Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина
Особый вопрос – чем руководствовался автор саги, когда он, при явной скупости на имена и топонимы, остановил свой выбор именно на названии Heliopolis: в Средние века этот топоним не принадлежал к числу тех, которые кочуют из текста в текст, и, следовательно, было бы неверно полагать, что он был механически введен в сагу. Для актуализации информации, отошедшей в своего рода «резервный фонд», необходимы исторические условия, провоцирующие установление ментальных связей разного рода – конкретно-исторических, историко-географических, логических, сюжетных, художественных и т. п., которые формируют ассоциации, связанные с подзабытым фактом или реалией, в нашем случае – географическим наименованием. Мне представляется целесообразным искать мотив, побудивший автора саги выбрать именно этот топоним среди множества других, упомянутых Исидором, в семантике самого названия Heliopolis (< гелиос – «солнце» + полис – «город») – «Город Солнца».
Солярная тематика уже с середины XI в. начинает присутствовать в христианской скальдике. Для автора-христианина слово «Солнце» в переносном смысле означало, в первую очередь, имя Христа. Так, Арнор Тордарсон, прозванный Скальдом Ярлов, в своей «Драпе о Рёгнвальде», обращаясь к Богу с просьбой о заступничестве, вводит кеннинг «властитель крыш солнца» (т. е. властитель неба):
«Saðr stillir, hjalp snjǫllum,
sóltjalda, Rǫgnvaldi».
«Истинный властитель крыш солнца, помоги отважному Рёгнвальду».
(Пер. И. Г. Матюшиной. Цит. по кн.: Гуревич, Матюшина 2000. С. 602)
В другой висе, в которой речь идет об архангеле Михаиле, который на Страшном Суде делит людей на грешников и праведников, Арнором использован другой кеннинг Бога – «властитель шлема солнца» (sólar hjalms tyggi), также включающий солярный компонент:
«Mikáll vegr þats misgǫrt þykkir
mannvitsfróðr ok allt et góða;
tyggi skiptir síðan seggjum
sólar hjalms á dœmistóli».
«Михаил взвешивает, умудренный, то, что кажется сделанным неверно, и все хорошее; потом властитель шлема солнца (=Бог) разделяет людей на судном престоле».
(Пер. И. Г. Матюшиной. Цит. по кн.: Гуревич, Матюшина 2000. С. 615)
И. Г. Матюшина, исследовавшая трансформацию образа Христа в скальдических стихах, отмечает существенную перемену, произошедшую в христианской скальдике в это время: «Если в ранних христианских произведениях Христос изображался как могучий герой, одержавший победы над языческими богами и завоевавший Норвегию и Исландию, то в кеннингах Арнора подчеркивается, что Бог правит небесами и властвует над миром» (Гуревич, Матюшина 2000. С. 603).
Именование Христа Солнцем характерно и для поздней христианской скальдики. «Песнь о Солнце», созданная в конце XIII в., также включает его в свою образную систему. Анафора «Солнце я видел» (Sol ek sjá), семь раз повторенная в поэме, эмоциально наполнена. Ее произносит умирающий человек, чувствующий, что пришел конец его существованию. В видениях, сошедших на него, пред ним предстает мир, который он покидает и который он ощущает уже чужим и холодным; он слышит, как захлопываются врата ада. Но солнце все еще освещает его, и к нему человек обращает свои слова:
39 Солнце я видел – звезду дневную,в море скрывалось оно.Тяжкий скрежет услышал я в ужасе:скрипели смерти врата.40 Солнце я видел в рунах кровавых,не знал я большей беды,некогда мощный, много дорогот меня уводили жизнь.41 Солнце я видел; и чудилось мне —то великий Бог.Последний раз пред нимя склонилсямедленно в мире живых.42 Солнце я видел в сиянии ярком,все мысли к нему обратив.Пенился кровью поток Гьёльвв грозном грохоте волн.43 Солнце я видел дрожащим зраком,полный забот и болезни.Рвалось на части в смертной печалисердце в моей груди.44 Солнце я видел, с миром прощаясь,не знал я большей беды.Как дерево стал язык непослушный,и остывшее тело – как лед.45 Солнце я видел в последний разв тот мрачный день.Горные воды накрыли меня,кончились муки мои».(Перевод М. В. Раевского. Песнь о Солнце. С. 216–217)Сложность интерпретации образа Солнца в этой поэме, отмеченная ее исследователями, проистекает, в частности, из того, что произведение наследует двум традициям – «собственно скандинавской – эддической, мифологической, языческой, и европейской, христианской» (Матюшина 1997. С. 39). Не все художественные образы «Песни о Солнце» получили у исследователей однозначную трактовку. В отношении образа Солнца, однако, сложилось довольно устойчивое мнение: «это не только небесное светило, но и библейский символ Христа как “Солнца правды”» (Матюшина 1997. С. 42).
Широкое распространение солярной тематики в скальдической поэзии исландцев в XI–XIII вв. и устойчивые ассоциации образа Солнца с Христом, обнаруживающиеся, конечно, не только в цитированных фрагментах, но и в других произведениях, дают основания полагать, что название Heliopolis могло быть введено в сагу не в качестве конкретного географического наименования. Явная христианская тенденция «Саги об Ингваре», последовательное противопоставление в ней христиан и неверных позволяют предположить, что название «Гелиополь – Город Солнца» могло также служить символом «Града Господня – Иерусалима», христианской святыни, находившейся в период создания саги в руках мусульман, которых христиане причисляли к язычникам.
Мне хотелось бы специально подчеркнуть, что на основании этого предположения не следует делать определенного вывода о том, что реальный поход Ингвара, совершенный в середине XI столетия, должен был проходить именно по данной территории. Оно лишь показывает, каким образом в Исландии могла возникнуть ассоциация между названиями священных городов язычников – огнепоклонников в Египте и почитателей Ваала в Малой Азии – и «Городом Солнца» в период крестовых походов, когда центральным конфликтом европейской истории стало противостояние христианского и мусульманского миров. В то же время нельзя полностью исключить возможность того, что маршрут отряда Ингвара мог пролегать в направлении Средиземноморья, и в таком случае включение названия Heliopolis в сагу было обусловлено историческим сюжетом о походе Ингвара.
Иначе локализует топоним Heliopolis Д. Хофманн, который полагает, что название Гелиополь (так же как и другие упомянутые в саге топонимы – Цитополь и Сиггеум) было перенесено автором саги на русский восток. Этому, считает исследователь, безусловно, способствовало то, что стоящий в этом ряду гидроним Rauðaháf (Красное море), также упомянутый в произведении, обычно локализовался на восточном краю мира (Hofmann 1981. S. 208).
Анализируя текст саги, нельзя оставить без внимания вариант названия города Hieriopolis, употребленный в рукописи D. Это наименование, не идентифицированное исследователями (Чекин 1999. С. 278), представлено на Эбсторфской карте (вариант написания: Heriopolis), иконография и шрифт которой, согласно наблюдениям исследователей, относятся, по-видимому, к концу XIII в. (Чекин 1999. С. 137), и включено в следующий контекст:
«К западу от Кавказа город: Parthau civitas. || Правее рисунок церковного здания с колокольней и лампадой: Sepulchrum Bartholomei apostoli. || Heriopolis civitas. || Далее ковчег с Ноем и голубем: Ararath mons. || Arca Noe. || Под ковчегом, в реке, собака, поедаемая птицей. || К югу от ковчега два города: Urbs Militana. Arthxan civitas. || Между ними внизу название реки: Artex
