Картина мира в сказках русского народа - Валерий Петрович Даниленко

Действуй строго по закону,

То бишь действуй… втихаря.

Горькой иронией наполнены такие строчки Л. А. Филатова о лицемерной заботе царя о своём народе (с. 69):

Зря ты, Федя, для меня

Мой народ – моя родня.

Я без мыслей об народе

Не могу прожить и дня!..

Утром мажу бутерброд —

Сразу мысль: а как народ?

И икра не лезет в горло,

И компот не льётся в рот!

Ночью встану у окна

И стою всю ночь без сна —

Всё волнуюсь об Расее,

Как там, бедная, она?

Нянька

Няньки не было ни в одном из вариантов исходной сказки. Её образ, не стеснённый фольклорными ограничениями, вышел неожиданным: она легко позволяет говорить царю всю правду-матку. Мы видели это в её диалогах по поводу намерения царя жениться, мы видим это и в других ситуациях. Её характеристика послов, например, бьёт в самую точку. О «гиш-панском» гранде, например, она говорит (с. 17):

Как же, помню!.. Энтот гранд

Был пожрать большой талант:

С головою влез в тарелку,

Аж заляпал жиром бант!

Что у гранда не спроси —

Он, как попка, – «си» да «си»,

Ну а сам всё налегает

На селедку иваси!

Как она позволяет себе разговаривать с царём? Вот так, например (с. 14):

Постеснялся хоть посла б!..

Аль совсем башкой ослаб?..

Где бы что ни говорили —

Всё одно сведёт на баб!

Не боится нянька и угроз царя. Таких, например (с. 18):

Ну, шпиёнка, дай-то срок —

Упеку тебя в острог!

Так-то я мужик не злобный,

Но с вредителями строг.

Нянька хорошо ориентируется в политической обстановке. После свержения царя она говорит его эмансипированной дочке (с. 77):

Нам теперь – имей в виду! —

Надо быть с толпой в ладу:

Деспотизм сейчас не в моде,

Демократия в ходу.

Генерал

Генерал у Л. А. Филатова – типичный служака, готовый на любую подлость. Вот как его представляет автор (с. 19):

«Был у царя генерал, он сведенья собирал. Спрячет рожу в бороду – и шасть по городу. Вынюхивает, собака, думающих инако. Подслушивает разговорчики: а вдруг в стране заговорщики? Где чаво услышит – в книжечку запишет. А в семь в аккурат – к царю на доклад».

По силе страсти к Марусе он превосходит всех своих фольклорных прообразов. Вот как он описал царю свою влюблённость в неё (с. 21):

Был я даве у стрельца,

У Федота-удальца,

Как узрел его супругу —

Так и брякнулся с крыльца.

Третий день – ей-ей не вру! —

Саблю в руки не беру,

И мечтательность такая,

Что того гляди помру!

А намедни был грешок —

Чуть не выдумал стишок,

Доктора перепужались,

Говорят: любовный шок!..

Генерал не отличается своей верноподданностью царю. Он быстро сориентировался в новой обстановке. Он готов служить любой власти (с. 71):

Оправдаю. Отслужу.

Отстрадаю. Отсижу.

К угнетающей верхушке

Больше не принадлежу!..

Он готов понести наказание, но, правда, не без привилегий (с. 74):

Сознаю свою вину.

Меру. Степень. Глубину.

И прошу меня направить

На текущую войну.

Нет войны – я всё приму —

Ссылку. Каторгу. Тюрьму.

Но желательно – в июле,

И желательно – в Крыму.

Баба Яга

Баба Яга у Л. А. Филатова, хоть и напоминает, фольклорную, но явно отличается от последней своим простодушием: с лёгкостью необыкновенной этот «фольклорный элемент» советует отправить Федота на тот свет, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Вот как она сформулировала последнее задание Федоту:

Колдуй, баба, колдуй, дед,

Трое сбоку – ваших нет,

Туз бубновый, гроб сосновый,

Про стрельца мне дай ответ!

Пусть Федот проявит прыть,

Пусть сумеет вам добыть

То-Чаво-На-Белом-Свете —

Вообче-Не-Может-Быть!

Ну, Федот, теперь держись!

Дело верное, кажись!

Вот уж энтого заданья

Ты не выполнишь ни в жисть!..

Наказанья за свои подлые советы Яга не боится. Вот по какой причине:

Я – фольклорный элемент,

У меня есть документ.

Я вообче могу отседа

Улететь в любой момент!

За жару ли, за пургу

Все бранят меня, каргу,

А во мне вреда не больше,

Чем в ромашке на лугу!

Ну, случайно, ну, шутя,

Сбилась с верного путя!

Дак ведь я – дитя природы,

Пусть дурное, но – дитя!

Голос

Этот невидимый герой-волшебник выдержан в основном в фольклорном духе. Он верный раб своего хозяина. Но Л. А. Филатов и здесь блещет остроумием. Вот как его герой обрисовывает собственный портрет в ответ на предложение Федота разделить с ним трапезу (57):

Я бы рад, да мой портрет

Для меня и то секрет!

Сам порою сумлеваюсь,

То ли есть я, то ли нет!..

У меня забот не счесть:

Есть еда, да нечем есть,

Есть табак, да нечем нюхать,

Есть скамья, да нечем сесть!

Так устал за тыщу лет,

Что не в радость белый свет!

Думал было удавиться, —

Дак опять же шеи нет!

Л. А. Филатов явно модернизирует своего невидимого героя. Вот как, например, он соглашается на предложение Федота «сплавать до расейского царя» (с. 57–58):

Я полезных перспектив

Никогда не супротив!

Я готов хоть к пчёлам в улей,

Лишь бы только в колефтив!

Дай приказ – и хоть куды,

Хоть на добычу руды!

Буду вкалывать задаром,

Без питья и без еды!