Вдохновленные розой - Светлана Глебовна Горбовская
Мистицизм розы раскрывается еще в одном великом и таинственном произведении XX в., утопическом романе Даниила Андреева «Роза мира» (1958).
Подобно Жану Жене и его видениям розы в колонии Меттрэ, Даниил Андреев, отбывая срок во Владимирском централе, испытывает мистические озарения. Итогом озарений становится книга, которую называют ме-тафилософским трактатом35, сопоставляют с апокрифом «Хождения Богородицы по мукам» (XII в.) и с «Божественной комедией» Данте. В этом трактате созданы миры с множеством действующих лиц, а главной идеей является предсказание о соединении мира в единое Братство. После долгих лет войн и взаимной ненависти, после битв сил добра и зла, мир в XXIV в. должен будет воссоединиться и скрепиться силами добра. Символом этого единения становится Роза Мира.
Андре Моруа «Сентябрьские розы»Романтическая сущность цветка, подобная духу розы у Экзюпери или Паустовского, близкая прозе и поэзии первой половины XIX в., проявится в романе Андре Моруа «Сентябрьские розы» (1958). Образ розы здесь синонимичен понятию любви. Есть ранняя любовь (весенняя), есть и поздняя (осенняя). Моруа создает произведение о поздней любви, но по сути он пишет о вечной любви, дарящей молодость. Пожилой писатель Гийом Фонтана словно возвращается в молодые годы. Благодаря юной латиноамериканке Лолите он снова становится молодым, а затем этой своей новой молодостью «заражает» и свою супругу Полину, с которой находится на грани развода.
Лолита – молодая перуанка – словно бы перевоплощение розы, метаморфоза. Имя девушки происходит от Долорес (Dolores) и означает «скорбящая», «печальная», что вполне отражает коннотацию осенней, сентябрьской розы. Ее роль в романе драматическая, она служит волшебным эликсиром, лекарством для угасающей любви. Можно даже допустить, что супруги, сами того, возможно, не желая, используют ее чувства. Но все же автор настаивает на том, что молодость должна лишь окрылять старость, продлевать минуты прекрасного, а затем продолжать свой путь вдали от угасающей жизни. К тому же Долорес слишком прекрасна, чтобы остаться в одиночестве.
Розы Хорхе Луиса БорхесаПодобно тому, как во второй половине и особенно в последние два десятилетия XIX в. роза переживала эстетический кризис в литературе, во второй половине XX в. она снова попадает под негласный запрет, в этот раз – филологов-интеллектуалов. Писать о розе «дозволено» лишь избранным. Имеется в виду, писать так, чтобы книгу прочитали и стали обсуждать.
Мы полагаем, что одним из первых выразителей попытки закрыть тему розы (точнее, указать, что вопрос розы – это вопрос не для всех) стал Хорхе Луис Борхес. В микрорассказе «Желтая роза» (1960) он поднял тему розы как символа вечности, розы, которая существует вне всех бесконечных лабиринтов ее земной семантики, розы самой по себе, чистого духа розы. Он пишет следующее: «Марино увидел розу такою, какой ее видел, наверно, Адам в райских кущах, и понял: она существует в собственной вечности, а не в строках поэта. Мы в силах дать абрис, дать описание, но не ее отражение. Стройные чванные книги, льющие золото в сумеречном зале, – не зеркало мира (как тешил себя он тщеславно), а нечто такое, что придано миру, и только. Мысль эта озарила Марино в канун его смерти, быть может, она озарила и Данте и Гомера тоже»36 (пер. М.Былинкина). Поэт задумывается над тем, насколько он мал и жалок, чтобы писать о розе. Сколько о ней ни пиши, все будет неточно.
Тем не менее сам Борхес неоднократно возвращается к образу розы – и в прозе, и в поэзии. Наиболее полно, на наш взгляд, его понимание розы отразилось в сборнике-антологии «Сокровенная роза» (1975). Как и «Золотая роза» Паустовского, это концентрация мыслей, раздумий на вечные темы о зеркале, соловье, пантере, Макбете, слепоте, Востоке и многом другом. Роза является наименованием флорилегиума, но также ярчайшим символом прекрасного и загадочного. Сокровенная роза с ее бесконечными лепестками есть продолжение борхесовской темы зеркала с множественностью отражений, темы двойников, темы многоязычия, темы других языков и многогранности смыслов образа без устойчивой семантики. По сути, сокровенная роза Борхеса есть Алеф, сад расходящихся тропинок, язык планеты Тлён, повторение тигров37 и т. д. Квинтэссенцией становится образ из стихотворения «Бесконечная роза» – в какой-то мере данное произведение является репликой знаменитой фразы Стайн, особенно следующие строки: «Ты, ты есть музыка, реки, небосводы, дворцы и ангелы, о бесконечная роза, сокровенная, безграничная…».
Розы в кредит в романе-сказке Эльзы ТриолеВ 1959 г. французская писательница русского происхождения Эльза Триоле (Элла Юрьевна Каган) пишет роман-сказку «Розы в кредит»38. С. Беликовский39 сопоставляет образ главной героини Мартины с бальзаковским Гобсеком и пушкинской бабкой из «Сказки о рыбаке и рыбке». Триоле рисует картину нового комфортного неонового мира, в котором человек становится рабом технологического прогресса и продуктов массового потребления.
Прекрасная маникюрша Мартина, с трудом вырвавшаяся из нищеты, стремится создать вокруг себя рай вещей. Вещи она покупает в кредит, хотя, как выясняется, они для нее совершенно бесполезны, они лишь дань моде. В этом неоновом раю, как того требуют правила произведений о hortus conclusus, возникает и роза. Она появляется вместе с прекрасным принцем – инженером-генетиком Даниэлем Донелем, стремящимся вырастить особый вид розы. «Он все пытался отыскать аромат старинных роз»40, отмечает одна из героинь романа.
Первоначально Даниэль, обманувшись пустой, поверхностной красотой богини «Института красоты» Мартины, хочет посвятить свою удивительную розу именно ей. Но затем разгадывает ее плакатность, ее ничем не наполненную личину. Мартина напоминает красивую картинку со страницы глянцевого журнала, но в ней нет теплоты и глубины, с которой Даниэль связывает идею своей особой розы, которая напоминала бы древнейшие сорта этого цветка. Э. Триоле усиливает антитезу современного «нейлонового мира» и древнего царства аромата роз не только высказываниями героев, но и эпиграфами, к примеру надписью с могилы бедняка времен Римской империи: «Прохожий, молю тебя, возложи розы на мою могилу»41.
В конце концов, Даниэль уходит от Мартины к другой женщине – Марион, не столь красивой, но душевной и доброй (по крайней мере, ему так кажется). Именно такая женщина ассоциируется у него с образом прекрасной розы (имя Марион созвучно имени Марии, вечной розы Богородицы). Триоле и здесь обыгрывает известный мотив поиска заморской розы, розы без шипов. Ведь Даниэль уезжает ради Марион в Америку, в Калифорнию. Мартину же ждет страшный конец, очень напоминающий смерть Гобсека посреди разлагающейся массы ненужных вещей.
Образ розы
