Сергей Беляков - Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя
В лагере Хмельницкого должны были хорошо слышать недалекую канонаду. Но молодой гетман не поспешил ударить по врагу. Прав был Шереметев, еще до похода заметивший: «Такому гетманишке гусей пасти, а не гетмановать»[1346]. Перепуганный Юрий вместо того, чтобы руководить войском, только молился: «Господи Боже мой! Выведи меня из этого пекла; не хочу гетмановать, пойду в чернецы!»[1347] Полковники едва заставили его отложить свое намерение, но уговаривать продолжить войну не стали. Козаки «впали в безразличие и большие раздоры между собой. Они решили оставаться на месте и предоставить Шеремету труды и опасности похода для соединения с ними»[1348], – записывал в своем дневнике шотландец Патрик Гордон, в то время – офицер на службе у Речи Посполитой.
Пока войско Шереметева сражалось и погибало, Юрий Богданович и его старшины заключили сепаратный Слободищенский договор. Договор, вообще-то Украине невыгодный, но избавлявший от необходимости продолжать войну. Хмельницкий и старши́ны согласились перейти под власть польской короны, таким образом предав «москалей».
Теперь судьба русского войска была решена. Цецюра вместе с козаками по условному знаку покинул лагерь Шереметева и перешел на сторону поляков. Однако этот переход оказался для козаков чрезвычайно несчастливым. Татары, не знавшие о договоре, увидев, что козаки покинули укрепленный лагерь, принялись хватать и убивать их. Цецюра с частью своих людей успел добраться до польского лагеря, но многие козаки были убиты или захвачены татарами в плен[1349]. Некоторые повернули назад в лагерь Шереметева. Были, впрочем, и такие, кто решил до конца разделить судьбу своих союзников и не пошел за Цецюрой к Хмельницкому и полякам[1350].
Тем временем, к полякам прибыла подмога: генерал Ромуальд Вольф привел осадную артиллерию и 8 000 польских пехотинцев. Хмельницкий написал Шереметеву, предлагая сдаться, прекратить бессмысленное теперь кровопролитие. Но гордый русский боярин отвечал: «…умираю сам и со всеми ратными людьми, а знамен царских и наряду[1351] <…> не отдам»[1352].
У русских давно уже не было другой пищи, кроме мяса павших лошадей. Конница перестала существовать. Рейтары сражались в пехоте. Затем и этого мяса не стало. Солдаты «з голоду ремни от мушкетов едали»[1353]. Каждый день лили осенние дожди, ночные холода превращали воду в лед. Поляки и татары взяли русских в столь тесную блокаду, что не было возможности даже раздобыть дров и хвороста, чтобы разжечь костер. Русские пытались жечь дёрн, но он только дымился, а не горел: «Московиты, с исхудалыми, почерневшими лицами, казались не людьми, а привидениями»[1354].
Но русские не сдавались до тех пор, пока у них не кончились порох и пули. День за днем, неделя за неделей. Найдется ли писатель, который расскажет о подвиге войск Шереметева и Козловского, преданных союзниками, не имевших ни малейшего шанса на успех, но не сдававшихся сильному, отважному и жестокому врагу?
Помощь была далеко. О бедственном положении армии Шереметева узнали слишком поздно. Григорий Ромодановский стоял со своей армией в далеком Белгороде. На правом берегу Днепра русских войск было очень мало. Более-менее значительный отряд стоял в Киеве: около 5 000 человек. Но киевские воеводы Барятинский и Чаадаев не могли оставить город без русского гарнизона. Барятинский все-таки отправился в поход – вызволять Шереметева, хотя мог собрать только 4 000, чего было, конечно, недостаточно для победы над поляками и татарами. Хуже того, по пути Барятинскому пришлось столкнуться с активным сопротивлением черкасов. 19 октября князь достиг местечка Брусилово, где козаки и мещане встретили русских огнем из пищалей и градом стрел. 20 октября черкасы даже атаковали Барятинского, но были им разгромлены. А 22 октября Барятинского атаковали уже и поляки, и татары, и козаки-черкасы, причем поляками командовал Ян Собеский. Барятинский снова разбил врагов, но идти дальше смысла не было: князь узнал, что войско Шереметева капитулировало.
В лагере под Чудновым кончились запасы пороха. Польская артиллерия теперь безнаказанно расстреливала позиции русских, а воинам Шереметева, Козловского, Щербатова уже нечем было отвечать. Гибнуть, не имея возможности отплатить кровью за кровь, смертью за смерть, – худшее наказание. Сражение превратилось в методичное и безнаказанное истребление русского воинства. Тяжелые пушки Ромуальда Вольфа рано или поздно уничтожили бы остатки русской армии. И Шереметев пошел на переговоры с поляками, заключив мир, для русских очень тяжелый.
