Ицхак Маор - Сионистское движение в России
Правда, еще будучи студентом, он столкнулся с проявлениями антисемитизма со стороны своих сокурсников и различных кругов немецкого общества. Однако, подобно большинству еврейских интеллигентов Запада, Герцль верил, что самый эффективный и верный путь решения еврейского вопроса состоит в полной ассимиляции еврейства и растворении в среде окружающих народов. Но постепенно эти его взгляды поколебались — по мере того как усиливался антисемитизм в Австрии и Германии, а также во Франции, этой классической стране прав человека, которая первой даровала евреям гражданское равноправие.
В качестве сотрудника большой и влиятельной венской газеты либерального направления «Нойе Фрайе Прессе» Герцль в 1891 году был послан редакцией в Париж постоянным собственным корреспондентом газеты. В Париже Герцль проработал четыре года и возвратился в Вену в июле 1895 года.
Как корреспондент Герцль присутствовал на суде над капитаном Альфредом Дрейфусом, вокруг которого в те дни бушевали страсти во Франции и остальных европейских странах. Военные власти Франции обвинили Дрейфуса в измене. Это ложное обвинение, сфабрикованное антисемитами против единственного в генеральном штабе офицера-еврея, потрясло Герцля до глубины души. Однако долго державшееся мнение, будто дело Дрейфуса разом превратило Герцля из сторонника ассимиляции в националиста, по-видимому, преувеличено; будет правильнее сказать, что этот суд и особенно публичная церемония разжалования Дрейфуса, проведенная после суда, 5 января 1895 года, углубили и выкристаллизовали его национальное еврейское самосознание, начавшее складываться задолго до этого.
В дневнике, который он начал вести в Париже весною 1895 года, Герцль признается, что интерес к еврейскому вопросу возник у него с начала 80-х годов в процессе чтения антисемитской литературы. Однако, как сказано, он тогда полагал, что решение еврейского вопроса возможно путем полной ассимиляции и даже перехода в христианство. С течением времени и особенно после суда над Дрейфусом он осознал, что, полагая так, ошибался.
В конце декабря 1894 года Дрейфус был приговорен к пожизненному заключению на Чертовом острове во Французской Гвиане (Южная Америка). Учитывая убийственный климат острова и условия содержания каторжников, это был фактически смертный приговор. Герцль, посылавший в свою газету подробные отчеты о процессе, дал также развернутое описание гражданской казни Дрейфуса после суда. В репортаже говорится:
«Церемония лишения чести капитана Альфреда Дрейфуса собрала в это мрачное зимнее утро много любопытных. Можно было видеть большое число военных, иных в сопровождении жен. Вокруг теснилась масса зевак, завсегдатаев публичных казней. На плац вывели 5000 солдат. На середину выехал генерал верхом на лошади. Дрейфуса привезли на плац одетым в капитанский мундир. Четыре человека подвели его к генералу, который в присутствии публики зачитал осужденному следующее: «Альфред Дрейфус, вы не достойны носить оружие.
Именем французского народа я лишаю вас этой чести. Прошу исполнить приговор». Тут Дрейфус поднял вверх правую руку и воскликнул: «Клянусь и заявляю, что вы лишаете чести невинного человека. Да здравствует Франция!» Под дробь барабанов исполнитель военного суда начал срывать с мундира Дрейфуса пуговицы, эполеты и т. д. Потом Дрейфуса провели перед полковым строем. Он шагал мимо войсковой колонны как человек, не знающий за собой никакой вины. Когда он поравнялся с группой офицеров, ему закричали: «Иуда Искариот, предатель!» Дрейфус отвечал: «Вы не смеете позорить меня!»
Непрекращающиеся выкрики Дрейфуса о том, что он невиновен, и вопли толпы, безостановочно оравшей: «Смерть предателю!», «Смерть евреям», — обнажили перед Герцлем трагизм положения евреев Франции спустя сто лет после того, как Великая французская революция принесла им гражданское равноправие.
Дрейфус происходил из богатой ассимилированной еврейской семьи, из патриотизма к Франции переехавшей в 1871 году из Эльзаса во Францию; он был далек от всего, что касалось евреев, и считал себя стопроцентным французом. И вот на него свалилось ложное обвинение, напомнив ему о его еврействе. Передают, что он часто повторял сторожившему его капралу: «Видите ли, я просто жертва личной мести, меня преследуют за то, что я еврей». Тем не менее, Дрейфус верил, что на суде правда восторжествует, однако его надежда не оправдалась.
