Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова
Небосвод говорит река: добрый день, река.
Говорит река: добрый день, – говорит река.
Над река есть облако теплого молока.
А в река есть облако холодного молока.
Стая рыбы плещется в заросли тростника.
Стая птицы машет крылом сухого песка.
И толпа ребенка сбегается издалека.
Хорошо возиться в глина у бережка.
Рыба с рыба трудно соединить.
Птица с птица трудно соединить.
У ребенок есть такая длинная нить,
но ребенок с ребенок и нить не соединить.
Хорошо лепить из глина разная снедь.
Хорошо не уметь число, хорошо не знать
никакого сколько: сколько – такая нудь!
Впрочем, нет у пираха и самого слова нудь.
2
Горький кофе молодой травы
пьется прямо с ветка в цвету.
Песня отпущенной тетивы
держит длинная стрела на лету.
Видишь, горечь не превращается в сласть —
кофе пьется прямо с ветка в цвету.
И ничто не может ни созреть, ни упасть —
Песня держит стрела на лету.
Видишь, дерево не превращается в пень —
кофе пьется прямо с ветка в цвету.
И беспечен путь из теперь в теперь —
песня держит стрела на лету.
Мелководное время просвечивает насквозь,
кофе пьется прямо с ветка в цвету —
и внезапно возникает всеобщая связь,
песня держит стрела на лету.
И внезапно возникает общая родня
у одного и другого бережка,
и неслышная походка легконогого дня
начинают узнавать с полшажка.
3
Дескать, нет у пираха понятие чистого цвета —
есть сравненье: вроде небо гранита или граната.
Ах, чего не бывает в блокнотик мастера Эверетта,
в интересный блокнотик мастера Эверетта!
Дескать, нет у пираха число, не ведется счета,
и совсем не подробна судьба и не знает дата —
говорится в блокнотик мастера Эверетта,
в интересный блокнотик мастера Эверетта.
Никуда не течет Маиси спелого лета,
у звезда ни движенья вперед, ни назад возврата —
жизнь застыла в блокнотик мастера Эверетта,
в интересный блокнотик мастера Эверетта!
Нету Бог, и пуста веревочка амулета —
есть одна сердечная смута, вечная смута,
да сплошная работа в блокнотик мастера Эверетта,
в интересный блокнотик мастера Эверетта!
И нигде везде ни ровесника, ни собрата —
все затянуто без разбора в одно болото:
в безразмерный блокнотик мастера Эверетта,
в интересный блокнотик мастера Эверетта.
4
Растение дорастает до самое небо,
и там расцветает цветок: это мило и любо
гусеница с крылышко меда и крылышко воска…
экая неподвижная вертихвостка!
Ах говорит во времени нету места.
Время – оно кустарник, растущий густо.
Ах отрясает время, словно репейник,
Ах – это наш учитель и наш ребенок.
День состоит из праха и снова праха.
Племя стоит у речка и слушает Аха.
Аха перебивает горластый кочет.
Племя смеется над кочет и горько плачет.
А ведь только подумать: все всегда под рукою,
только отдаться неистовому покою,
только застыть у набитой до край корзины
с потусторонний взгляд наевшейся обезьяны!..
Солнце садится, и смеркается сердце:
сердце младенца смеркается в сердце старца.
Нету у нас судьба… ни серпа, ни снопа нет.
Ночь наступает. Она всегда наступает.
5
В местное небо не ходят смотреть на звезда.
В местное небо подстреливают еда.
Поэтому местное небо ведет себя строго,
и в местное небо нет Бога,
и нету подмога, нету правильным никакая подмога.
Но – Бога высокая, справедливая Бога,
появись из воздух сахарного тростника,
протяни над Маиси большая рука
и громко скажи я люблю это племя,
это племя, это короткое пламя
на окраина мира: как хорошо горит,
и как хорошо говорит!
Высокая Бога, справедливая Бога,
далеко пролегает твоя дорога,
но взгляни на пламя и иди сюда
и возьми с тобой много еда.
6
Гость приходит за гость – и товар на товар отоваривает.
Можно дать ему перышко, зуб, наконечник стрела.
Жалко, гость никогда не правильно разговаривает,
разговор у гость не имеет крыла.
Гость не хочет обмен ящик мыло на круглое перышко,
и не хочет обмен веселый напиток на зуб,
и стоишь рядом с гость – и споришься,
споришься, споришься…
Но неправильный гость обычно жаден и глуп.
Ах – неправильный гость,
все бывает заветное и не заветное,
и заветное всегда помещается в горсти.
Но хороший зуб не любое теряет животное,
и хорошее перышко совсем нелегко найти.
Вот и жалко заветное доставать и обменивать
на совсем не заветное, но привлекательное на вид.
А неправильный гость вороват и любит обманывать —
и задаром заветное получить норовит.
у и пусть получает себе – и не стоит досадовать —
зуб, и перышко, и наконечник стрела:
тяжко с гость разговор говорить и беседа беседовать,
разговор у гость не имеет крыла.
7
Птица летит далеко, правильный знает.
Рыба плывет далеко, правильный знает.
Правильный только не знает край этой птицы.
Правильный только не знает край этой рыбы.
Правильный, он всегда остается на месте —
место у правильный мало, но место хватает.
Место хватает стрела лететь вслед за птица.
Место хватает гарпун нестись вслед за рыба.
Место хватает браслет бренчать на запястье,
длинные бусы блестеть на короткая шея,
место хватает плакать и место смеяться,
место хватает делать и место думать.
Это такое правильное приволье,
это такая правильная свобода:
место хватает оставаться на месте,
место хватает не искушать сердце[1415].
К этому стихотворению автор дает такое примечание:
Согласно Даниэлю Эверетту, в языке pirahã племени «правильных», hiaitiihi, живущих в джунглях Бразилии по реке Маиси, нет категорий числа и времени, простых обозначений цвета, сложноподчиненных предложений и почти неупотребительны местоимения. Нет у «правильных» и понятия Бога, нет легенд и нет исторических записей (Клюев 2014: 95)[1416].
Заглавием стихотворения Евгений Клюев декларировал намерение освободить текст от элементов, свойственных русскому языку, но не существующих в языке пираха, однако полностью он эти элементы не исключил, остались предлоги, некоторые падежи, формы спряжения, некоторые формы числа. Получилась причудливая комбинация аналитизма, который отмечается многими лингвистами как одна из тенденций развития русского языка[1417], и синтетизма, преобладающего в современном русском языке.
Рассмотрим, как ведут себя слова в этом принципиально аграмматичном поэтическом тексте неординарного профессионального филолога и очень талантливого поэта.
В первой строфе наблюдается утрата всех падежей кроме родительного. Родительный падеж в нормативном виде сохраняется в метафорах-перифразах с точки зрения современного языка: Над река есть облако теплого молока. / А в река есть облако холодного молока (о тумане и воде).
Родительный падеж может прочитываться, но с нарушением нормы
