Картина мира в сказках русского народа - Валерий Петрович Даниленко
Но дальше мы слышим слова, где летописец подмешивает к своему сословному отношению к Иванушкам и самокритику: «Что ж? по-моему, он будет прав. Мы, глуповцы высокого полёта, имеем слишком много наслаждений высшего разряда, чтоб нас могла интересовать утеха столь обыкновенная, как еда. В наших руках цивилизация, в наших руках сокровища наук и искусств – пускай же каждый и остаётся в своей сфере: мы – в нагорной, Иванушки – в низменной. Из-за чего же мы хлопочем так об еде? А ведь хлопочем! Скажу по секрету, что не только хлопочем, но даже готовы были бы уступить Иванушкам зараз все науки и искусства, лишь бы они наших сладких кусков не трогали!» [5, 4: 232].
Каков же был взгляд на Иванушек самого М.Е.Салтыкова-Щедрина? Эти Иванушки и Ваньки намного умнее, чем о них думают Сидорычи. Мы можем сделать такой вывод по нескольким суждениям автора:
«Иванушки смотрят на нас и дивуются: тошнёхонько им! Или мы думаем, что Иванушка и впрямь дурачок, что он и впрямь не догадается, что не кухарка Акулина в том виновата, что за обедом протухлую солонину вчера подавали?» [5, 4: 241].
«Несмотря на свою неумытость и непричёсанность, Ваньки препрозорливый народ» [5, 4: 243].
«Он (Иванушка. – В. Д.) положительно не признает никаких официальных истин, из какого бы источника они ни выходили; он хочет до всего дойти своим собственным умом» [5, 4: 203].
Вопрос об Иванушках был для М. Е. Салтыкова-Щедрина больным вопросом, поскольку он был вопросом о судьбе русского народа. Несмотря на своё дворянское происхождение, по духу он чувствовал себя мужиком.
М. А. Унковский вспоминал: «Речь самого Салтыкова была пропитана народными оборотами, что объясняется тем, что он детство провёл в деревне, среди крестьян, и впоследствии, по роду своей службы, имел дело с простым народом. Михаил Евграфович всегда волновался, когда готовился иметь дело со светскими людьми, и часто говорил о себе: “Я – мужик”» [3: 661].
Чувство родства с простым русским народом, вместе с тем, не могло примирить писателя с его раболепием перед произволом власть имущих. Он писал: «И как бы я ни был предан массам, как бы ни болело моё сердце всеми болями толпы, но я не могу следовать за нею в её близоруком служении неразумию и произволу» [8: 362].
Наш выдающийся щедриновед Алексей Сергеевич Бушмин писал: «Источником постоянных и мучительных раздумий писателя служил поразительный контраст между сильными и слабыми сторонами русского крестьянства. С одной стороны, крестьянство представляло собою огромную силу, проявляло беспримерный героизм в труде и способность превозмочь любые трудности жизни; с другой – безропотно, покорно терпело своих притеснителей, слишком пассивно переносило гнёт, фаталистически надеясь на какую-то внешнюю помощь, питая наивную веру в пришествие добрых начальников. Зрелище пассивности крестьянских масс диктовало Щедрину страницы, исполненные то лирической грусти, то щемящей тоски, то скорбного юмора, то горького негодования» [2: 111].
Противоречие между огромной силой, дремлющей в русском Иванушке, и его покорность перед угнетателями составляло предмет мучительных раздумий для нашего великого сатирика до конца его жизни. В 1885 г. он написал сказку «Дурак». Её можно рассматривать как итог, к которому пришёл её автор в размышлениях об Иванушке-дураке.
Следуя за сказочной традицией, М. Е. Салтыков-Щедрин изобразил Иванушку дураком. В чём выразилось его дурачество? В его поведении. Он совершает поступки, которые воспринимаются окружающими как дурацкие. Он ворует калач для голодного Лёвки, отнимает петуха у повара, отдаёт трёхрублёвку нищему и т. д. Он не понимает, что такое собственность. На то он и дурак.
У Иванушки, вместе с тем, имеются неоспоримые нравственные достоинства: он добр, бескорыстен, самоотвержен, бесстрашен и т. д.: «Никого и ничего он не боялся, ни к чему не питал отвращения и совсем не имел понятия об опасности. Завидев исправника, он не перебегал на другую сторону улицы, но шёл прямо навстречу, точно ни в чём не был виноват. Случится в городе пожар – он первый идёт в огонь; услышит ли, что где-нибудь есть трудный больной – он бежит туда, садится к изголовью больного и прислуживает. И умные слова у него в таких случаях оказывались, словно он и не дурак. Одно только тяжёлым камнем лежало на его сердце: мамочка бессонные ночи проводила, пока он дурачество своё ублажал. Но было в его судьбе нечто непреодолимое, что фаталистически влекло его к самоуничижению и самопожертвованию, и он инстинктивно повиновался этому указанию, не справляясь об ожидаемых последствиях и не допуская сделок даже в пользу кровных уз» [6, 8: 474].
Проезжий говорит об Иванушке: «Совсем он не дурак, а только подлых мыслей у него нет – от этого он и к жизни приспособиться не может» [6, 8: 476].
Без подлых мыслей в этом мире жить не сладко. Несколько лет Иванушка-дурак где-то скитался. Воротился домой. «Но от прежнего цветущего здоровьем дурака не осталось и следов. Он был бледен, худ и измучен. Где он скитался? что видел? понял или не понял? – никто ничего дознаться от него не мог. Пришёл он домой и замолчал. Во всяком случае, проезжий был прав: так до смерти и осталась при нём кличка: дурак» [6, 8: 477].
Литература
1. Аникин В. П. Русская народная сказка. М.: Просвещение, 1977. -208 с.
2. Бушмин А. С. Сказки Салтыкова-Щедрина. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960. – 231 с.
3. М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. М.: Государственное издатательство художественной литературы, 1957. -878 с.
4. Померанцева Э. В. Русская народная сказка. М.: Издательство Академии наук СССР, 1963. – 128 с.
5. Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений в двадцати томах. М.: Художественная литература, 1965–1977.
6. Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений в десяти томах. М.: Правда, 1988.
Новаторство Леонида Филатова в сказке «Про федота-стрельца, удалого молодца»
Хватит делать дураков
Из расейских мужиков!
Л. А. Филатов
Прошло уже несколько лет со дня смерти Леонида Алексеевича Филатова (24 декабря 1946 – 26 октября 2003), но боль от его ухода не утихает. Одно утешение: время от времени мы
