Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
О. Г. Ревзина рассматривает употребление деепричастий в поэзии Цветаевой как последовательный эксперимент, исследующий семантический потенциал этой части речи на периферии и за пределами нормы.
Эксперименты с деепричастиями в современной поэзии очень разнообразны, они определяются такими свойствами этой глагольной формы:
1) функцией обозначать второстепенное действие, сопутствующее главному;
2) происхождением деепричастий из причастий, совмещающих атрибутивную и предикативную функции;
3) расхождением между нормой и узусом по отношению к односубъектности главного и второстепенного предиката;
4) вариантностью формообразовательных аффиксов;
5) многочисленными нормативными ограничениями на системное формообразование, создающими лакуны;
6) омонимией с другими частями речи;
7) возможностью имплицировать личные (в терминологическом смысле) глаголы-неологизмы чресступенчатым словообразованием.
Иерархия главного и второстепенного
А. Н. Гвоздев так формулировал основную функцию деепричастий:
Деепричастие, обозначая добавочное действие, характеризующее другое действие, в первую очередь используется для того, чтобы одно из действий отодвинуть на второй план по сравнению с другим (Гвоздев 1952: 167).
Статистическое исследование, результаты которого опубликованы в 2018 году, показало, что в современных художественных текстах, в отличие от классических, деепричастия не только обозначают сопутствующие действия, состояния и обстоятельства, но и оказываются в центре внимания:
Что касается частотности употребления деепричастий совершенного вида и деепричастий несовершенного вида в классических произведениях, то оба типа деепричастий не являются специальными кандидатами, относящимися к фигуризованным ситуациям[871]. В то время как в современных произведениях деепричастие несовершенного вида положительно участвует в фигуре (Китадзё 2018: 49).
Действительно, современные поэты противопоставляют общепринятой картине мира свою – с измененной иерархией главного и второстепенного. Это очень ярко представлено в ироничном стихотворении Владимира Строчкова «Затянувшееся танка»[872]:
Поутру встав, стеля постель и моясь,
и завтракая, и посуду моя,
жену целуя, запирая дверь,
спускаясь в лифте и садясь в автобус,
единый предъявляя контролёру,
читая книгу в метрополитене,
давясь в троллейбусе, спеша на проходную,
садясь за стол, подписывая акты,
рассчитывая планы по объёму,
труду, реализации; ругаясь
по телефону, споря с руководством
и подчинёнными; обедая; потом
опять подписывая и ругаясь,
и споря; и потом, идя с работы,
к метро пешком, потом в метро читая,
садясь в автобус, поднимаясь в лифте
и в дверь звоня, здороваясь с женой
и умываясь, ужиная, моя
посуду и смотря программу «Время»
и серию про жизнь секретаря
обкома, умываясь перед сном,
любя жену и после, засыпая,
всё думал напряжённо о другом…
Владимир Строчков. «Затянувшееся танка» [873].
Стихотворение представляет собой длинную цепочку из 35 деепричастных оборотов внутри одного предложения, описывающих действия в течение дня и предшествующих заключительной строке всё думал напряжённо о другом, в которой глагол обозначает не физическое, а ментальное действие. Главная мысль стихотворения: действия, из которых состоит жизнь, конечно, второстепенны, главное – то, что человек думает, но это главное в действиях не воплощается, а вытесняется второстепенным.
