Елена Лаврентьева - Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия.
На время маневров, которые предполагались около Ропши и на довольно продолжительное время, кажется, недели на две, генеральша Бергман, сестра Шкури-на, пригласила меня переехать к ним в имение в нескольких верстах от Ропши, у самой большой дороги… Ее Величество выразила желание посмотреть, где я живу, и в моей комнате обождать возвращения государя с маневров… Императрица с сестрой и дочерьми направились со мной к моему скромному жилищу… Комната моя была чистенькая, маленькая, в ней стояла кровать, столик и два соломенных стула, на гвозде висело у печки мое платье. Ее Величество села на мою кровать, для принцессы и великих княжон оставалось два стула на троих, сначала они отказались сесть, потому что мне приходилось стоять, но когда я сказала им, что непременно следует присесть, чтобы, по русскому поверью, не унести покой из дома, эти две прелестные княжны уселись на один стул, предоставив второй своей тетушке{13}.
Домовой
Читатели наши, конечно, не забыли умного рассказа В. А. Ушакова о «Громе Божием». В одном славном городе есть нечто, весьма похожее на описанный им случай, — и это отнюдь не повесть. В этом славном городе есть дом, каменный, очень красивой наружности, которого бельэтаж стоял пустым восемь лет. Никто не хотел нанять в нем квартиры, потому что все соседи знали и говорили, что в нем нечисто. В конце прошедшего года один молодой человек, сбираясь жениться, искал новой квартиры, приметил этот дом, нашел покои прекрасными, и решился нанять их, несмотря на косвенные предостережения самого хозяина, который отдавал их неохотно, показывая вид, как будто не хочет его обманывать. Должно знать, что кроме домового, — домовой каждую ночь расхаживал громкими шагами по всем покоям бельэтажа, — общая молва гласила, что, когда ни войдешь один в первую гостиную, всегда увидишь седенького старичка в длинном коричневом сюртуке, который сидит там на диване и читает книжку. Этот старичок, по словам предания, некогда жил в этих покоях и тут умер. Совестливый хозяин, которому все это было очень хорошо известно, не мог без ужаса подумать, что незнакомый господин подвергается опасности иметь дело с мертвецами. Но молодой человек, который не верил таким пустякам, не испугался его намеков: он нанял покои, отделал их с отличным вкусом, переехал и неустрашимо женился на новоселье. В первую ночь, когда все ушли спать, когда юная пара осталась только втроем, — он, она да оно (оно — было счастье), — вдруг из соседней комнаты явственно послышались шаги существа, обутого — в ботфорты, по крайней мере! Супруг вскакивает с постели и с ночником в руке бежит в ту комнату: здесь все пусто, — шаги слышны в следующей комнате, — он идет далее, — тоже пусто, но стук шагов раздается за ним, в комнате, из которой он вышел. Можно себе представить, как должен быть приятен подобный гость в первую ночь брака, даже самым несуеверным супругам. Неподдельная ходьба по смежным комнатам убедила бы хоть кого в присутствии чужого человека, и явственность ея была иногда так решительна, что они невольно порывались с постели. На другой день супруг взял чрезвычайные меры. К вечеру весь дом был тщательно осмотрен, все двери заперты и людям дано приказание быть в готовности по первому зову. Приходит ночь, и опять та ж потеха: тяжелые шаги не дают покоя и утихают только на то время, пока в комнате есть живая душа, удаляясь вперед по мере приближения и отражаясь позади, когда двинешься в ту сторону. Как ни наблюдал молодой жилец за таинственным посетителем в ботфортах и какие ни придумывал средства, чтоб поймать его, никак не мог он открыть причины, даже правдоподобной, этого странного и беспокойного явления. Ходьба слышится не всякую ночь, — а старика, вздор! — они никогда не видали: по крайней мере в их время он не приходил читать книжку в гостиной, но когда она слышится, то, несмотря на философию мужа, не дает спать супруге, которая боится, если не домового, так вора. Молодые жильцы, которых первые дни благополучия были смущены столь страшным образом, принуждены были отказать хозяину и ищут другой квартиры. «Я знал, что вы недолго будете здесь жить, — отвечал хозяин. — Вот уже семнадцать лет, как эта беда ведется в доме, а в последние восемь годов никто даже не являлся нанять. Вы одни были так смелы».
Нет сомнения, что это — явление акустическое, простое действие эха, которое иногда бывает очень своенравно и загадочно. Где-нибудь ходит часовой или сторож, которого шаги отражаются в покоях, и эхо его шагов может происходить даже из отдаленного места, но состоящего с этим этажом в акустическом соотношении. Хозяин решился весною сломать несчастный дом, который приносит ему столько неудовольствий, и выстроить на место его новый. Напрасно! Легко, быть может, что то же явление повторится и в новом доме{14}.
* * *Кроме вечно тревожной заботы о завтрашнем дне, в доме все жили в постоянном страхе перед невидимыми злыми силами. Стукнет ли где в неурочное время, распахнется ли почему-нибудь дверь, — все вздрагивают, а иные даже спешат перекреститься: непременно домовой шалит; душил ли кого кошмар во сне — опять дело нечистой силы.
«Только что собралась было помолиться, как закричит Машутка; стала я ее кормить, да так с ней и заснула. Ну, и поездил же "он" на мне, еле ведь проснулась, вся рубаха была мокрая»…
Нечистой силы боялись на каждом шагу: в баню, особенно вечером, немногие решались ходить одни; даже оставаться в темной комнате было дело рисковое, того и гляди шутку выкинет. Я замечаю за собой, что до сих пор, выходя из темной комнаты, как-то нервно затворяю за собой дверь{15}.
* * *В городе говорят о странном происшествии. В одном из домов, принадлежащих ведомству придворной конюшни, мебели вздумали двигаться и прыгать; дело пошло по начальству. Кн. В. Долгорукий нарядил следствие. Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно. Об этом идут разные толки. N. сказал, что мебель придворная и просится в Аничков{16}.
* * *Здесь долго говорили о странном явлении в доме конюшни придворной: в комнатах одного из чиновников стулья, столы плясали, кувыркались, рюмки, налитые вином, кидались в потолок; призывали свидетелей, священника со святою водою, но бал не унимался. Не знаю, чем бал кончился; но дело в том, что рассказы не пустые, а точно что-то было: дьявольское ли наваждение или людское, неизвестно. (Из письма П. А. Вяземского А. И. Тургеневу. 4 января 1834 г.){17}
* * *Что это у вас за чудеса были со стульями у какого-то конюшенного чиновника? Только и разговора здесь… Такая тревога, что не поверишь. (Из письма А. Я. Булгакова брату. 25 декабря 1833 г.){18}
* * *Рассказы его (Н. В. Гоголя. — Е. Л.) бывали уморительны; как теперь помню комизм, с которым он передавал, например, городские слухи и толки о танцующих стульях в каком-то доме Конюшенной улицы, бывшие тогда во всем разгаре. Кажется, этот анекдот особенно забавлял его, потому что несколько лет спустя вспоминал он о нем в своей повести «Нос»{19}.
* * *Да помилуйте, вот с моим знакомым в Петербурге было подобное происшествие. Он купил дом, весьма старинный. Едва только переехал он, как в первую ночь слышит в зале страшный стук. Точно как будто кто-нибудь всё там ломает. Бросились в залу, со свечами — ничего и никого! Вышли из залы — опять стук, треск, ломанье. Это продолжалось более часа. Никто не мог уснуть в доме во всю ночь. На другой день решились всё осмотреть, смотрели, искали и ничего не нашли. На другую ночь — прежняя история! Бедный мой приятель не знал, что делать и, как в подобных случаях невольно делаешься суеверным и рад бываешь советоваться со всякою старухою, то и мой знакомый послал за каким-то колдуном, стариком. Тот явился и объявил, что в доме должны быть непогребенные кости насильственно умерщвленного человека. Подняли пол в зале и нашли под полом скелет, у которого пробит был череп. Скелет этот перенесли на кладбище, похоронили его честно, и стук кончился. Земля земли требовала. У наших предков предписывалось, как христианский долг, прикрыть землею, если кто-нибудь видит валяющиеся без погребения кости человеческие{20}.
* * *Теперь с нами жила бабушка. Ей уже было за семьдесят, и ее умственные способности заметно слабели, но физически она еще оставалась крепкой. Бабушка вставала первой в доме и до поздней ночи копошилась в своей комнате. Звук выдвигаемых и задвигаемых ящиков свидетельствовал о том, что бабушка что-то искала. Большая часть ее времени уходила на поиски, так как все вещи постоянно играли с ней в прятки. Велико было ее расстройство, когда выяснилось, что она не сможет присутствовать в училище на вручении награды Льву: ее любимец получал золотую медаль. Бабушка была вынуждена пропустить это торжественное событие, так как куда-то запрятала свой выходной шиньон. Всегда очень внимательная к своему туалету, она не могла себе позволить появиться в обществе без шиньона. «Я положила его здесь», — твердила она, беспрестанно возвращаясь на одно и то же место, как будто надеялась в конце концов найти там пропавшую вещь. И добавляла: «Чур-чур, дурака не валяй: поиграл и отдай!» Так взывала она к невидимым духам, которых подозревала в злых шутках{21}.
