Исцеление духовных болезней - Жан-Клод Ларше
Действительно, добродетель воздержания состоит главным образом в господстве над вожделевательной силой, которое проявляется в первую очередь в сдерживании плотских, страстных и чувственных желаний и в соответствующем воздержании от удовольствий, которые с ними связаны.
В самом непосредственном и узком значении воздержание — это обуздание страстных желаний тела[2999]. Именно эту добродетель проявляет апостол, когда открывает нам: Усмиряю и порабощаю тело мое (1 Кор. 9, 27). Страстными желаниями тела являются главным образом те, которые касаются пищи и чувственности, с которыми, соответственно, связаны страсти чревоугодия и блуда, называемые святыми отцами «плотские страсти»[3000]. В более общем смысле это те страсти, в которых присутствуют ощущения[3001].
Однако воздержание далеко не ограничивается областью телесной. Понимаемое в широком смысле, оно, сверх того, подразумевает обуздание страстных желаний души[3002], которые входят в состав почти всех страстей. Так, святитель Василий Великий пишет: «Не в одном лишь роде следует рассматривать воздержание… Нужно также учитывать его во всех дурных пожеланиях, которые может испытывать душа»[3003]. Святитель Иоанн Златоуст учит таким же образом: «Воздержание состоит в том, чтобы не быть увлеченным ни одной страстью»[3004]. Поэтому можно сказать вместе со святым Ермом, что воздержание состоит в удерживании себя от всякого порочного желания[3005].
Соответственно, воздержание заключается и в удерживании себя от всякого неразумного пожелания, то есть от чувственных удовольствий, которые естественным образом связаны со страстными пожеланиями. И хотя оно прежде всего касается удовольствий, которые испытывает тело, предаваясь чревоугодию и блуду, оно ими не ограничивается[3006], а затрагивает также душевные удовольствия, которые связаны со всеми остальными страстями, жаждущими наслаждения[3007]. Поэтому святитель Василий Великий советует: «В отношении страстей душевных есть лишь одна мера для приобретения воздержания: полное отсечение всех тех страстей, которые склоняют к преступному удовольствию»[3008].
Следует отметить, что воздержание распространяется на все телесные и душевные проявления, которые могут отвечать страстным желаниям и стремлению к удовольствиям, следовательно, его цель в том, чтобы господствовать над устремлениями тела[3009], а также, и прежде всего, над мыслями[3010] и зрительными образами[3011]. Итак, воздержание оказывается «стражем души» так же, как и «стражем тела».
Слова о том, что воздержание имеет целью умерщвление силы вожделения[3012], не означают, как мы видели, что нужно уничтожить всякую форму желания, отказаться от использования вожделевательной силы: речь идет о том, чтобы уничтожить лишь страстные пожелания, отказаться от всякого противоестественного, то есть извращенного, употребления желающей силы. Воздержание от удовольствия также не означает отказа от любого наслаждения, но только воздержание от чувственного удовольствия. Таким же образом умерщвление тела означает лишь умерщвление страстей, которые находят опору в его склонностях. «Отказ, противостоящий телу»[3013], как святитель Василий Великий определяет воздержание, — это не отказ от тела (например, под видом небрежения или презрения к нему), но отказ от страстной привязанности к нему. Как напоминает об этом святитель Григорий Палама в толковании на апостола Павла[3014], «тело не является дурной вещью», апостол «показывает, что он обвиняет не плоть, а пожелание, возникшее… по причине падения»[3015]. Когда святитель Василий Великий определяет воздержание еще и как «отказ от приятных предметов»[3016], он подразумевает под этим отказ не от самих предметов, но от чувственных удовольствий, которые человек склонен извлекать из них.
Следует отказываться от всякого чувственного удовольствия по причине сущностной связи между ним и грехом. И в самом деле, мы видели, что если человек дает своим способностям противоестественное употребление, порождающее страсти, то это происходит оттого, что, отвратившись от Бога, он уступает влечению к чувственному удовольствию. Поскольку «почти всякий грех имеет причиной удовольствие»[3017], постольку удерживание себя от удовольствия, которое осуществляется через воздержание, есть необходимое средство для борьбы с грехом и страстями и для их уничтожения[3018]. Это то, о чем говорит святитель Василий Великий: «Воздержание — это разрушение греха, истребление страстей, умерщвление тела даже в отношении своих потребностей и желаний, начало духовной жизни… так как оно сокрушает в ней жало похоти. Удовольствие, по сути, есть великая приманка ко злу, которая делает людей такими склонными ко греху, есть то, чем вся душа увлекается, как крючком, к смерти. Не попуская себе «изнеживаться» и склоняться под его иго, мы благодаря воздержанию избегаем всякого греха»[3019].
Страстное пожелание является таковым в силу того, что через свой предмет склоняет к чувственному удовольствию вместо того, чтобы направлять к духовным благам. Мы видели, что предметы сами по себе никогда не являются злом — злом может стать та цель, которую преследует человек через них, или то употребление, которое он им дает. Вот почему, как говорит преподобный Иоанн Кассиан, нужно, скорее, не воздерживаться от самих предметов, а сдерживать влекущее нас к чувственному удовольствию движение страсти в их сторону[3020]. Преподобный Максим Исповедник различает предметы, их представления и ту страсть, которая с ними связана. Он уточняет, что «борьбу [должно] вести [исключительно] против страсти»[3021]. «Боголюбивый дух борется не с предметами или их представлениями, а со страстями, которые связаны с этими представлениями»[3022].
Таким образом, воздержание состоит в отсутствии привязанности к предметам, и даже более — в отсутствии страстности по отношению к их представлению. Воздержание, пишет он, «хранит дух свободным по отношению к предметам и их представлениям»[3023]. «Хорошо не иметь никакой привязанности к предметам, но много лучше оставаться бесстрастным при их представлении»[3024].
Принцип воздержания заключается в том, чтобы при использовании предметов не ставить целью удовольствие[3025]. Воздержание отделяет пожелание от чувственного удовольствия, препятствует ему быть желанием удовольствия и в целом освобождает человека от всех его болезненных привязанностей.
Но это не является ни самоцелью, ни конечным назначением воздержания. Его цель прежде всего в том, чтобы господствовать над желанием, возобладать над ним, подчинить его разуму