Русские должны были вывести свои войска из Киева, Чернигова, Переяслава, Нежина. Фактически это означало капитуляцию, полный вывод войск с Украины и признание поражения в войне, начатой в 1654 году. Шереметев и другие знатные русские должны были оставаться в плену польских гетманов Потоцкого и Любомирского и у татарского нурэддин-султана Мурад-Гирея до тех пор, пока не будут исполнены условия договора.
Шереметев не из малодушия согласился на капитуляцию. За годы службы на Украине, за почти два месяца беспрерывных боев под Любаром и Чудновым, боярин, очевидно, понял: Украина не стоит русской крови. Нет смысла гибнуть за чужую землю, нет никакого резона помогать неверным черкасам, которые «москалей» не считают своими, а потому готовы бросить их в самую тяжелую минуту: «А в Киеве и в Чернигове и в Переяславле и в Нежине великого государя ратным людем быть не у чего…»[1355] – писал Василий Борисович Шереметев Юрию Никитичу Барятинскому. Если народ не поддерживает власть русского государя, то удержать страну будет трудно: «…козаки отступили, городы крепки не будут, только людей потерять»[1356], – писал Шереметев воеводе Ивану Чаадаеву.
Разумеется, Шереметев не имел полномочий заключать мирный договор. Когда поляки потребовали от Барятинского оставить Киев, ссылаясь на договор с Шереметевым, русский воевода отвечал: «Я повинуюсь указам царского величества, а не Шереметева; много в Москве Шереметевых!»[1357] Осудили и не признали договор и в Москве. Однако с оценкой черкасов вполне согласились: «на черкас надеятца никако невозможно и верить нечему, яко трость колеблема ветром, так и они. И поманят на время, а будет увидят от части нужу, тотчас <…> помирятца с ляхи и с татары»[1358].
Шереметев надеялся спасти людей, сохранить их для будущих сражений. Увы, он явно переоценивал благородство своих противников. Согласно условиям капитуляции русские ратники, кроме воевод и командиров полков, должны были сложить оружие. Им позволили оставить только сотню топоров, необходимых, чтобы нарубить дрова. Безоружные русские были слишком ценной добычей, чтобы ее можно было выпустить из рук. Дело в том, что в те времена русские, как и поляки, отправлялись на войну в дорогих нарядах, украшали оружие, доспехи, парадную одежду золотом, жемчугом, драгоценными мехами. Когда польские гетманы пригласили Шереметева на обед, то были поражены роскошью его наряда, сверкавшего золотом и подбитого драгоценными соболями. Князья Козловский и Щербатов ему мало в чем уступали. Видимо, было что пограбить и у командиров солдатских и рейтарских полков, и даже у простых ратников. «У нас, – кричали татары, – добыча пропадает! Поляки милостивее к врагам своим, москалям; за столько трудов, за столько страданий, за столько крови хоть бы обоз московский облупить дали!»[1359]
Татары не преминули воспользоваться беспомощным положением русских, как только представилась возможность. Поляки обещали охранять русских от татар, но слова своего не сдержали. Их караулы не сумели или не захотели помешать татарам. Русские не сдавались и тут, отбивались от крымских грабителей и работорговцев поленьями, ножами, однако силы были неравны. Множество русских было вероломно убито, множество захвачено в плен и продано в рабство. Самого Шереметева Любомирский и Потоцкий передали татарам. Он проведет в крымской неволе двадцать один год. Счастливее оказалась судьба тех, кто попал в плен к полякам. Князь Григорий Козловский даже был представлен королю Яну Казимиру. Хотя условия договора не были выполнены, русские пленники провели в Польше от года до четырех-пяти лет, после чего вернулись на Московскую Русь.
Гибель целой армии побудила многих черкасов по обоим берегам Днепра перейти на сторону Польши, на сторону сильнейшего. Московских ратных людей черкасы хватали и бросали в воду[1360]. Но поляки не сумели воспользоваться благоприятной военно-стратегической обстановкой. Армия требовала задержанного жалования и отказывалась идти вперед. Укрепления Киева, где оборонялись Барятинский и Чаадаев, поляки так и не решились штурмовать. Московская власть хоть и не доверяла черкасам, но решила не отказываться от Украины, за которую было пролито столько крови. Полковники Сомко и Золотаренко, надеясь при помощи Москвы получить гетманскую булаву, не признали Слободищенского договора. А вторжение Юрия Хмельницкого на левобережную Украину закончилось неудачей, после которой ничтожный сын великого отца отказался от булавы и постригся в монахи[1361].
