«С французской книжкою в руках…». Статьи об истории литературы и практике перевода - Вера Аркадьевна Мильчина
127
См. запись от 10 ноября и пояснение к ней.
128
Настойчивые уверения в поверхностном знакомстве с «Философическими письмами» – вынужденная уловка. Очевидно, письмо было послано не с оказией, и автор допускал возможность перлюстрации.
129
В издании [Tchaadaev 1990: 71] цитируемое письмо печатается по копии, сделанной Д. И. Шаховским, и по его указанию ошибочно отнесено к 6 октября 1836 года [Ibid.: 245]. Оба письма Бравуре были отправлены 26 октября (см.: № 316. Л. 57 об.).
130
О фенелоновской теме см. пояснение к записи от 9 октября.
131
Имеется в виду публицист, философ и историк Жан-Луи-Эжен Лерминье (объект постоянного внимания и резкой критики Тургенева). С 19 апреля по 9 июля 1836 года Лерминье читал в Коллеж де Франс курс лекций по сравнительной истории законодательства; цитируемая фраза взята из лекции седьмой, прочитанной 17 мая 1836 года [Lerminier 1836: 121].
132
Формула, опробованная Чаадаевым в более раннем письме княгине Софье Мещерской: «Гласность схватила меня за ворот…» (см. пояснение к записи от 15 октября).
133
В 1830–1840‐е годы во время своих приездов в Москву Тургенев регулярно посещал пересыльный замок на Воробьевых горах и раздавал деньги шедшим на каторгу. Так, осенью 1836 года в его дневнике зафиксированы визиты в «острог» 19 октября и 2 ноября (ПД. № 316. Л. 55 об., 58 об.). 3 декабря 1845 года, в день своей смерти, Тургенев писал брату Николаю: «Мне было радостно и печально вновь увидеть Воробьевы горы. Содержание осужденных весьма улучшилось. <…> Между тем какое еще обширное поле для нашей деятельности. Сколько несчастных и невинных вперемешку с настоящими преступниками. История некоторых евреев раздирает мне сердце. Постараюсь сделать для них, что смогу» (№ 1648. Л. 2 об.; ориг. по-фр.). Эта филантропическая деятельность Тургенева часто вызывала насмешки и многословные отповеди со стороны его приятелей и знакомых (см., например, письмо Вяземского от начала сентября 1842 года [ОА: 4, 172–176]). В ответ на замечание Александра Булгакова, «что лучше бы обращать сострадание на несчастных <…>, кои страдают не от своей вины, нежели на ссылочных», Тургенев отвечал: «…у тех покровителей много, а сии заступников не имеют» [Булгаков 2000: 67]. Лишь спустя много лет по смерти Тургенева Булгаков начал описывать сцены на Воробьевых горах в патетическом тоне: «Много было осушаемо [доктором Федором] Гаазом и Тургеневым слез! Много доставляемо ими вспомоществований и утешений несчастным ссылочным!» (Библиографические записки. 1858. № 18. Стлб. 550).
134
Лев Цынский (Цинский) – генерал-майор, московский обер-полицмейстер (с 1833 года), чья репутация вполне соответствовала его реплике (см.: [Чаадаев 2010: 833]).
135
В русле нашей темы небезынтересно было бы узнать, по каким причинам в названии этой книги отсутствовало определение, вставленное во все ее переиздания (начиная с 1838 года): «Письма о богослужении восточной кафолической церкви» (курсив наш. – В. М., А. О.).
136
Болдырев и Надеждин выехали в Петербург 2 ноября (см.: [Лемке 1908: 418]).
137
Надеждин был сослан в Усть-Сысольск – уездный город Вологодской губернии, а в Вологду его перевели лишь в январе 1838 года. Однако Тургенев неизменно называет местом его ссылки Вологду – см. аналогичные сообщения в письмах Александру Булгакову от 7 декабря («Участь журналиста и ценсора решена: первый ссылается в Вологду, второй отставлен за нерадение от всей службы…» [Тургенев 1939: 197]) и брату Николаю от 14 декабря 1836 года («Я, кажется, писал тебе, что журналист Надеждин, публиковавший с похвалами Чадаеву письмо его, сослан в Вологду, ценсор отставлен за нерадение от всех должностей…» (№ 950. Л. 48 об.)). В московских слухах Вологда фигурировала и в совершенно невероятном контексте: «Ты, думаю, слышал о запрещении Телескопа. Издатель и цензор поехали в Петербург. Чадаева я не знаю и никого из его знакомых; говорят он едет зачем-то в Вологду» [Станкевич 1914: 621], – писал Н. В. Станкевич М. А. Бакунину 3 ноября 1836 года из Москвы в Премухино.
138
Заметим, что в конце 1810‐х – первой половине 1820‐х годов Николай Тургенев был очень близким другом Чаадаева.
139
В дополнение к записи от 17 октября приведем вуалирующую версию из письма Тургенева Вяземскому, датированного тем же 30 октября: «Я писал к тебе, что у Чадаева взяли все бумаги. Теперь я вспомнил, что из Парижа я писал к нему (писем моих у него нет, кажется, ни одного; ибо я не к нему писал их, а только к вам, поручая их прочитывать ему, как и другим, но все от него кто-то взял их по его прочтении)» [ОА: 3, 344].
140
См. в «Сказании» Авраамия Палицына о казнях в эпоху Лжедмитрия I (1605 год): «Мученицы [sic!] же новии явльшеся тогда: дворянин Петр Тургенев да Федор Колачник без боязни того обличаху» [Авраамий 1784: 21]. В письме Вяземскому от 1 ноября 1836 года Тургенев называл слова «Без боязни обличаху» «девизом», «давно нами принятым» [ОА: 3, 345].
141
Главным адресатом этого и цитируемого далее донесений был генерал-майор Перфильев (см. пояснение к записи от 29 октября).
142
См. рассказ Михаила Жихарева: «Обер-полицмейстер обошелся с Чаадаевым чрезвычайно вежливо и, насколько то с его должностью совместимо, предупредительно» [Жихарев 1989: 102].
143
Очевидно, имеется в виду письмо Вяземского о ФП-1 от 19 октября (см. пояснение к записи от 9 октября).
144
См.: «Я не мог не тешить Чадаева <…>, ибо я никогда не забуду, что, когда брат мой Сережа приехал в Дрезден в ужасно расстроенном здоровье [в 1826 году], то один он
