Питирим Сорокин - Человек. Цивилизация. Общество
Из своего исследования я намеренно исключаю такие революционные движения, как чехословацкую революцию 1918 года или войну североамериканских штатов за независимость XVIII века, которые не содержат в себе борьбы одной части общества против другой, а скорее представляют войны между державами. Революции подобного типа существенно отличаются от революций, происходящих в территориальных рамках одного государства.
Из всех событий мое внимание конечно же будет сконцентрировано прежде всего на наиболее значимых — «великих» — революциях, ибо они отчетливее демонстрируют типические черты. Безусловно, тщательнее всего я проанализировал русскую революцию, происшедшую, можно сказать, у меня на глазах. Она заслуживает пристального внимания, поскольку кроме того, что она является одним из самых ярких революционных движений, за которым мне довелось наблюдать воочию, она воистину проливает свет на многие характерные стороны этого социального явления.
Эти соображения мне представляются весьма существенными. Вопреки расхожему мнению о «суде истории», выраженном фразами: «Со стороны виднее», «Истинные оценки историческим событиям будут даны лишь через несколько поколений», «Прошлое должно быть понято не через настоящее, а наоборот», вопреки этим суждениям я придерживаюсь иного и, как мне кажется, более справедливого мнения по этому поводу.
Не потомки, а современники — лучшие судьи и наблюдатели истории. Исторический опыт первых основан на документах, а потому неадекватен! в то время как опыт современников не опосредован ничем; их знакомство с событиями непосредственно, они переживали их ежедневно и на себе лично, в то время как знания потомков фрагментарны, случайностны и обезличены. Это утверждение становится еще весомее в отношении тех современников, которые расширяют круг своего индивидуального опыта опытом других людей, статистическими обозрениями и другими научными методами, дополняющими и корректирующими личностное знание. В этом смысле поколение современников больше гарантировано от ошибок, чем историк, исследующий события многие поколения позже, или иностранный наблюдатель, до которого доходит лишь случайная информация.
В естественных науках прямое наблюдение издавна считалось предпочтительнее опосредованного. И здесь явления прошлого объясняются текущими наблюдениями и экспериментами. В социальных же науках недостаточно объяснения прошлого через настоящее, так же как и несправедливы попытки трактовать давно случившиеся исторические события с помощью прямых наблюдений и анализа происходящих вокруг нас явлений.
Все сказанное проясняет мой особый интерес к русской революции. Прямое наблюдение за ней способствует пониманию других революций и постижению многих их характерных сторон. Серия революций, проанализированных в этом духе, убедит нас в наличии многих совпадающих черт и закономерностей, из которых в целом и состоит композиция типического феномена, именованного революцией. Каковы же эти черты, мы увидим позже. Сейчас же мне хотелось бы указать на; то, что критикуемые мною попытки дефинировать революцию не только терпят фиаско в жалких потугах выделить характерные черты революций, но и едва ли приблизились к пониманию ее фундаментальных процессов.
Во-первых, революция означает смену в поведении людей, их психологии, идеологии, верованиях и ценностях. Во-вторых, революция знаменует собой изменение в биологическом составе населения, его воспроизводства и процессов отбора. В-третьих, это — деформация всей социальной структуры общества. В-четвертых, революция привносит с собой сдвиги в фундаментальных социальных процессах.
Оценка революции — вещь сугубо субъективная, а научное ее изучение должно быть исключительно объективным.
Революционные события подчас экзотичны и романтичны, тем не менее исследователь должен быть сугубо прозаичным, ибо он призван изучить ее методами и средствами натуралиста. В цели моего анализа поэтому входит не хвала, не хула, не апофеоз, не проклятие революции, а рассмотрение ее во всех реалиях.
Во имя этого я буду стараться каждый свой тезис проверять фактами. Конечно же, руководствуясь соображениями краткости, мои доказательства будут сведены до минимума, хотя в цитируемых изданиях читатель без труда обнаружит необходимые подтверждения с избытком.