Вера Герцля в либеральность и гуманность просвещенного европейского общества рухнула при виде антисемитских бесчинств во Франции и ненависти к евреям, глубоко укоренившейся во французских массах. Суд над Дрейфусом показал ему на деле, что отнюдь не слиянием с европейским обществом путем полной ассимиляции разрешится трудный еврейский вопрос. Он понял, что дело Дрейфуса не из ряда вон выходящий случай, а символ истинного положения ассимилированного еврея в современном европейском обществе: еврей, душой и телом преданный французскому народу и его стране, получил в награду отчуждение и безграничную ненависть.
Так дело Дрейфуса уничтожило веру Герцля в то, что прогресс образованного общества естественно приведет к решению еврейского вопроса. Тогда у него и возникла идея эмиграции евреев из государств диаспоры в собственную страну. Для осуществления этой цели требовалось создать для рассеянного по всему свету еврейского народа национальное политическое руководство, которое поведет народ навстречу этой цели.
Как известно, Дрейфуса продержали на Чертовом острове целых пять лет и вернули во Францию для нового суда, благодаря неустанной борьбе за раскрытие истины, которую вели его сторонники (писатель Бернар Лазар, социалист Жан Жорес, писатель Эмиль Золя и другие). Военный суд уже не мог игнорировать бесспорные доказательства невиновности Дрейфуса и вину подлинных изменников, один из которых покончил с собой, а другой — главный преступник — бежал за границу. Однако для суда был более важен престиж армии, нежели истина. Поэтому Дрейфус был не оправдан, а лишь помилован президентом республики в 1900 году. Только спустя шесть лет состоялось новое судебное рассмотрение, и Верховный апелляционный суд оправдал Дрейфуса, который был даже повышен в звании и награжден орденом.
Прослужив год, он вышел в отставку, однако в Первую мировую войну, будучи в возрасте 55 лет, снова пошел служить. Дрейфус умер в Париже в 1935 г.
2. «Еврейское государство»Когда у Герцля зародилась идея нового «исхода из Египта», он решил обратиться к крупным еврейским филантропам, финансовым магнатам, способным, если захотят, финансировать осуществление его идеи. Сначала он обратился к барону Гиршу, основателю ЕКО («Еврейское колонизационное общество», 1891 г.), который пожертвовал огромную сумму в 250 миллионов франков, чтобы переселить нуждающихся евреев из стран, где они подвергаются притеснениям, в Аргентину.
Изложив Гиршу подробности своего замысла и главные пути его осуществления, Герцль спросил барона, готов ли он участвовать пятьюдесятью миллионами марок в национальном займе на сумму десять миллиардов марок, который он, Герцль, собирается организовать для выполнения своей программы. Герцль верил, что предприятие реально — ведь «еврейские деньги» можно раздобыть в изобилии на заем Китаю, на железные дороги для негров в Африке, на всякие авантюрные затеи, — так неужели их не найти для удовлетворения наиболее глубокой и мучительной внутренней потребности самих евреев?
Но денег не нашлось. Барон Гирш увидел в идеях и планах Герцля одну лишь «фантазию», весь образ его мыслей был для барона чуждым и смехотворным. Обращение к барону Ротшильду тоже закончилось неудачей. Известный филантроп опасался, что дерзкий политический план Герцля, вообще, по его мнению, невыполнимый, только повредит уже существующей деятельности по переселению в Эрец-Исраэль, которая и так протекает с большими трудностями и на каждом шагу наталкивается на сопротивление и помехи со стороны турецких властей. Политическая программа, утверждал Ротшильд, озлобит Турцию еще больше.
После того как попытки Герцля завоевать симпатии и поддержку еврейских финансовых магнатов провалились, он обратился к общественности. Однако и тут он не слишком преуспел, ввиду того, что еврейские общественные деятели Запада боялись даже мысли о публичной постановке еврейского вопроса.
Тем не менее, ему удалось привлечь на свою сторону несколько видных представителей общественности и интеллигенции. В Париже он встретился с известным писателем Максом Нордау, тоже уроженцем Венгрии и евреем, отдалившимся от своего народа; Нордау загорелся идеей Герцля, тут же присоединился к нему и с тех пор стал его единомышленником и соратником по сионистскому движению. Нордау снабдил Герцля рекомендательными письмами в Лондон к ряду евреев, занимавших видное положение: артистам, литераторам, представителям свободных профессий. Среди них был и писатель Исраэль Зангвилль, который также увлекся идеей политического сионизма. 17 ноября 1895 года Герцль записал в дневнике: «Я верю, что Нордау пойдет за мной в огонь и в воду. Его я завоевал с легкостью, и это, может быть, самое важное из приобретений».
