Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
Анри Волохонский. «Жалоба другу, который ему давно не писал» [1166] ;
Но видя всё: и пруд, и древо,
пустой гуляющими сад —
из-под воды смотрела Ева,
смотря обратно в небеса…
Леонид Аронзон. «Гуляя в утреннем пейзаже…» [1167] ;
Замерзший пруд катком зеленоват.
Лягушка на краю чернильной пролуби,
И юноши, воркуя, точно голуби,
Спешат коньки стальные надевать.
Мария Степанова. «О юношестве» [1168].
Подобные конструкции воспринимаются преимущественно как архаичные, но хорошо знакомые по детскому чтению (Мартышка к старости слаба глазами стала в басне И. А. Крылова «Мартышка и очки»). В пьесе М. Булгакова «Иван Васильевич» содержится реплика Ивана Грозного, обращенная к режиссеру Якину: Как же ее не любить? Боярыня красотою лепа, бела вельми, червлена губами, бровьми союзна, телом изобильна… Чего же тебе надо, собака?! Лексика и синтаксис этой реплики частично заимствованы из описания царевны Ксении Годуновой князем Иваном Михайловичем Катыревым-Ростовским (XVII век):
Царевна же Ксения, дщерь царя Бориса, девица сущи, отроковица чюднаго домышления, зелною красотою лепа, бела велми, ягодами румяна, червлена губами, очи имея черны великы, светлостию блистаяся; когда же в жалобе слезы изо очию испущаше, тогда наипаче светлостию блистаху зелною; бровми союзна, телом изобилна, млечною белостию облиянна; возрастом ни высока ни ниска; власы имея черны, велики, аки трубы, по плещам лежаху (Катырев-Ростовский 1908).
Н. Ю. Шведова приводит и вполне современные примеры ограничительно-уточняющего употребления творительного падежа с глаголами, прилагательными, существительными и наречиями: родиться счастливчиком, крестьянин происхождением, богатый воображением, наружу мехом (Русская грамматика 1980: 433).
В цитированных выше контекстах из поэзии Д. Паташинского, А. Волохонского, М. Степановой активизируется образный потенциал сочетаний с творительным падежом, потому что эти сочетания нестандартны.
Нестандартно также обозначение способа действия существительными и особенно местоимениями в творительном падеже:
берёза светится сама
в разгаре ночи
никто не светит на неё
одна земля ночная светит
своим огромным отражением, лицом
так мы вдвоём вокруг тебя стоим кольцом
а ты танцуешь хороводом
Ксения Букша. «берёза светится сама…» [1169] ;
Вечер за окном остался, черноту свою стеля,
и луна качалась вальсом, пьяная, как три рубля.
Давид Паташинский. «Свет бездонный, свет бездомный, что ты смотришь мне в лицо» [1170] ;
чем помнят это мне известно
мне неизвестно чем забыть
капусты, розочки, обрезки
чернеют капли и следы
цветут на воздухе кровавые сердечки
сочатся красным кочаны
всё говорит мне «помни помни»
«забудь забудь» мне всё молчит
и вдруг я падаю и с треском
всё забываю: хорошо!
Ксения Букша. «чем помнят это мне известно…» [1171] ;
Из глазницы, как через бойницы,
Обмирая: родина: синицы.
Ими мы увидимся, дитя.
Улежи себе умной на травке
Симметрично мне, что вот на лавке
Истово и нос не воротя.
Мария Степанова. «Лавочки, как парочки, по трое…» [1172].
В последнем примере местоимение ими представляет собой творительный падеж со значением метаморфозы.
У Ксении Букши актанты снег и лицо меняются ролями, и в этом обмене тоже есть семантика метаморфозы – субъект высказывания как будто сам превращается в снег:
я снегом падаю в лицо
я обжигаю снег лицом
я обживаю смех судьбы
представь, любимая, что я
навек остался без тебя
скорей, скажи: не может быть
Ксения Букша. «представь себе, что весел я…» [1173].
В следующих текстах с лексикой, нестандартной для конструкций типа идти лесом, творительным падежом обозначена разнообразная среда передвижения:
Эти чешуйки одна за другой
прилепятся, хоть и не сразу,
и станешь ты в них «королевич-Бовой»,
возьмешь копьецо и поскачешь травой
в глаза поглядеть Китоврасу.
Игорь Булатовский. «Июнь» [1174] ;
девочка из четвертого класса
была в огромных валенках
в неуклюжем пальто пере
вязана огромным платком
неуклюжая уточка
ее звали Тамара
он читал ей наизусть
отрывки из «Демона»
она убегала снегом
и снегом
Сергей Бирюков. «девочка из четвертого класса…» [1175] ;
Иди иди натрёшь мозоли
Окинешь землю —
Увидишь карту —
Вот вотяки вот черемисы
Тебя не видно
Перемешайся перемещайся
Тебя не видно
Иди иди труди мозоли
Окинешь небо —
Увидишь звёзды —
Вот малый ковшик а вот большой
Ступай по звёздам
Иди землёй
Мария Ботева. «Иди иди натрёшь мозоли…» [1176] ;
Сад мой саднящий, залитый талой водою,
С церковью посередине,
Сад, свидетель стольких подлых ошибок,
Стольких встреч устроитель, стольких словес подсказчик!
Сирые неофиты, мы тебя истоптали.
Сколько раз мы бежали тобою в золото храма,
Сумерки страшного мира спеша оставить снаружи!
Мария Каменкович. «Сад в Александро-Невской лавре по дороге в Петербургскую Духовную академию» [1177] ;
Мы гуляем фонарями, дождями, парками, инспектируем
устройство дверных щеколд, греем ветер золотыми твоими
патлами. Утыкаюсь теплым носом между лопатками, острие
стрелы привычно поймав щекой.
Аля Кудряшева. «Пой мне еще, что я могу изменить?» [1178] ;
Увы, давно… Точней – давным-давно
За станцией, за озером, за радугой
Ходили в офицерское кино,
Обедали на скатерти залатанной.
Во времена каникулярных дач,
Теперь – невероятных дешевизною,
Писали письма, надували мяч,
Бродили земляничною отчизною…
Татьяна Бек. «Моей родне» [1179].
Анна Вежбицка так описывает творительный места или пересекаемого пространства типа он шел лесом:
В русском языке место действия может быть упомянуто, охарактеризовано в целом (чтобы показать, какого рода это место), но оно не помещается в фокус внимания и не идентифицируется. Место передвижения не имеет самостоятельного интереса для говорящего – он «пользуется» им только как способом охарактеризовать действие (Вежбицка 2011: 282).
Необычное обозначение среды передвижения в приведенных примерах как раз привлекает внимание к этой среде. Иногда в текстах имеются и дополнительные средства привлечения внимания. Например, у Сергея Бирюкова повтор она
