которые принадлежали к дружине Одина. Снорри Стурлусон, скандинавский поэт-скальд (1178-1241) в "Шестой саге об Инглингах" описывает их так:
"Его (Одина) люди, сбросившие свои кольчуги и неистовые, словно охотничьи собаки или волки, дрались своими щитами и были сильными, как медведи или быки. Они разили врагов налево и направо, их же не брали ни огонь, ни железо. Это называется "становиться берсерком"".
Слово "берсерк" (berserk), возможно, имеет смысл "носящий медвежью шкуру" (serkr – "рубашка"), на это же указывает и другое данное им прозвище ulfhednar-"волчьи шкуры". Другой вариант, – первая часть этого слова может происходить от bеrr, что значит "голый", "обнаженный", и Снорри, судя по всему, склонен толковать его именно так, подчеркивая их привычку сражаться без кольчуги, которую, вполне вероятно, они могли сбрасывать, испытывая приступ берсерковой ярости. Последняя трактовка давалась в ранних словарях, но примерно с 1860 года и слово "медведь" стало допускаться в качестве образующей основы понятия "берсерк", например, в"Древнеисландском словаре" Вигфуссона и Клисби. Норин защищает прежнюю версию в статье, опубликованной в 1932 году, однако я не нахожу его аргументы достаточно убедительными. В "Девятой саге о Ватнсдэлах" говорится: "…те берсерки, которых называли "ulfhednar", вместо кольчуг носили рубашки из волчьих шкур (vaigstakkar)".
Название "волчьи шкуры" применяется к берсеркам и в древней поэме "Храфнемал" ("Hrafnsmal" – примерно 900 год н. э.), в которой также подчеркивается производимый берсерками шум: "…берсерки лаяли… "волчьи шкуры" выли…" В этой же поэме есть описание этих воинов, находившихся при дворе короля Харальда Прекрасноволосого правившего во второй половине IX века:
"Волчьи шкуры" они звались, те, чьи мечи были бурыми от крови, а копья в битве в едином движении вздымались и опускались, разя врагов.
У нас нет более подробного описания этих свирепых бойцов, носивших медвежьи и волчьи шкуры, но имеются найденные в Швеции изображения человеческих фигур в шкурах с медвежьими и волчьими головами на нашлемных пластинах и ножнах, относящиеся большей частью к довикинговому периоду. В своей статье, посвященной оборотням, Нильс Лид подчеркнул роль пояса из волчьей шкуры в сказаниях о превращениях, в которых мужчина или женщина, желая обратиться в волка, надевают на себя такой пояс или кладут его с собой на ночь в постель; эти пояса также фигурируют во многих норвежских протоколах судов над ведьмами и колдунами. Вполне возможно, что распространенный у древних с андинавов символ в виде маленького танцующего воина в рогатом шлеме и в одном поясе, но с копьем или мечом символизирует именно воина в медвежьем или волчьем поясе, принадлежащего, как я имею основания полагать, к воинам Одина. По мнению Лида, этот пояс символизирует всю шкуру.
Чувство общности с медведем и волком было естественным для профессиональных воинов и их вождей в век викингов. Различие между этими зверями очевидно. Медведь выступает одиноким и независимым бойцом, обладающим большой силой и проявляющим определенное благородство, хотя в ярости и сеющим смерть без разбора. Волк, напротив, сражается в стае в тесном контакте со своими товарищами и предстает хитрым и безжалостным. Таким образом, они олицетворяют два способа ведения боя, существовавших в век викингов и предшествующее ему время. Выдающийся воин подтверждает свою незаурядную силу, мастерское владение оружием и храбрость в поединке с лучшим бойцом противной стороны перед лицом всего войска, считая ниже своего достоинства сражаться с более слабым или невооруженным противником.
Существует достаточно свидетельств неистовой ярости, дикого бешенства, проявляемых в бою германцами, а после них викингами, производивших сильное впечатление на римлян и византийцев. Лев Диакон сообщает, что видел восточных викингов, сражавшихся во главе со Святославом в конце X века на Дунае против императора, и потом неодобрительно откомментировал их практику ведения боя, совершенно отличавшуюся от греческой. Манера ведения боевых действий у викингов, по его мнению, не была основана на принципах военного искусства. Эти люди, говорит он, видимо, были движимы безумием и слепой яростью и дрались, словно дикие звери, "странно и отвратительно воя".
Живое повествование о том, кого можно назвать берсерком, содержится в начальной главе "Саги об Эгиле". Дед знаменитого авантюриста и поэта Эгила Скаллагримссона, жившего на севере Норвегии, звался Квельдульфом, что буквально означает "вечерний волк", и был сыном человека по имени Бьяльфи, что означает "звериная шкура". Создатели саги объясняют его имя тем, что к вечеру этот человек приходил в скверное расположение духа и становился сонным; это может быть естественным для человека, привыкшего вставать очень рано и отправляться в кузницу, как делал Квельдульф, но в повествовании это явно связывается с превращениями, т. к. упоминается, что он был оборотнем (hamrammr). Хотя в саге ничего не говорится о том, что его когда-либо видели обратившимся в волка, он и его сын Скаллагрим были подвержены ужасным вспышкам ярости. Во время таких приступов они могли напасть на любого, кто им встречался, и сам Этил мальчиком едва избежал смерти от руки впавшего в бешенство отца во время игры в мяч. Этил, в свою очередь, тоже проявлял берсерковские наклонности, однажды в безумной ярости бросившись на переполненный врагами корабль в Норвегии, а в другой раз вцепившись зубами в горло своему противнику, и дрался как берсерк на поединке.