Лишь в самых редких случаях я нарушу собственное правило и дам нравственные оценки. И поскольку они будут разительно отличаться от научных (дескриптивных) утверждений, то вряд ли их можно будет с чем-либо спутать.
Таковы, пожалуй, методологические принципы, на которых будет построено дальнейшее повествование.
Действительная природа революции существенно разнится от романтических представлений ее апологетов. Многие типические черты революции могут показаться оскорбительными, уродующими «прекрасный лик революции». Что ж, мой анализ можно рассматривать как «реакционный». Я готов согласиться с подобным обвинением и готов к эпитету «реакционер», но… особого толка.
Читатель почерпнет из моей книги, что революция суть худший способ улучшения материальных и духовных условий жизни масс. На словах обещается реализация величайших ценностей, на деле же… достигаются совершенно иные результаты. Революции скорее не социализируют людей, а биологизируют; не увеличивают, а сокращают все базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса. Чего бы она ни добивалась, достигается это чудовищной и непропорционально великой ценой. Карает же она за паразитизм, распущенность, неспособность и уклонение от выполнения социальных обязанностей (хотя в любом случае происходит деградация их высокого социального положения) не столько аристократические классы, сколько миллионы беднейших и трудящихся классов, которые в своем пароксизме надеются раз и навсегда революционным путем покончить со своей нищетой.
Если таковы объективные результаты революций, то от лица людей, их прав, благополучия, свободы и во имя экономического и духовного прогресса трудящихся я не только имею право, но и обязан воздержаться от революционного идолопоклонничества. Среди многих бэконовских «идолов» безусловно есть и «идол революции». Из бесчисленного числа идолопоклонников и догматиков, готовых в угоду тотему принести в жертву и человека, есть и революционные идолопоклонники. На смену многомиллионным жертвам этому «божеству» ее жрецы продолжают требовать все новые и новые гекатомбы. Не пора ли воспрепятствовать этим требованиям и прекратить поток жертв? Как и многие другие социальные болезни, революция результирует из целого комплекса причин. Но неизбежность самой болезни не вынуждает меня приветствовать или восхвалять ее. Если подобная идеология «реакционна», то я с радостью готов принять титул «реакционера».
История социальной эволюции учит нас тому, что все фундаментальные и по-настоящему прогрессивные процессы суть результат развития знания, мира, солидарности, кооперации и любви, а не ненависти, зверства, сумасшедшей борьбы, неизбежно сопутствующих любой великой революции. Вот почему на революционный призыв я отвечу словами Христа из Евангелия: «Отче Мой! Да минует меня чаша сия!» Правда, все эти мрачные предвестия заметно уменьшаются в случае «малых» революций, не вызывающих к жизни великих гражданских войн. На первый взгляд может показаться достойным похвалы свержение без кровопролития бессильного правительства и низвержение аристократии, тормозящей социальный прогресс. Если в действительности ситуация была бы таковой, я вряд ли бы стал столь последовательным противником революции, ибо не намерен защищать паразитирующую, бесталанную и коррумпированную аристократию. Но, увы, революции, выражаясь медицинским языком, есть maladie a-typique[227], развитие которой невозможно предвосхитить. Иногда, проявляя слабые и невселяющие опасения симптомы, ситуация может внезапно ухудшиться и привести к летальному исходу. Кто может быть вполне уверен, что, зажигая свечу, не поспособствует тем самым громадному пожарищу, заглатывающему не только тиранов, но… и самых зачинщиков, а с ними многие тысячи невинных людей. Здесь, как никогда, необходимо помнить о том, что «прежде семь раз отмерь, один — отрежь».
В особенности об этом следует помнить сейчас, когда в воздухе и так веют взрывоопасные настроения, когда порядок — необходимое условие всякого прогресса! — потревожен, а революционный шквал вот-вот обрушится на многие страны.
Сейчас, пожалуй, более, чем когда-либо, человечество, нуждается в порядке. Ныне и плохой порядок предпочтительнее беспорядка, как «худой мир лучше доброй ссоры».
Кроме революционных экспериментов существуют и другие способы улучшения и реконструкции социальной организации. Таковыми принципиальными канонами являются:
