Страстоцвет, или Петербургские подоконники - Ольга Кушлина
Мы — извервэненные с душой изустреченною,
Лунно-направленные у нас умы.
Какие богатые рифмы дарил этот скромный цветок: «вдохновенно», «сокровенно», «Равенна»… (С ними вровень стоит только одна «устричная»: «…острые устрицы… в голове заратустрятся».) И какие изысканные тропы: «объятые вервэновой печалью»; «ночью, вервэной ужаленной»; «о, женщина, с душой вервэновейною» и проч., и проч. И, как всегда, восхищение красотой вызывало у неисправимого «грезэра» желание обладать ею — всецело, без остатка, пусть даже самым варварским способом.
Макс Гесдерфер. Комнатное садоводство.
Сирень принадлежит к числу самых красивых и самых душистых из выгоночных кустарников. Выгонять сирень в комнатах довольно трудно, так как она нуждается во влажном воздухе и высокой температуре. Обыкновенная сирень имеет много разнообразно окрашенных простых разновидностей, а в последнее время появились также превосходные махровые сорта. Встречается белая, лиловая, светло-красная, пурпурово-красная и светло-голубая окраска цветов.
Во многих торговых садовых заведениях обыкновенную сирень выводят в горшках специально для выгонки, в виде маленьких кустов или изящных кронистых деревцов. Их покупа-ют осенью и предварительно ставят в подвал, к выгонке же приступают в конце декабря или январе, вырезав при этом все ветки, на которых не имеется цветочных почек.
Всего лучше обвязать побеги белым болотным мхом, который частым опрыскиванием теплой водой поддерживается постоянно влажным, а затем поставить растения позади ежедневно топящейся изразцовой печи или в какое-нибудь другое теплое и темное место. Когда цветы распустятся, сирень перестают опрыскивать, освобождают ее от моховой обертки и ставят для украшения комнаты на видное и светлое место. Чтобы продлить цветение, лучше держать сирень попрохладнее.
Ликер из вервэны
Ликер из вервэны — грезэрки ликер,
Каких не бывает на свете,
Расставил тончайшие сети,
В которые ловит эстетов — Амор
Искусно.
Луною наполнен сомнамбул фужер
И устричным сердцем и морем.
И тот, кто ликером аморим,
Тому орхидейное нежит драже
Рот вкусно.
Поистине царский пир ароматов, чувств и красок устроил простенький цветок в честь экс-короля русских поэтов! Короля в изгнании… Впрочем, простолюдинка-вербена, попав в свиту Игоря-Северянина, изменила свое имя на более пышное — стала вервэной. Русская вербена, в отличие от вербы, происходит от французского слова verveine; латинская же verbena означает ветви лавра, а этимологически — побои розгами. А вот если произнести по-северянински, с его излюбленным э в середине слова, то в стихах заструится «вервэновей-ный шелк» и ненужные гимназические ассоциации рассеются без следа.
Тоскующий и стареющий в эмиграции поэт воспел разноцветные зонтики душистой «вервэны», но почему-то самый частый спутник вербены левкой вызывал у него только раздражение. Нужно было скомпрометировать невинный цветок, извлечь его из романтического контекста, поскольку Северянину нужен был левкой не Михаила Кузмина, но Гюисманса: «Бывают цветы тру-щоб — нищие и обездоленные обитатели мансардных подоконников, старых глиняных чашек и молочных банок, — скажем, левкои…» И «александрийско-кузмин-ский» левкой стал неузнаваем под псевдонимом «маттиола».
Те, кого так много
От неимения абсента,
От созерцания кобур —
Я раздраженней дез’Эссента
У Гюисманса в «A rebours».
Но нет непереносней боли —
Идти дорогой меж домов,
Где на скамейках в маттиоле
Немало «дочек» и «сынов»…
Скамейки ставят у калиток,
И дачники садятся в ряд;
Сидят и с мудростью улиток
О чем-то пошлом говорят.
Рис. 83. Плохой экземпляр сирени, недостатки которого скрыты под украшением из шелковой бумаги
«Альпорозы», «мат-тиола», «вервэна»… эгофутуристический бал цветов — это всегда балмаскарад, где старые знакомцы танцуют в масках-домино, притворяются загадочными и таинственными. Классическая роза, разумеется, — одна с открытым лицом; она выше всяких подозрений, и ей не нужны ужимки и уловки. Последнюю книгу стихов, вышед-шую в Белграде в 1931-м, Игорь-Северянин назвал, как известно, «Классические розы». «Как хороши, как свежи будут розы, / Моей страной мне брошенные в гроб» — это, наверное, самая известная строка в поэзии русского рассеяния. А начинал он как автор сборника «Ручьи в лилиях», и по цветочным пристрастиям Северя-нина можно предположить, что в глубине души он всегда оставался консерватором. Во всяком случае — во всем, что касалось эстетики. Поэтому Игорю-Северянину действительно было неуютно в поэтических джунглях 1900-х годов.
Свирепствовали декаденты
В поэзии, точно чума.
Дарили такие моменты,
Что люди сбегали с ума.
Уродливым кактусом роза
Сменилась для моды…
Но вот почему левкой-маттиола — пошлый цветок, а вербена или, скажем, сирень оставались в фаворе?.. Трудно бывает понять прихоть поэта, особенно если этот поэт — эгофутурист.
Тэффи поэт Северянин дарил цветы с безупречной литературной репутацией — сирень и лилии. В сборник «Вервэна» включено его стихотворение 1918 года, совершенно выпадающее и по стилистике, и по тональности из общего звучания книги:
Тэффи
Где ты теперь, печальная душа
С веселою, насмешливой улыбкой?
Как в этой нови, горестной и зыбкой,
Ты можешь жить, и мысля, и дыша?
. . . . . . . . . . .
О, странная! О, грустная! в тебе
Влекущее есть что-то. Осиянна
Ты лирикой души благоуханной,
О лилия в вакхической алчбе!
Тэффи отдарилась за присланную «Вервэну» своим берлинским сборником «Passiflora», где было среди прочих цветочных стихотворений одно, как сказал бы Игорь-Северянин, «сирейное»:
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья
Нам открывает тайну богов.
Много, о много нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двулепестковых, четносозвучных…
Счастье сирени — в пять лепестков!
Кто понимает ложь единений,