В стихотворении того же автора «Деепричастность» содержится 37 деепричастий, при том, что ни субъект, ни предикат вообще не обозначены:
Засыпая и просыпаясь; засыпая,
просыпаясь и засыпая; просыпаясь,
как песок между сонных пальцев; вытекая,
как вода между мокрых пальцев; проникаясь
состояньем сыпучим песка меж пальцев сонных;
состояньем текучим воды меж пальцев волглых;
превращаясь в песчинки, пески, мириады, сонмы;
растворяясь в каплях, струйках, потоках, волнах;
засыпая собой города, берега, пустыни;
заполняя собою моря, океаны, воды;
преломляясь в спектре сплошной желтизной и синью;
превращаясь в сухую и мокрую часть природы;
исчезая и возникая; исчезая,
возникая и исчезая; возникая;
то глубины, то дали смыкая и разверзая;
то барханы, то волны воздвигая и размыкая;
путешествуя, странствуя, двигаясь, простираясь;
разбиваясь о камни, пенясь; рассыпаясь и иссыхая;
просыпаясь и засыпая; просыпаясь,
засыпая и просыпаясь.
Засыпая.
Владимир Строчков. «Деепричастность» [874].
Само заглавие указывает на то, что в стихотворении говорится о причастности к действию, а не о действии.
В первых строчках Засыпая и просыпаясь; засыпая, / просыпаясь и засыпая; просыпаясь – изображается не действие, а изменение состояния.
Сначала идет монотонный повтор двух слов Засыпая и просыпаясь, но затем, в составе сравнения просыпаясь, / как песок между сонных пальцев меняется значение слова просыпаясь: появляется омоним – деепричастие от переходного глагола просыпаться – ‘сыпаться сквозь что-л’. Затем и деепричастие засыпая тоже получает омонимичное значение ‘заполняя чем-нибудь сыпучим’. Структура текста такова, что эти превращения происходят как будто сами собой, в них нет активности субъекта, да, собственно, и субъект не обозначен. Но его не может не быть, значит, можно домысливать что угодно – «я», «он», «некто»… Некто в процессе изменений состояния как будто превращается в «нечто» (в песчинки, пески, мириады, сонмы; растворяясь в каплях, струйках, потоках, волнах). Все эти процессы происходят во сне независимо от воли человека.
А в строчках то глубины, то дали смыкая и разверзая; / то барханы, то волны воздвигая и размыкая появляются деепричастия от глаголов с семантикой такой творящей активности, что эти действия можно было бы приписать Богу.
То, что в этом стихотворении есть подтекст, – очевидно. Но не очевидно какой. Один вариант толкования: ничего не происходит, несмотря на возможность действий, событий, несмотря на приближение к ним. Другой вариант: все эти деепричастия относятся к имплицитному предикату живет (живу, живешь, живем).
Тогда всё, что обозначено деепричастиями, становится метафорами различных событий, ситуаций и ощущений, которые человек получает в жизни, а метафорой самой жизни оказывается сон, при том, что в традиционной европейской культуре сон является метафорой смерти.
В следующих примерах можно видеть ложный или нулевой таксис (отношение действия к другому действию), формальную, но не смысловую тавтологию:
Читая Пушкина, я Пушкина читал
и хохотал куда и где попало.
Пушинка Пушкина, видать, в ноздрю попала,
и я чихал. Чихал. На все чихал.
Владимир Строчков. «Читая Пушкина, я Пушкина читал…» [875] ;
И к чему тут гармония эта?
И к чему там гармошка была?
Гераклитов огонь до рассвета
Всё сжигает, сжигая дотла.
Игорь Булатовский. «И к чему тут гармония эта?..» [876] ;
Магазин канцтоваров, химчистка, два мебельных в ряд.
Этот ряд продлевать я не буду, боясь надоесть.
<…>
И поскольку меня сократили на службе, как дробь,
к одному знаменателю ног приводила и я
магазин канцтоваров, химчистку, два мебельных. Стоп.
Это я говорила уже, говоря.
Катя Капович. «Магазин канцтоваров, химчистка, два мебельных в ряд…» [877] ;
Только я хочу вернуться,
я хочу пойти домой.
Чашку чистую и блюдце
я найду и чай себе налью.
Будет щелкать батарея
и под чайником цветок.
Буду, крошки подбирая,
буду крошки подбирать,
разговаривать с тобой.
Ирина Машинская. «Что-то улицы вскочили…» [878] ;
