Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго
В программке стоит такое название: «Проблема времени как мировоззрение человека». Дело заключается в том, что восприятие мира через эти целостности, вернее, осознание этого, обязательно ведет нас к пониманию того, что мир есть и включает в себя весь мир вообще, в том числе еще и сущностное измерение. Когда есть некая суть, есть суть жизни. Есть некий мир, который неподвластен времени и тем не менее постоянно присутствует вместе с нами, в нас, более того, как я говорил, благодаря ему, мы мыслим, благодаря ему возможно вообще всякое наше сознание. И вот когда мы теряем веру в него, или ощущение его или знание его, как угодно можно назвать это, когда мы теряем ориентацию на внешний мир, оказывается, что мы живем в раздвоенной жизни. Почему мы можем потерять ориентацию? Да потому что мы не может его потрогать так же как этот стол, мы не можем точно увидеть и так далее. Потому мы не доверяем сами себе. И тогда время оказывается для нас в нашем сознании категорией абсолютной, губительной, вот тогда все то, о чем я раньше говорил, о страшной стороне времени, и вправду действует. Великолепны в этом ключе стихи Тютчева, кстати, здесь уже когда-то читавшиеся: «И тогда эта тяжесть времени на нас будет лежать». Единственный выход для человека из этого прессинга, представления об этом однонаправленном времени, об этом страшном времени, это, конечно же, наше духовное самосознание и духовная деятельность, которая появляется в искусстве, в поэзии, в музыке. И сегодняшний вечер посвящен как раз вязи времен, когда все времена как бы сплетаются между собой в некую одновременность на основе опоры на ту сущность, о которой я говорил. А ее не надо где-то далеко искать, она ведь, как известно, в каждом из нас заявлена, она и есть сущность каждого из нас, человека, она же и есть сущность мира. Так вот с опорой на эту духовную сущность времена связываются, создают некую целостную вязь, её-то мы и называем вязь времен. Вам судить, выйдет ли сегодня эта вязь времен на нашем вече, получится ли она. Во всяком случае, важно сочетание слов о древних летописцах наших давних современников, ведь раз они что-то нам говорят, они для нас современники, во всяком случае, для наших сограждан, ибо они жили здесь на этой земле. С другой стороны, вопрос: в только что написанных стихотворениях будет ли видна, будет ли ощутима эта перекличка на основе духовного, интенсивного переживания некоей духовной общности. Вам судить, насколько это удастся. Наша попытка была объединить разные времена с тем, чтобы за всем нашим трагическим восприятием времени мы не потеряли ощущение главного, главной опоры в каждой нашей отдельной жизни, той духовной опоры, которая в конечном итоге нас здесь и объединяет.
Спасибо за внимание.
Испания, Америка, мир[33]
Добрый вечер, дорогие друзья. Итак, мы открываем сегодня 35-й выпуск нашего ежемесячного международного научно-художественного журнала на сцене. Тема устного журнала «Коллегиум» сегодня в некотором роде глобальная. Название вы видели по программкам, по афишкам – «Испания, Америка, мир».
Дело заключается в том, что определяя эту тему, мы исходили из той посылки, что мир един. Единение этого мира может проходить по-разному. Ну, скажем, есть регионы, которые между собой связаны географически, например, Восточная Европа, Западная Европа, и вот эта взаимосвязь различных стран и народов, которые живут рядом, определяется как самая очевидная. Но есть, оказывается, еще и совершенно иная связь между различными народами, между разными людьми, основанная на языковой общности. Я никогда не забуду, как мне пришлось как-то побывать в самом, наверное, дальнем уголке острова Куба. Речь идет о маленьком городке под названием Гуантанамо. Там проходило какое-то мероприятие, ради которого пришлось так далеко ехать, прошло все нормально, а после этого собралась компания в несколько человек, спать, естественно, не хотелось, пошли в городской сад, была гитара, была, извините, бутылка рома, которая ходила по кругу среди присутствующих, и были песни. Я был совершенно потрясен тогда. Песни были кубинские, испанские, аргентинские, мексиканские, и все они были в общем одного какого-то колорита, одного типа, что ли. И все они были для этих молодых тогда ребят из Гуантанамо чем-то родным, совершенно близким, и не важно было, это испанская, мексиканская, уругвайская или кубинская и аргентинская мелодия, – все они ощущались чем-то единым. Вот это и интересно.
Еще вот замечание такого характера. Как-то в 70-е годы или даже еще раньше, но в конце 70-х, мне это там, на Кубе рассказывали, что возникло недовольство у населения относительно некоторых проблем, связанных с делами в государстве. Активные люди собрались и пошли, куда бы вы думали? К испанскому посольству, а дело было на Кубе. Я был совершенно потрясен, как это, причем тут вообще Испания? Шли бы уже к советскому посольству. Нет, пошли к посольству Испании. Я уже не говорю о том, что был до 59-го года (до революции) такой обычай у людей состоятельных и даже среднего класса: все свадебные путешествия обязательно совершались в Европу. И вот эта взаимосвязь с Европой и Америкой, в данном случае Кубы, очень показательна. И традиции европейской культуры существуют в литературе, особенно в поэзии.
Сегодня мы услышим стихи, в частности одного из тех поэтов, что сознательно продолжал определенную традицию испанской поэзии. И еще вот с какой точки зрения. Когда-то была большая империя, Испания владела массой стран, которые сейчас называются Латинской Америкой. Потом прошло национально-освободительное движение, а ойкумена осталась. Какие-то внутренние взаимосвязи все равно существуют. То же,
